Любить нельзя расстаться

Драка на территории университета, разумеется, не прошла бесследно, и я во второй раз за короткий срок оказался в деканате. Мишку, правда, как особо пострадавшего, отпустили, но он самоотверженно пообещал дождаться меня у главного входа и не дать меня, бедолажку, в лапы беспощадного тирана Адониса. И даже мороженку вручил. За мороженку, конечно, спасибо. Жизнь прекрасна, если у меня есть мороженое, особенно зимой. Удобно устроившись за одной из парт в пустой аудитории в ожидании деканши, я торжественно снял с пломбира на палочке серебристую обертку. С шоколадной крошкой – все, как я люблю. А вообще это совсем не плохо, встречаться с Мишкой. Он внимательный и заботливый. Он знает, чего я хочу. Благодаря ему у меня теперь есть работа. Он никогда не обманет и не предаст. И он все еще мой лучший друг. В отличие от Ада, смотреть на которого я по-прежнему не мог. Хоть кровь с лица он уже и смыл, меня все равно так и подмывало подойти и поцеловать каждую его ранку. Блин, скорее бы уже выговор сделали, и домой. Зарумянившись, я отвернулся от расположившегося возле окна совершенно спокойного Ада. Принялся за свой деликатес. Оно, конечно, моего пыла не остудит, но, может, произойдет какое чудо? Оболенский, сволочь, мое смущение мимо глаз не пропустил, растекся в улыбке и спрятал ее за пальцами подставленной под подбородок руки. Вперился в меня взглядом. Черт! Где деканшу носит? Почему я чувствую себя, будто в клетке у тигра? От нарастающего смущения у меня постепенно закипала голова, аки чайник. Трепещущее сердце терзало грудь, и готово было разорвать в клочья одежду. Больше я ему не дамся. Хватит надо мной издеваться. Насупившись и состроив неприступную рожу, я отвернулся от Ада совсем. Хочет на меня смотреть, пусть созерцает мой затылок! Забытое мною торчащее у меня изо рта мороженное планомерно таяло, а я активно грел уши. По легкому шороху догадался, что Ад встал. Наверное, смотреть на меня противно и он решил уйти. Мои догадки подтвердили неторопливые шаги, но понял я, что они приближаются ко мне, уже, когда стало поздно. Широко распахнув глаза, я обернулся к Аду и столкнулся с ним нос к носу. Брюнет нагнулся и, высунув язык, провел им вдоль моего мороженого, а закончил на кончике моего носа. У меня все внутри перевернулось. Ад же, подарив моему носу умопомрачительный поцелуй, со звонким чмоком оторвался от меня и посмотрел в глаза. - Испачкаешься, - с жаром шепнул он, после чего еще нетронутая мною половина мороженого отломилась и смачно шмякнулась мне на джинсы. Я застыл, не в силах оторвать глаз от гипнотизирующих взгляда и улыбки Ада, неизбежно воспламеняясь изнутри. Декан вошла как нельзя вовремя, и Ад обернулся к ней, а я спрятал лицо за ладонью, уперевшись подушечками растопыренных пальцев в висок и лоб. Еще бы чуть-чуть… - Ржевский, - строго проговорила декан, устремив прожигающий взгляд сначала на меня, затем на Ада. – Оболенский!.. - Мы все осознали Галина Григорьевна, - тут же перебил ее Адонис и развернул растерявшуюся женщину обратно к выходу. – Признаем свою вину, каемся, больше так не будем. Не тратьте свои драгоценные нервные клетки, они вам еще первокурсников воспитывать пригодятся. Обворожительно улыбнувшись выставленной за дверь деканше, брюнет захлопнул за ней дверь и, повернувшись, вернул свое внимание мне. Так. Пора делать ноги. Иначе меня будет колбасить не только от «маленького» поцелуя в носик. Подхватив сумку, я сорвался со своего места и, обогнув Ада, уже схватился было за ручку двери, но был пойман Оболенским под локоть. - Сбегаешь? – мгновенно покрывшись ледяной коркой отчуждения, поинтересовался Ад. – Не хочешь поговорить? - Уж явно я пришел сюда не выслушивать от тебя оскорбления в адрес моего друга и терпеть твои издевки, - зашипел на него я, стараясь как можно глубже зарыть в себе ненужные теплые чувства. - Издевки? – зацепился за слово Адонис. - А ты это как-то по-другому называешь? – фыркнул я. – Мне надоело твое гомофобство, Ад. И не нужно делать мне своих одолжений. Я такой, какой я есть, и у меня есть парень! Желая поставить точку в нашем бессмысленном разговоре, я рванулся из его хватки, но был тут же прижат спиной к двери, а в горло впились пальцы Ада. - Повтори, - процедил сквозь зубы брюнет, сверкая свирепым гневом в глазах. Казалось, сожми он пальцы еще хоть немного, и в моей шее что-то непоправимо хрустнет, но я героически выдерживал его взгляд, прожигая своим в ответ. Ненависти к Оболенскому во мне сейчас было больше, чем любви. И будь, что будет, если бы в аудиторию вновь не вошла разъяренная неподобающим к ней обращением деканша. Ад отстранился от меня, отпустив, а Галина Григорьевна задохнулась собственной тирадой, которой хотела нас накрыть. Я больше не стал упускать свой шанс, Аду я все сказал, поэтому вылетел из аудитории едва ли не на первой световой. И почему душевная боль давит на горло сильнее Ада? Почему мне опять словно кто-то долбит по голове молотком и кричит, что я опять совершаю ошибку? В рекордные сроки преодолев расстояние от аудитории до университетского двора, я проскакал по крылечной лестнице и остановился возле заулыбавшегося мне навстречу Мишки. Друг выдохнул сигаретный дым по привычке от меня в сторону и выбросил окурок в урну. - Ты все еще здесь, - констатировал очевидный факт я. - Я же сказал тебе, что дождусь, - воровато огляделся по сторонам Михей. - Не стоило все-таки… - я был прерван на полуслове поцелуем. Вот блин. Мишка теперь на каждом шагу собирается это делать?.. Однако должен признать, он неплохо целуется. Вроде бы мне даже приятно. Когда Мишка отстранился, я встретился с неподдельным, искренним счастьем в его глазах. По-моему, он забыл даже о том, что у него разбита и опухла губа. Такой красивый сейчас. Разве имею я право лишать его этого счастья? Он ждал меня три года. - Может, сходим в кафе? – предложил блондин, робко сжимая мою руку. – Отметим твой триумф? Предложение остаться сейчас с Мишей меня не особо обрадовало. Очень хотелось попасть домой и упасть головой в подушку. И кстати пришлось оставшееся от мороженого пятно. Вспомнив о нем, я схватил горсточку снега и принялся растирать по джинсам, в тщетной попытке избавиться от липкого развода. - Знаешь, у меня неприятность произошла… - начал было оправдываться я, но, нагнувшись за очередной порцией снега, заметил на крыльце университета Адониса. И стоял он там, похоже, давно. Стало быть, видел наш поцелуй. Отлично. Я решительно выпрямился и посмотрел на Мишу. – А, впрочем, все это мелочи. Я с удовольствием. На лице блондина вновь расцвела улыбка, и он наверняка полез бы целоваться, если б я, не схватив его за рукав куртки, потянул за собой. Куда угодно, но идти домой одновременно с Адонисом одной дорогой не хочу. *** Не видя перед собой дороги, Ад буквально взлетел на лестничную площадку своего дома и, остановившись возле квартиры, трясущимися руками принялся перебирать связку ключей. Нашел нужный, кое-как вставил в замочную скважину, попытался повернуть, но ключ легко выскользнул и с режущим звоном ударился о бетонный пол. Стиснув до боли зубы, Ад шумно выдохнул и с нарастающей силой в ярости ударил в стену кулаком, затем еще пару раз, пока не отскочила краска, оставив в стене заметную вмятину. Затем парень в беспомощности прислонился к ней лбом, роняя на пол вперемешку крохотные красные и прозрачные капельки. По ту сторону двери привычно защелкали замки, и дверь тихонько открылась. Из щели осторожно выглянула низенькая, коротко стриженная худенькая женщина и, прижав кулачок к груди, озабочено посмотрела на сына. - Ад?.. – обеспокоенно произнесла она вполголоса. Шмыгнув носом, Адонис оторвался от стены, распахнул дверь шире и, не взглянув на мать, прошел внутрь. Немного погодя громко хлопнула дверь межкомнатная, отчего Света вздрогнула. О причине настроения сына она уже догадывалась. И, лишь смиренно подняв оброненные Адонисом ключи, тихонько закрыла входную дверь.