Любить нельзя расстаться

Ад быстрым шагом мерил университетский коридор, направляясь в левое крыло, где наверняка сейчас находился будущий инвалид Лавров. В своем излюбленном туалете, прокуренном настолько, что туда даже уборщица заглядывать боялась. Ад был в бешенстве. Раздражение клокотало в нем так, что, пройди он мимо какого цветка, тот немедленно загнется без права на вторую жизнь. Сейчас сам конец света не смог бы его остановить. Завернув за угол, Адонис как по знамению увидел в конце коридора нынешнего лучшего друга Тиша, как раз в этот момент покидающего свою «курилку», с рюкзаком и сумкой Ржевского наперевес. Мишка тоже заметил Ада, и в некоторой растерянности наблюдал, как быстро тот приближается. Не мешкая ни секунды, Ад еще на ходу взял хороший размах и от души заехал Лаврову в нос. Блондин сдавленно вскрикнул, согнувшись и схватившись за поврежденную часть лица, хлынувшую кровью. Пара капель украсили пол. Ад схватил Мишку за шиворот и нагнулся к нему: - Я тебя предупреждал, - коротко бросил он и, встряхнув его, заставил выпрямиться и потянул за собой на улицу. – Лучше чистосердечно признайся, сколько раз твои грязные лапы касались Ржевского. Облегчи свою участь. - Да пошел ты! – все еще зажимая себе нос, пробубнил Мишка, слегка морщась от боли. Все-таки у Оболенского кулак железный, слухи о нем не врут. - Ты сам выбрал, - согласно отозвался Адонис и, буквально выволочив противника на улицу, швырнул его в снег, тут же принарядившийся в неровный алый горошек. Занял исходную боевую стойку и принялся ждать, прожигая Мишку ненавидящими глазами. Собравшись, Мишка, пошатываясь, поднялся и, шмыгнув носом и ладонью размазав кровь по лицу, зло уставился на Оболенского. - Думаешь, ты здесь один такой? – рыкнул блондин, янтарные глаза его словно полыхали пламенем. - Твои желания меня не касаются, - ответил Ад и ударил первым. Если избежать этого было нельзя, Мишка готов был драться. Пусть даже противник был ему опасен. Он уклонился и схватил Ада за талию, намереваясь сбить с ног. В сугроб упали оба. Мишке повезло оказаться сверху, чем он воспользовался и вернул Оболенскому удар по лицу. Кулак отозвался адской болью и, совершая грубую ошибку, Мишка невольно встряхнул им. Ад тут же скинул его с себя и, встав на ноги, поднял блондина за шкирку, ударил снова. *** Я привел себя и стенку в туалете в порядок и покинул комнату практически следом за Адом. Какой же я слабак. Позволяю Оболенскому делать со мной все, что тому вздумается. Вот чего мне стоило кивнуть головой, а не покачать? Все это дурацкое чувство. Оно контролирует меня вместо меня самого. Я никогда не верил в любовь и был уверен, что однажды женюсь на сексуальной красивой девушке с юридическим образованием, буду жить, как все. Встречаясь за пивом с друзьями и травить байки о своих эротических приключениях. А сейчас готов от всего на свете отказаться, лишь бы быть рядом с Адом. И что я сделал? Хотел выяснить до конца наши отношения, а вместо этого в очередной раз поругался с ним и, как последний влюбленный идиот, растаял в его руках… даже в буквальном смысле. Вот обязательно было кончать? Тяжело вздохнув от безысходности, я побрел обратно к Мишке. Что делать? Теперь я не скоро наберусь смелости вновь заговорить с Адом. Я так и не узнал, что он ко мне чувствует. Поравнявшись с аудиторией, в которой проходила лекция у группы Адониса, я еле успел отскочить назад, когда, чуть ли не вышибив дверь с ноги, оттуда вылетала группка ребят и, с живым азартом в глазах, пулей рванула из правого крыла. Я проводил их недоуменным взглядом. Тут же из противоположной аудитории выбежали еще двое парней и одна девушка и устремились следом за первыми. К нам, что, цирк приехал? Куда все так торопятся. - Там точно Ад? – возбужденно поинтересовалась пышногрудая блондиночка с косой, выбегая из той же аудитории следом за еще одним парнем. - Да отвечаю тебе! – отозвался тот и сосредоточился на спешном отступлении из правого крыла. - Да остановите же их кто-нибудь! – выскочила из аудитории взволнованная преподавательница английского и устремилась по направлению в деканат. Я стоял посреди сыплющих из аудиторий студентов как упавшая с дерева сова во время мышиного нашествия. Как-то противно засосало под ложечкой. Почему я чувствую неладное? И почему меня напрягает прозвучавшее в общем ажиотаже слово «ад»? Я догадался зайти в кабинет-кафедру английского, окна которого плотно облепили остатки студентов, и попытался присоединиться к ним. Не вышло. Но тут от «стены» отделилась восторженная особа, подскочившая от радости, словно горная коза. - Оболенский красавчик! Обожаю его! – и маленьким очаровательным тайфуном понеслась прочь из аудитории. Я протиснулся в брешь прежде, чем она успела засосаться. Дышать уже было тяжело, и сердце почти не билось. Выглянув в окно, я увидел главный двор, заполненный толпой студентов, выстроившихся в плотное кольцо, оккупировавших лестницу. Стоял закладывающий уши гвалт. На снегу валялись две сумки и несколько вывалившихся тетрадок. А в центре событий, вокруг памятника, в кровопролитной драке столкнулись двое. В них я с остановившимся сердцем признал Адониса и Мишку. - Да вашу ж мать! – сорвалось с губ, я развернулся и со всех ног помчался на улицу, пока Мишка был еще жив. Спотыкаясь и рискуя головой, сбежал по лестнице, сливаясь с потоком следующих в том же направлении подростков, оказался у входа и с разбегу врезался в плотную толпу, облепившую лестницу. Мне необходимо протиснуться к ним, чего бы это ни стоило. Студенты орали, вскидывая руки: большая часть болела за Оболенского, меньшая – за Лаврова. Идиоты. Как они вообще умудрились сцепиться? Движимый страхом за лучшего друга, я надавил сильнее. Не хочу потом полгода Мишке в больницу передачки носить. Блин, сколько же баранов населяет наш приличный с виду университет! Хоть бы один додумался вмешаться! Наконец, орава ликующих студентов закончилась и я смог пробиться к Аду с Мишкой как раз в тот момент, когда первый увлеченно колотил второго, не иначе, как спутав с грушей. Мишке удалось каким-то чудом вывернуться и оттолкнуть Оболенского, он уже сжал разбитый кулак, чтобы атаковать, но тут между ними выскочил я, лицом к Аду. - Хватит! – закричал во весь голос и, вместе с дракой, затихли и студенты вокруг. Я укоряюще сверлил Ада взглядом, хотя сердце обливалось кровью при виде его разбитой губы, наливающимся на скуле синяке, рассеченной брови. Так хотелось запустить руки в его взлохмаченные волосы, обнять и поцеловать. Но нет. Больше не позволю эмоциям взять надо мной верх. Тяжело дыша, разрумяненный от зимнего холода, Ад смотрел на меня. Затем подобрался и, вновь сжав кулаки, перевел взгляд на Мишку. - Адонис! – еще сильнее заорал я. Честное слово, если он сейчас хоть с места сдвинется, я сам его ударю. Но Ад послушал, остановился. Мишке досталось сильно. Он едва держался на ногах. Под глазом был синяк, нос разбит, губы, по виску тянется струйка крови. Били его, а всего трясло меня. И вовсе не от холода. - Вы что за хрень здесь устроили?! – срывающимся голосом спросил я, глядя в глаза Аду. Руку на отсечение даю, зачинщик он. - Это наш разговор, Ржевский, - ответил спокойно Ад. – Иди на лекцию. - Ты головой о памятник ударился?! – не сдержался от крика я. – Здесь весь университет собрался! Какая лекция? Мишка мой лучший друг! - Твой лучший друг - подонок и сука! – с лютой ненавистью выпалил Ад. - Ты сам не лучше! – скрипнув зубами, рявкнул я. Не знаю, что Мишка сделал Адонису, но никому не позволю оскорблять его. Даже любимому человеку. Тем более, прилюдно. – Ты больной, Ад! Ты просто невероятный, убогий, конченный псих! Если ненавидишь меня, так и срывай свою злость на мне! Не смей вмешивать в это моих друзей! - Он тебе не друг! – в бешенстве отозвался Ад, в глазах его плескалось столько злобы, что хватило бы на уничтожение целого города. - Ты тоже! – с такой же ненавистью отозвался я. – Ты мне вообще жизнь сломал!!! Во дворе повисла гробовая тишина. Все смотрели на нас, выпучив глаза. Кто-то уже начал потихоньку покидать ряды, решив, что самое интересное уже закончилось, и началась рядовая мелодрама. Да и просто уже замерзшие. В верхней одежде были лишь те, кто не сдавал ее в гардероб. Я, Адонис и Мишка сдавали. - Пойдем, пойдем, Миш, - Юлия Ивановна, препод английского, расшевелила блондина за моей спиной и повела его обратно в универ, оказывать первую помощь. Постепенно двор опустел, остались лишь я и Адонис, все еще не в силах оторвать друг от друга взгляд. Ад, наконец, закинул голову назад и выдохнул в небо облако пара. Я тоже отвел глаза и устремил взгляд в снег. - Отойди, мне рядом с тобой холодно, - понуро проворчал я, передернув плечами. - На улице зима, - напомнил мне Ад. - Зима теплее, чем ты…