Любить нельзя расстаться

Я дико кашлял, в носу щипало, глаза слезились от едкого дыма, но я упорно продолжал курить, трясущимися пальцами сжимая сигарету и нервно делая затяжку за затяжкой. Наверное, выкурил бы всю пачку, если бы в туалет не вошел Мишка и, в мгновение оказавшись рядом со мной, не наградил бы меня подзатыльником и не отнял сигарету, а следом и пачку. - Тиш, ты офонарел?! – тут же накинулся на меня он и чуть ли не в нос ткнул мне тлеющей сигаретой. – Это еще с какого перепугу? Я с лекции выхожу, тебя ищу, а ты тут… твою мать. Мишка отвернулся к раскрытому окну и смачно затянулся моей сигаретой. Постоял, подержал дым во рту, потом выдохнул. Стряхнув пепел, снова посмотрел на меня и прищурил глаза, будто пытаясь залезть ко мне в голову. - Что с тобой? – так просто, прислонившись затылком к выступающему углу окна, поинтересовался Мишка. Такой же, как и раньше. Мой лучший друг. Мне даже показалось, что все, что до этого произошло, мой кошмарный сон. Ад прошел мимо, потому что нет между нами никакой любви и никогда не было. Я не признавался ему в пятнадцать лет. А Мишка не гей. Но все это было, и мои желания моих чувств к Адонису не меняют. Мишка терпеливо ждал моей исповеди, но не мог же я ему рассказать, что с ума схожу из-за Ада, что не могу перестать думать о нем. Это было бы подло с моей стороны по отношению к чувствам Миши. Потому я упорно молчал, как головой в воду опущенный. Мишка раздраженно вздохнул и, сжав сигарету губами, снова отвернулся к окну. Пауза затянулась еще на какое-то время. Затем Михей вдруг усмехнулся одним уголком губ. - Точно, - проговорил он, обращаясь скорее к самому себе. – Можно было даже не спрашивать… Я тебя не понимаю. Три года назад. Я так сильно влюбился в пронырливого мальчишку на госэкзаменах. Пришлось даже девчонку за грудь пощупать, помнишь ее? Я был так рад, что мы поступим в один университет, что по случайности выбрали одно и то же направление. Такое еще судьбой называют. Конечно, я понимал, что признайся я, никогда бы не стал тебе таким другом, как сейчас. Скорее всего, нашелся бы на мое место кто-нибудь другой. Каждый раз убеждал себя, что мне достаточно нашей дружбы, что я счастлив просто находиться рядом с тобой. Мне приходилось терпеть всех твоих пассий… Три года назад, в стенах этого университета, я познакомился с Адонисом. Ты так ненавидел его, что уже тогда в твоем убеждении я увидел… я приревновал и воспринял его как своего серьезного соперника. Мы встретились всего однажды. Знаешь, что он мне сказал? Что, если ты хоть раз признаешься мне в любви, то моя жизнь превратится в ад… Я забыл, как дышать, в шоке уставившись на блондина. Это была угроза? Зачем Аду угрожать Мишке? Я же всегда был ему противен. Или вовсе нет? И угрожал Ад потому, что действительно этого боялся. Что я забуду его. Если вспомнить, когда мы переставали пересекаться между лекциями, Ад всегда так или иначе напоминал о себе. Всегда все делал только он, любой шаг мне на встречу. А я? Я настоящий трус. Хожу лишь вокруг да около. Как сказал бы Жириновский: «Хватит это терпеть!». Нахмурив брови и полный энтузиазма, я сорвался с места и на первой световой рванул к Оболенскому, пока не начались лекции. Не любит? А меня это волнует?! - Адо-они-ис!!! – стульями я не швырялся еще со школы. Имел тогда дурость, и забавно казалось. Но если тогда я был дурак и развлекался с вполне мирными целями, то сейчас я всерьез хотел шарахнуть мебелью брюнета по башке, а, когда он потеряет память, объяснить, что он до потери пульса в меня влюблен и пусть только попробует сбежать – махом на цепь посажу! Девчонки, находящиеся в это время в аудитории, разбежались с визгами, парни пообклеили телами стены и прикинулись крабами. Ад почти увернулся от снаряда, не успев спасти только плечо, и в шоке уставился на меня. Стул с грохотом приземлился позади него. - Никогда не смей угрожать моим друзьям! – зарычал на Оболенского я, отчего взгляд у него изменился и теперь был вызывающим, ненавидящим и уничижающим. – Не тебе выбирать, с кем мне общаться! Мишка гораздо… Гневная тирада оборвалась задолго до того, как я успел ее прикончить. Ад схватил меня за горло и с силой вышвырнул из аудитории. Спотыкаясь на ровном месте, я врезался спиной в противоположную стену. Ад вышел за мной следом и аккуратно прикрыл за собой дверь. Оглянулся, шугнув заинтересованно выглядывающих одногруппников и снова вернул свое внимание ко мне. - Ты что-то сказал? – с леденящей угрозой в голосе проговорил он. – Я не расслышал. - Сволочь, - морщился я, справляясь с адской болью в спине. В один шаг Ад оказался рядом и, накрепко прижав меня обратно к стене, нагнулся к моему уху, издевательски шепнул: - Что, Миша такой слюнтяй, что посылает на мужской разговор свою подстилку? Последнее слово больно резануло слух. Я готов был биться с Адом за место в его сердце до последней капли крови. Я знал, что Ада легче забить до полусмерти и уволочь, нежели вызывать его признательность цветами, конфетами и руладами под окном. Но сейчас у меня в горле тугой ком встал от услышанного. Сердце сжала обида. Это после того, как он сам практически силой затащил меня в постель, а потом бросил? Оттолкнув его, я в гневе хотел с размаху заехать ему в челюсть, но Ад ловко увернулся и заломал мне руку. Идущая в это время на лекцию преподавательница ахнула и выронила папки с листами. - Извините, Анастасия Григорьевна, - деликатно произнес Ад и, подтолкнув меня в спину, поволок с посторонних глаз долой. – Идем. Да, мы традиционно оказались в туалете. В университете, пожалуй, единственное место, где нет свидетелей. Втолкнув меня в отведенную для раздумий о высоких материях комнату, Ад проверил наличие нежелательных студентов и накрепко забаррикадировал дверь. Чтоб не вошел никто и не вышел, в нашем случае, я. - Банально, конечно, - практически извинился он. – Извини, что не в пент-хаус. Не собираясь сдаваться без боя, я только и успел, что выставить перед собой кулаки, как был молниеносно схвачен и придавлен лицом к стенке. Ад, как и до этого, прислонился ко мне всем телом и нагнулся к уху. По волосам щекотно скользнуло его дыхание, вызывая мурашки во всем теле, возбуждая и снося крышу. Его одеколон. Тот, что оставался на моей подушке. - Как тебе блондинчик? – жарко зашептал мне Ад. – Не сомневаюсь, ты уже успел побывать в его постельке. Ты же хотел сказать, что он лучше меня, а? - Ублюдок! – рванувшись, в сердцах бросил я, глотая горькую обиду. – Ты всегда был настоящим уродом! Ты вообще не имеешь права лезть в мою личную жизнь! Ты сам от меня отказался!!! Я почувствовал, что хватка на мгновение ослабла, а Ад немного отстранился. Но, видимо, лишь для того, чтобы придавить меня с новой силой. Я стиснул зубы и хотел пусть ценой вывиха руки вырваться, но внезапно ощутил его нежное прикосновение кончиком носа к раковине моего уха. Мой пыл сразу поумерился, я вздрогнул от неожиданности и наслаждения одновременно. - Вот как? – из голоса Адониса пропали все ядовитые и свирепые нотки, остались лишь теплые, спокойные. Нотки, созданные только для двоих. Губами он невесомо коснулся кожи за моим ушком, прочертил дорожку по шее. - Ад, - чувствуя, что меня начинает колотить, и я перестаю контролировать свои естественные потребности, рыкнул я. – Отпусти! Ад даже и не подумал послушаться. Кончиком языка лизнул мочку, растравливая лишь сильнее. Одна его рука скользнула по моему животу к ремню джинс. Я издал невольный стон, изо всех сил стараясь сохранить хладнокровие. Но это было невозможно. Жарко. Мне очень жарко. Я даже вырываться перестал, мое тело просто превратилось в вату. Я хотел таять в его объятиях, растворяться, сливаться с ним. Но в голове еще оставались жалкие проблески сознания. Дыхание уже стало тяжелым, кажется, меня уже никто не держал, но я всем телом вжимался спиной в грудь Адониса. Он быстро справился с ремнем и молнией и проник ладонью дальше. - Нет, отпусти! – скрипнув зубами, пискнул я, почувствовав его ласковые прикосновения. Жарко! Ужасно жарко! Я в настоящем аду. В сладком, невероятно кружащем голову аду. - Отпустить? – он уже настолько прилип ко мне, что мы и впрямь сливались в единое целое. Его губы скользнули по моей щеке, а я в бессилии, жмурясь от захлестнувшего меня экстаза, уткнулся лбом в холодную стену. Я должен остановить его. Я знаю, что это не правильно. Я не за этим шел к нему. Но вместо того, чтобы оттолкнуть, лишь отрицательно покачал головой. Ад мягко усмехнулся и, освободив мою вывернутую руку, позволил мне упереться ладонью в стену и накрыл ее поверх своей. Переплел свои пальцы с моими. Другой рукой он умело ласкал мою возбужденную плоть. Я схожу с ума. Уже сошел. Не могу думать ни о ком другом, кроме него. Не могу жить без него. Как же я люблю его. Мои смущенные тихие стоны выдавали меня с головой. Стыдно за себя. Я так хочу быть ему нужным… Откинув голову Аду на плечо, я получил несколько приятных поцелуев в область глаза, носа и губ. Сжал своими пальцами его. Наши тела переплетались в полной гармонии, я душой чувствовал всю его страсть, все вожделение, все естество. Хочу его. Хочу без остатка. Хочу хоть еще один единственный раз. Я больше не выдержу. Не сдержав стона, я кончил и пылко прижался к Аду, требуя продолжения, но Ад лишь с улыбкой поцеловал меня в шею. - Не сейчас, - будто с сожалением снова прошептал он и неохотно выпустил меня из объятий. – Вытри со стены. Оставив меня обескураженно хлопать глазами, Оболенский развернулся и, справившись с замком двери, вышел из туалета.