Любить нельзя расстаться

– Прости, - оправдывался Мишка, застегивая ремень на штанах, - не знаю, что на меня нашло… Мне было совершенно безразлично то, что он говорил. Натягивая на голое тело кофту на молнии, я отсутствующим взглядом смотрел на выпавший из кармана Мишки листочек. Теперь уже точно все. Нас с Адонисом никогда не будет. Мое тело было иссушено, истерзано, измучано. Такие раны уже не затягиваются. С такими ранами либо кончают с собой, либо продолжают жить, но овощем. Я не хотел жить без Ада… - Просто ты был такой потерянный, несчастный, - Мишка повернулся ко мне, и мне пришлось оторвать глаза от бумажки и установить с ним зрительный контакт. – Я не знал, как тебя успокоить… Я и сейчас, наверное, жалко выгляжу. Опухшее от слез лицо, покрасневшие глаза и губы, наверняка бледный, как труп. В фильм ужасов на роль рядового зомби без затрат на всякий грим брать можно. - Тебе больно? – Мишка приблизился и, взяв мое лицо в свои ладони, с искренним беспокойством заглянул в глаза. – Прости… Не знаю, как я могу искупить перед тобой свою вину. - Это уже не имеет значения, - сухо пробормотал я, ненавязчиво высвободившись из его рук. – Миш, я не останусь на лекции. Мне лучше домой пойти. - Я тебя провожу, - спохватился блондин и, закинув одну мою руку к себе на плечи, помог встать. Внезапно перепугано заглянул мне в глаза. – Мы же… все еще друзья, да? Я некоторое время помолчал. Я уже понял, что Мишка гей и его слова о том, что он любил меня три года – правда. Какая нелепая и смешная штука, эта судьба. Я безнадежно влюблен в Ада и не нужен ему. А Мишка влюблен в меня, и я не могу ответить ему тем же. Но все возвращается на круги своя. И хотя бы такую малость, как дружба, я еще в состоянии ему дать. - Конечно, - кивнул я. – О чем речь? На большее меня уже не хватило. Ужасно хотелось добраться до дома, запереться в комнате и провалиться в долгий, глубокий сон. О нашей с Адом бумажке я не забыл, но в ее сторону больше не взглянул. Хотел уничтожить меня? Стереть в порошок? У него это превосходно получилось. Теперь нас ничто не связывает. Я больше не хочу видеть его в своей жизни. Пусть уходит. Полностью. Я справлюсь. Без него справлюсь. *** Уборщица зашла в аудиторию практически сразу же, как двое студентов ее покинули. Недолюбливала она всех этих остолопов. Вроде бы уже взрослые лбы, а ведут себя как натуральные свиньи. Вот, опять бумажек накидали, бестолочи. Высечь бы их по уму. Вот в ее время как розгами учили, так боялись пальцем шевельнуть без веления учителя. А что сейчас? Распустились, одна пошлота кругом! С нескрываемой ненавистью схватив сложенный вдвое лист, уборщица швырнула его в мусорное ведро и поспешила распахнуть окно, чтоб духу этих отморозков здесь не осталось. Здесь еще уважаемым людям работать, вдалбливать в пустые головы хоть толику знаний. Теперь бы за водой сходить, да полы протереть, а зимняя стужа пусть пока по помещению погуляет. Взяв ведро под воду, уборщица оставила аудиторию, не заметив, как проказный ветер подхватил из ведра для мусора только брошенную туда бумажку. Повалял по полу, по столу и утянул за собой в окно… *** Мишка молчал всю дорогу до дома, поглощенный какими-то своими тяжелыми мыслями. То ли был до предела смущен случившейся между нами близости и терзал себя виной, то ли наоборот выстраивал стратегические планы по осаде моего сердца. Но я был ему благодарен. Разговаривать мне сейчас не хотелось. Я думал о своем. Чтобы окончательно порвать с Адом, мне придется уехать из города, лучше из страны. Родители, во-первых, не поймут, во-вторых, завалят вопросами. Но, даже если не удастся выторговать их разрешения, я уже совершеннолетний и могу путешествовать самостоятельно. А предкам могу наврать, что мне предложили обучение за границей. Успеваемость у меня отличная, так что такая выдумка вполне может быть правдой. Заграницей я могу начать новую жизнь и больше никогда не позволю себе совершить такую оплошность, как влюбиться. Особенно в парня. Хватит с меня лучших друзей. - …что думаешь? – донеслось до моих ушей, и я рассеянным взглядом нашел перед собой Мишку. Почему мы стоим? Оглядевшись вокруг, я осознал, что мы находимся возле моего дома, насколько давно – известно только Мишке. Хорошо, что на лавочке не высиживают сплетни бабушки, а то при виде моего состояния они подняли бы такую панику, что со мной бы разом случились все беды на свете: и машиной сбило, и местная гопота напала, и из окна непутевого университета я бы выпал… Снова посмотрев на Мишку, я понял, что он от меня чего-то ждет. Но чего?.. - А? – решив прикинуться внезапно оглохшим, поинтересовался я. Коротко вздохнув и сунув одну руку в карман, Мишка чуть поджал губы и слегка покраснел. - После случившегося… что ты думаешь, чтобы начать встречаться?.. – он быстро спрятал взгляд, с суровым выражением лица ожидая моего ответа. За его плечом, вдалеке, я уловил знакомую фигуру. Внутри все в который раз содрогнулось, сжалось, застонало. Сердце кто-то принялся резать на кусочки ржавой, поломавшейся пилой. Адонис. Еще каких-то пятьдесят метров и он тоже заметит меня. Нам снова придется пережить общество друг друга. Но резкая боль вдруг прекратилась. Осталась пустота, в которой вспыхнул маленький огонечек. Почему? Я стиснул зубы до скрежета, до хруста сжал кулаки. Почему из-за него я должен бросать универ, уезжать из родной страны? Почему он должен наслаждаться победой, а я жить воспоминаниями о нем, его призраком? Огонь в душе разгорелся сильнее, наполняя меня черной, лютой ненавистью. Не позволю ему даже думать о том, что сломал меня! Я решительно посмотрел на Мишку. - Я не против, - выпалил и, схватив блондина за куртку, прямо на глазах Ада притянул к себе и поцеловал. Когда я закрывал глаза, на долю секунды мне показалось, что я увидел его теплую, приятную улыбку, которой не видел уже давно. С тех пор, как мы поругались четыре года назад. С того самого дня нашего пятнадцатилетия… Наверное, все-таки показалось. Мишка обхватил меня за голову, делая наш поцелуй более крепким, глубоким. Он бы не остановился, с его-то здоровой потенцией, но мне ужасно хотелось увидеть Ада, и я немного отстранился, возвращаясь к легкости и ненавязчивости. И тут все во мне провалилось в темную бездну. Ад прошел мимо, всего на расстоянии какого-то локтя от нас. И даже не взглянул в мою сторону. Ни его лицо, ни взгляд не выражали никаких эмоций. От него веяло пробирающим насквозь холодом. Я не смог удержаться, разорвал поцелуй и с печалью в душе оглянулся. Я так не могу! Не могу без него! Невыносимо терпеть эту боль, захлестывающую меня снова и снова каждый раз, когда я думаю о нем, когда вижу. Я готов был кинуться во все тяжкие, унизиться хоть до самого плинтуса, но догнать его и объяснить, что этот поцелуй ничего не значит. Но, стоило только дернуться в его сторону, как за руку меня крепко схватила ладонь Мишки. Он сжал мои пальцы так, будто боялся, что если отпустит, то навсегда потеряет. Слыша только неровные частые удары своего сердца, я не отрывал глаз от спины Адониса, ожидая, что он вот-вот обернется. Мысленно его об этом умоляя. Но подъездная железная дверь захлопнулась. Ад не оглянулся. Я на самом деле был ему не нужен.