Госпожа Эитне раздала ежедневные задания своим девочкам. Кого она отправила на северную границу Брокилона, кого — на южную, а кто должен был остаться в Дуэн Канелл помогать раненым «белкам».
Ланайя была одной из последних. Она превосходно лечила, сильней, чем она, в Брокилоне была только, наверное, сама Эитне. Большая редкость — дриада с какими-нибудь способностями. Впрочем, госпожа Эитне не оказывала ей никакого особенного внимания, хотя иногда даже менее способные девушки получали больше благосклонности. Поговаривали, что Владычица Леса боится, что в один день будет смещена своей молодой и проворной ученицей. Ланайя не стремилась править Брокилоном, ей больше по душе было зашивать раненые бока молоденьких эльфов. Иногда она могла провести над операциями и лечебными ритуалами больше суток. Другие дриады удивлялись, как она не валится с ног от усталости и не засыпает после таких бессонных дней на ходу. Более того, сохраняет полную боеспособность.
Ланайя никому не говорила, но по ночам, когда все дриады закрывали входы в свои дома-шарики и готовились ко сну, когда лишь дозорные бродили по лесу, она забиралась на самую вершину Дуба и там сидела до утра. Ланайя никому не говорила, но спать ей не хотелось вовсе. Она делала все больше по привычке или ради сходства с остальными. Дриада всегда чувствовала некоторую обособленность от своего общества, но объяснить это ничем не могла.
А вот голоса в голове вполне могли бы. Только кому расскажешь о них. И так считают сумасшедшей...
Ланайя никогда не слышала отчетливых слов, только карканье, похожее на ворон. Множество звуков «р», «х», «к» сливались в странный, но до удивления мелодичный рокот. Ланайе почему-то казалось, что отдельные слова, если это можно было назвать так, ей знакомы. Они почему-то складывались то в колыбельную, то в считалочку, но чаще всего — именно в колыбельную.
В поле спят мотыльки...
В такие моменты, когда дриада погружалась в свои мысли, этот странный говор казался ей благозвучней родной старшей речи. Родной ли? Она уже достаточно прожила в Брокилоне, чтоб знать, как дриады пополняют свои ряды. Украденные, потерявшиеся, осиротевшие девочки напрочь забывали о прошлой жизни и становились смелыми воительницами Леса. Может, и она одна из них. Вряд ли... Ей сказали, что родилась она здесь. И Ланайя действительно помнила, как маленькой рвала цветы на полянке возле леса, как старшие дриады ее за это отчитывали... Как она гоняла мотыльков, как собирала ягоды... Это не могло быть неправдой.
Вот только ни один язык — ни людей, ни краснолюдов, никого — не был похож на это карканье.
...Уж свернулся у реки...
Ланайя глубоко вдохнула морозный ночной воздух. Может, она действительно сходит с ума и, чтоб найти оправдание своему безумию, придумала этот язык.
« Нешшшш... — прошипел голос в ее голове. —
Неш, э’тарр ма кариньо. Ма нелла...»
Ланайя помотала головой и достала из мешочка пучок сушеных трав.
— Ты чего? — спросила Найя.
— Задумалась, — усмехнулась Ланайя, не разжимая губ. «Откуда у меня эта привычка?»
... Только котик не спит...
Ланайя и раньше пыталась заставить себя улыбнуться сестрам искренне, от всей души, широко. Как Алана, или Эннала... Но каждый раз губы сами сжимались в тонкую линию, а уголки губ лишь слегка приподнимались в легкой, слегка надменной усмешке. Сестры обижались, говорили, что она кривит душой, что-то от них скрывает.... Старшие дриады, те, кто помнит ее еще ребенком, молча замирали, и в их глазах читалось нечто, отдаленно напоминающее страх. Но объяснять они ничего не желали. Лишь иногда шептали между собой: «Не стоило... Ой, не стоило...»
Сегодня в Брокилон приблудились трое эльфов. Так что работы будет выше крыши. Можно было просто обработать их раны водами источника, можно было их даже окунуть туда. Но госпожа Эитне была против, сказала, что если они будут купать в целебных водах всех и каждого, то скоро вместо воды из источника будет течь кровь.
... и в окно все глядит...
Поэтому у Ланайи работы было хоть отбавляй.
Положить «кокон» на одного, потом на второго, взяться за третьего. Обработать раны, зашить, вытащить обломки болтов, напоить отваром трав. Снять «кокон» со второго, повторить те же операции... И так же с третьим.
Ланайе нравилось лечить. До безумия нравилось. От раненых, особенно от молодых раненых, исходил приятный сладкий запах, немного отдающий свежевыкованным оружием. Запах пьянил, кружил голову, давал сил резать и шить дальше. Под конец становилось настолько весело, что Ланайя рассказывала своим пациентам смешные истории и безудержно хохотала вместе с ними, прикрывая лицо окровавленной ладонью. Потом они возвращались к ней, называли ее Хохотушкой и дарили жемчуга и сердоликовые бусы. Говорили, ей идет. Подходит к ее необычно светлой коже и русым волосам, с легким, слишком легким зеленоватым отливом, больше напоминающим отсвет листвы, нежели свой цвет.
А поначалу ее даже иногда принимали за человека. Алана сказала, что если бы ее назвали человечкой, она бы без раздумий пустила бы стрелу в лоб. Но Ланайе нравилось это сходство, а заметность ее сходства с людьми нравилась ее больше.
«Ашар а’нни керанн, ма нелла. Теш’арр кас’арн харт тэ несс’и...»
***
Ланайя зашла под купол, свитый из лоз, несколько магических "светлячков" освещали помещение. В комнатке находились двое: легко раненная эльфийка с перевязанным кое-как плечом и ее соратник. Эльф метался в предсмертной агонии, бредил и о чем-то говорил сам с собой.
... Кто же от гулей его защитит...
— Не нашел... Прости... Не смог... Не выполнил... обещание. Контракт...
— О чем это он? — спросила дриада.
Эльфийка снизала плечами:
— А дьявол его знает... После того, как чудом выжил в засаде, устроенной реданскими d’hoine, все время чушь какую-то несет про контракты, душу и прочую чепуху...
Ланайя наклонилась к нему и ласково погладила по мокрому от выступившей испарины лбу. Эльфийка вопросительно и с мольбой посмотрела на целительницу. Дриада покачала головой — поздно.
— Тогда облегчи...
Ланайя грустно приподняла уголок губ. «Спи спокойно... Спокойной ночи!» - и провела прохладной ладонью, источающей мягкий зеленый свет, по горячей щеке умирающего. Он с натугой приоткрыл глаза и замер, все еще подрагивая всем телом.
— Нашел... Выполнил... Свободен... Правда, Ирри? Свободен же?
— Да, - ответила дриада. И улыбнулась.
Лишь спустя несколько секунд, когда эльфийка, забившись в угол, жалобно заскулила, Ланайя поняла, что впервые улыбнулась по-настоящему.
— Успокойся, — целительница посмотрела девушке в глаза. — Успокойся, все в порядке, все будет в порядке всегда...
Эльфийка не шевелилась, слушая тихий шепот Ланайи, с каждым словом расслабляясь все больше и больше, пока с блаженным видом не упала на живую зеленую стену.
— Спи... А я обработаю твое плечо.
***
С наступлением ночи Ланайя выбралась из целительских домов в центр, к источникам. Она подозвала «светлячка» и наклонилась поближе к воде. Несколько минут дриада смотрела на свое отражение в непоколебимой глади озерца, а потом, набравшись храбрости, улыбнулась себе.
И в страхе отпрыгнула от воды.
То ли отражение над ней поиздевалось, то ли... Ланайя улыбнулась еще раз, неуверенно заглянув в воду. Тридцать два острых зуба, не просто зуба — клыка. Не человеческая челюсть и, тем более, не эльфийская. Как же она раньше никогда не обращала на это внимание?.. Ланайя пыталась сконцентрироваться на своих зубах еще раз, но сознание куда-то уплыло. Девушка взглянула на свое отражение, умылась и, беззаботная, ушла обратно. «Пора домой... Завтра очень много дел...»
Ночь тиха, не слышно сов,
Коровы закрыты в хлеву на засов,
Но ищут глаза не спящей души...
Ждут того, кто опасней волков -
Ведьмака, что за сто медяков,
Порежет, порубит на сотню кусков
Тебя и съест целиком…
Съест тебя целиком…
