Под килем полмили до дна

Последняя неделя дается Пеллеону особенно тяжело. Химера активно участвует в перегруппировках и перебросах, путая для повстанцев след, вместе с другими кораблями уверяя их, что вот наконец-то Империя упустила мысль врага и теперь идет прямиком в расставленную ловушку. Но не это выматывает капитана больше всего. Траун становится всё более молчалив, а от этого - невыносим, и Пеллеону почти постоянно безумно хочется приложить его головой о ближайшую консоль. Чтобы прекратил играть в игры с ним так же, как играет с повстанцами. Чтобы больше объяснял, а не выпендривался и заставлял слепо следовать приказам, чтобы в последнюю секунду продемонстрировать свою гениальность. Да, Пеллеон восхищается гранд-адмиралом Трауном. Да, он его глубоко уважает. А еще Пеллеон, смотря на то, как белоснежный китель обтягивает плечи и грудь, когда Траун откидывается на спинку кресла или стоя закладывает руки за спину, не может избавиться от миллиона самых идиотских мыслей. И мысли эти берут начало отнюдь не в голове. Гилад постоянно ловит себя на том, что совершенно неприлично таращится то на шею, если Траун от него отворачивается, то на тонкие полосы синей кожи там, где перчатки отходят от рукавов кителя. Порой так хочется поймать экзота за руку и прижаться губами к полуоткрытому запястью, попробовать, какова наощупь и на вкус его кожа. Вот и сейчас капитан Гилад Пеллеон стоит перед гранд-адмиральским креслом, делая вид, что искренне слушает новую вереницу непонятных рассуждений об искусстве, но на деле не может не посматривать туда, где съехавшие рукава в очередной раз открыли запястья. - ...таким образом, они будут полностью уничтожены, - заканчивает Траун. - Теперь я хотел бы услышать ваше мнение, капитан. О нет. Пеллеон судорожно сглатывает, не менее судорожно пытаясь придумать ответ. Он снова чувствует себя кадетом, пойманным на незнании материала, и это чувство внезапно помогает успокоиться: он давно уже не мальчишка. И давно умеет нести ответственность за свои действия. Пеллеон встречается взглядом с Трауном - и замечает, что уголок его губ едва заметно приподнят вверх. Криффов экзот. Он знает. Он знает, еще раз думает Пеллеон. Он знает и не... Завершать мысль ему не нужно. Гилад внимательно смотрит на Трауна и чувствует, как с осознанием разум постепенно начинает затуманивать так долго сдерживаемым желанием. - Мое мнение специфично, - набравшись смелости, говорит он и делает шаг вперед. - Я не уверен, что оно вам понравится. Горящие алые глаза смотрят на него с каким-то невиданным раньше блеском. - Попробуйте, капитан. Траун откидывается на спинку кресла, и китель как обычно туго натягивается, повторяя рельеф груди. Пеллеон смотрит на мерно поднимающуюся на каждом вздохе грудную клетку и вдруг ясно понимает, что его всё это время водили за нос. Не только сейчас, но и до этого Траун прекрасно знал. Желание побить его головой о консоль за надоевшие игры перерастает в более... интересное желание. - Я вас сейчас так ненавижу, - шипит Гилад и, одним махом преодолевая разделяющее их расстояние, вцепляется пальцами Трауну в подбородок и наконец грубо, напористо целует, сразу же проникая языком в рот. К его удивлению, гранд-адмирал не пытается бороться за доминирование, а лишь слабо выдыхает, позволяя Гиладу зажать его между собой и спинкой кресла и целовать, как вздумается. Намекать дважды не нужно: Пеллеон смело залезает на бедра вышестоящего офицера и всем весом прижимает его ноги. Теперь Траун уж точно никуда не денется. Гилад еще раз ощутимо кусает его за нижнюю губу и отстраняется. Экзот смотрит на него снизу вверх, и сейчас - первый раз, когда капитан понимает, что тело под ним буквально горит. - Вы не?.. - подавляет он желание испуганно приложить ладонь ко лбу Трауна и только замирает в ожидании ответа. Голос главкома хриплый, когда он отвечает коротким: - Нет. Пеллеону от мысли, что это нормальная температура тела Трауна, становится очень, очень плохо и хорошо одновременно. Он снова целует, не менее страстно и порывисто, чем раньше, а пальцами стремительно расправляется с поясом и расстегивает крючки униформы. Желание увидеть и ощутить это тело затапливает мозги. Расстегнув китель, Гилад запускает ладони внутрь, даже не раскрыв его толком. Он ожидает натолкнуться пальцами на классическую флотскую рубашку с длинным рукавом, но всё, что он находит, - это еще больше горячей, почти обжигающей кожи. - Носить что-то еще слишком жарко, - тихо объясняет Траун, но от неожиданности Пеллеон всё равно отдергивает руки, однако тут же прижимает их обратно к телу гранд-адмирала и медленно, старательно сдерживая порыв наброситься, распахивает полы кителя. И один вид не по-уставному расстегнутой белоснежной формы на этом синем теле заставляет Пеллеона застонать. Конечно, криффов экзот должен был оказаться идеальным, но, великая Сила, не настолько же. Пеллеон тянет его на себя, заставляя оторваться от спинки кресла, и жадно касается его спины, груди, боков - капитану катастрофически мало рук, на Трауна должно даваться минимум восемь, чтобы жажда прикосновений могла быть утолена. - Что ж вы такой идеальный... - бормочет Гилад, проводя по ребрам вниз. Действительно, экзот как будто сошел со страниц порножурналов, и даже редкие шрамы на коже ничуть не портят впечатления, - широкая развитая грудь, крепкие плечи, узкие бедра, рельеф мышц - не переборно явный, а вот такой, какой надо, - манящий изгиб спины, красивая шея. Траун улыбается своей привычной, едва заметной улыбкой: - По меркам моего народа я высоковат. И слишком широкоплеч. - Тогда, возможно, вы были созданы для людей, - предполагает Пеллеон, с нажимом проходясь основанием ладони по крепкому животу и внутренне нетерпеливо содрогаясь от мягкости этой кожи. На его слова гранд-адмирал реагирует коротким, никогда не слышанным ранее смешком, а потом абсолютно серьезно кивает: - Возможно. Пеллеон уже почти не слышит его - голова идет кругом. Он продолжает гладить, давить на мышцы, исследовать, отказывая себе в желании немедленно повалить Трауна на пол и взять на месте. Экзот под ним такой горячий, что кажется, будто сейчас вспыхнет и осыпется пеплом в его руках. Тут взгляд нечаянно цепляется за как всегда соблазняюще приоткрытое запястье. Пеллеон усмехается, а потом намертво пригвождает руки Трауна к подлокотникам ладонями вверх и наклоняется, чтобы коснуться языком одной из полосок кожи. Главнокомандующий невольно втягивает воздух и сжимает пальцы вокруг пальцев Пеллеона. Этот маленький жест вдруг говорит капитану столь о многом, что он закрывает глаза и ласково целует сначала одно запястье, затем второе. Но терпения не хватает надолго, и Гилад жадно прикусывает кожу над учащенно бьющимся пульсом. Траун слабо стонет, вынуждая замереть и вслушаться в звук. Прекрасный звук, решает Гилад, я хочу еще. Он смотрит искоса на то, как гранд-адмирал сидит без возможности толком двинуться и как работает его открытая грудь, и опять на полном серьезе жалеет об отсутствии хотя бы еще одной руки. Тогда можно было бы одновременно держать и дразнить прикосновениями, на которые Траун никак не смог бы ответить. Мысль автоматически перескакивает на наручники, заставляя задрожать от яркости воображения. Ведь говорят, покойного Императора во время Войн клонов сепаратисты так и удерживали в плену - сидящим в кресле, в подлокотники которого были встроены энергонаручники. Обычные утонченному эстету Трауну не пойдут, но вот такие - такие пойдут. Пеллеон возвращается к мелкому ласканию языком другого запястья, даже не пытаясь бороться с картиной Трауна на месте Палпатина. Гранд-адмирал прерывисто выдыхает, когда Гилад снова цепляет зубами едва выступающее сухожилие. Но дольше он сам не может держаться. Хватка на запястьях обрывается, и Пеллеон тянется к собственному кителю, когда Траун всё же проявляет инициативу и мягко перехватывает его руки. - Позвольте мне. Гилад слабо кивает, боясь даже представить, что с ним сделает одно прикосновение кожа к коже. Траун неторопливо стягивает перчатки, после - выскальзывает из рукавов кителя, позволяя ему свободно упасть за сиденье за спиной, - и мягко проводит кончиками пальцев по горлу капитана. Гилад едва не подпрыгивает и сжимает зубы, отказываясь стонать: даже такой маленький жест уже сводит его с ума. Синие пальцы аккуратно щелкают пряжкой ремня, расстегивают крючки, стягивают китель с плеч - для того, чтобы довести движение до конца, Трауну приходится прижаться к Пеллеону грудью, и тот использует момент, чтобы дотянуться до открытой спины. Рубашку капитан снимает сам, роняя её куда-то на пол, и снова притягивает к себе главкома и продолжает гладить руками спину. Стоит с давлением провести вдоль позвоночника, как Траун издает какой-то странный звук, очень сильно напоминающий урчание, и он отдается Пеллеону прямиком в низ живота, едва не заставив его самого зарычать. Наверняка Траун думает, что вот сейчас, очень скоро Гилад снимет для него штаны и с радостью даст себя трахнуть. Капитан мысленно хмыкает. Еще чего, ну уж нет. Там, где руки гранд-адмирала мягко, ненавязчиво изучают его, как будто ощупывают древнюю реликвию, тело жжет, и тем не менее Гилад чувствует, как подрагивают чужие пальцы. Кажется, Траун и сам с трудом держится - и тогда Пеллеон решает дольше себе не отказывать. Он в два движения расстегивает белые форменные брюки, задерживает на всякий случай дыхание - вдруг там всё же совсем не человеческая анатомия? - и, привстав, стаскивает их до сапог. Траун с довольной ухмылкой напоказ приподнимает бедра. Гилад и не против бы стереть её новым поцелуем, но он слишком занят тем, что смотрит вниз. Членом главком более чем человек, всё в порядке. Но вот к ровному лиловому цвету вместо обычного темно-красного там, где кровь приливала сильнее всего, он как-то не был готов. - Любуетесь так, как будто нашли произведение искусства, - негромко, но с определенной ноткой сарказма подмечает Траун. Его голос заставляет Пеллеона оторвать взгляд и, без дальнейших замешательств обхватив член под головкой, кивнуть: - А знаете, что-то в этом есть. - Что-то в этом есть определенно... - задумчиво произносит Траун, и по его лицу видно, что его мысль уходит куда-то прочь от приземленного и происходящего здесь. Пеллеон проводит ладонью по всей длине члена и возвращает гранд-адмирала на бренный борт Химеры, потому что тот мгновенно фокусирует на нем взгляд, слабо вздрагивает и еле слышно шипит. Странный звук, скорее подошедший бы исаламири, но Гиладу он вполне нравится. Капитан скользит пальцами по чувствительному сгибу бедра и щурит глаза. Раз уж Траун такой умный и догадливый… - Скажите, а у вас случайно не?.. Ответом ему служит щелчок - и в подлокотнике открывается потайной ящик, из которого Траун лениво и крайне самодовольно извлекает темную стеклобаночку. - Случайно есть. Гилад смотрит на предмет, еще сильнее щуря глаза. Сукин сын. Нет, какой же сукин сын. Он не просто обо всём знал, он еще и заранее подготовился. Пеллеон кладет ладонь ему на грудь и рывком вжимает в кресло. Желание ударить гранд-адмирала головой о консоль возвращается, но план давно уже более приятный. - Может, еще и кресло раздвигается? - интересуется Гилад, не опуская руки. - Оно приспособлено для многих нужд, - невозмутимо соглашается Траун и нажимает что-то еще. - Я предпочитаю быть готовым ко всему. Что-то в кресле приглушенно жужжит, и спинка действительно начинает опускаться назад, а подлокотники - в стороны. Пеллеон следит за изменениями подозрительным взглядом, а гранд-адмирал расслабляется и позволяет креслу перевести себя в лежачее положение. Подавив желание сотрясти воздух бессмысленным риторическим вопросом «да почему вы такой… такой?», Гилад быстро избавляется от собственных штанов, белья, носков и сапог, после чего помогает Трауну сделать то же самое. Только сейчас он замечает, что на теле экзота абсолютно нет волос, и это настолько поражает его, что он еще несколько секунд как зачарованный водит пальцами по гладкой ноге. Впрочем, можно было бы и догадаться, ведь Траун никогда не брился, это было видно невооруженным глазом. Пеллеон прерывает свое занятие, забирается обратно на бедра, встречаясь глазами с горящим алым взглядом, и неспеша отвинчивает крышку одной рукой, придерживая баночку на колене. Вторая рука дразнит мягкий бок, где у гранд-адмирала рядом со старым шрамом уже нашлось слабое место. Траун внимательно смотрит - и неожиданно и очень вызывающе закладывает руки за голову, будто спрашивая, чем же таким особенным Пеллеон может его удивить, раз решил быть сверху. Подавив взвившееся жгучее желание вставить ему до упора прямо сейчас, Гилад обходится тем, что приподнимается на руках и грубоватым движением колена заставляет гранд-адмирала развести ноги, прежде чем сесть обратно между ними. Крышка отставляется в сторону, а сам капитан щедро смазывает пальцы и, неотрывно смотря на Трауна, вводит первый палец по костяшку. Главнокомандующий невольно взбрыкивает бедрами и повторно издает шипящий, почти змеиный звук. Гилад довольно улыбается, поворачивая палец по часовой стрелке; свободная рука перемещается к груди, чтобы очертить другой шрам, как будто от осколка. Он обязательно спросит о прошлом этого следа, но не сейчас. Сейчас палец плавно растягивает горячее нутро, а вскоре к нему присоединяется второй. Траун бездействует, но по его лицу, потерявшему свое самодовольное выражение, видно, что он с трудом себя сдерживает. Гилад продолжает изучать его тело, но всегда почти невесомо, очень дразняще и не давая ощущения настоящего полноценного прикосновения. Гранд-адмирал явно старается дышать ровно, но когда пальцы Пеллеона то небрежно задевают бьющуюся жилку на шее, то несильно сжимают сосок, то ногтями проходятся по напряженному животу, он сжимает зубы или всё же позволяет себе слабый полустон на низких, вибрирующих тонах. Пальцы тем временем расходятся ножницами внутри, и Гилад наконец нажимает на простату, которую до этого трогать старательно избегал. Эффект выдается на славу. Траун хрипло стонет, отбрасывает голову назад, гибко выгибая спину, и буквально всей позой нарывается на то, чтобы сделать с ним что-нибудь еще. Что Пеллеон и делает, склоняясь ниже, широко проводя языком по открывшемуся горлу и секундой позже прикусывая вокруг кадыка. Пальцы выскальзывают наружу, и капитан, направляя себя одной рукой, наконец приставляет головку ко входу. Проводит по кольцу мышц, слабо давит, давит сильнее, затем слабее, затем входит на пару сантиметров, чтобы опять выйти, при этом продолжая целовать и ласкать языком шею. Траун под ним шипит и вздрагивает так возбуждающе прекрасно, что Гилад готов потерпеть собственную боль в паху еще немного. Капитан снова погружает в восхитительно горячее узкое тело одну головку и, сделав вид, будто теперь больше играться не станет, после пары неглубоких движений всё равно разрывает контакт. Взгляд гранд-адмирала, и так давно блестящий желанием, делается едва ли не обиженным, а сам он коротко и разочарованно стонет. - Попросите, - шепчет Пеллеон, прижимаясь к главнокомандующему всем телом, и опускает между ними руку, чтобы приняться медленно массировать корень чужого члена. Бедра Трауна ощутимо дрожат, но алые глаза предупреждающе вспыхивают. - Нет? - хмыкает Гилад, обхватывая член у основания и едва ощутимо покачивая из стороны в сторону. - Тогда пообещайте, что перестанете отмалчиваться. Обещайте. Траун молчит до тех пор, пока Пеллеон не раскрывает чувствительную плоть, проводя кончиком пальца по щели. - Рав'хн! - вырывается из горла экзота слово на незнакомом языке, и гранд-адмирал на миг прикрывает глаза, прежде чем через силу выдать желанное: - Я обещаю. Повторять Пеллеону не надо. Он наконец входит в Трауна, не быстро, но не останавливаясь, и моментально стонет сам от узости прохода и куда большего жара внутри, чем у людей. Траун не остается в долгу, еще крепче сжимаясь вокруг него, и отбрасывает пассивность. Его руки обхватывают Гилада за спину, тянут на себя, и капитан начинает движение, скользя грудью по его груди. Контролировать себя и даже пытаться направлять Пеллеон не дает. Он делает так, как ему удобно, - и одновременно так, чтобы Траун плавился под ним на каждом погружении глубже. Температура его тела согревает и самого Гилада, и вскоре он чувствует, что горит не только низ живота. Ловкие пальцы, скользящие по его спине и царапающие в поисках чувствительных мест, только усиливают ощущение. А потом Траун роняет руки вдоль тела, обхватывает ногами бедра капитана и приподнимает свои собственные, меняя угол проникновения. Мышцы пресса под синей кожей напрягаются так красиво, что Пеллеон не может не провести ладонью по рельефу, даже рискуя потерять баланс. Но сейчас гранд-адмирал помогает равновесию их обоих, хоть и ясно, что бесконечно он в такой позе не удержится. И Гилад использует полученное время, раз за разом входя до упора и наслаждаясь упругостью и крепостью растягиваемых стенок. Траун прикрывает глаза до двух узких, сияющих алым щелей и шепчет на выдохе что-то из своего гортанного, глубокого языка. Пеллеон впивается в лиловые губы с намерением попробовать слова на вкус, но уже через несколько секунд они оба начинают задыхаться, потому что он упрямо удерживает темп на прежней скорости. Не стонать рвано каждый раз, когда гранд-адмирал подается ему навстречу и сжимается плотнее, простреливая огнем по нервам, Пеллеон не может. Он кладет ладонь ему на низ живота и крепко давит, желая, чтобы Траун еще ярче прочувствовал проникновение, и тот действительно весь выгибается, вцепляется в его запястье, но не пытается оторвать от себя ладонь. До желанной черты оргазма совсем недалеко, и потому Пеллеон не дает Трауну опуститься обратно на импровизированную кровать, когда тот порывается, а садится на колени, широко расставляет их в стороны и подхватывает главкома под бедра. Кажется, теперь понятно, для чего Гилад ходил в спортзал последние пять лет. Траун недовольно рычит, оказавшись в позе, когда он почти ничего не может делать, но его крепко сжимают за ягодицы, не давая вырваться. Пеллеон в очередной раз отмечает как вечно контролирующему всё гранд-адмиралу идет эта нарочитая открытость, видит влажный блеск на груди и как из щели его члена медленно стекает капля смазки. Последнее особенно впечатляет, поэтому когда Траун с едва ли не жалобным стоном жмурит глаза и сжимается вокруг проникающего в него ствола, Гилад не выдерживает. Тело сводит как никогда сильно, раз за разом насквозь простреливая ярчайшим удовольствием, и он кончает внутрь, не успев и не пожелав выйти. Когда оргазм стихает, а дурман в голове слегка рассеивается, капитан с опаской смотрит на Трауна, ожидая, что его сейчас если не ударят, то прикажут убраться вон, потому что… Потому что он явно сделал не то, что должен был сделать. Но Траун, к его удивлению, смотрит из-под полуприкрытых век затуманенным взглядом, тем не менее полным ожидания и заинтересованности. Как можно обладать столь железной волей, чтобы не прикоснуться к себе за все это время, Гилад не представляет. Капитан осторожно выходит и опускает чужие бедра, но тут же сам склоняется ниже, касаясь линией сомкнутых губ лиловой головки. Член сменяют два пальца, которые с легкостью повторно находят простату и упираются в неё, но пока не давят. Лишь когда язык слизывает каплю смазки, а губы раскрываются и обхватывают под венчиком, давление усиливается, и Гилад мелким круговым движением массирует уплотнение. Траун дрожаще стонет на выдохе, но не доходит до оргазма. У Пеллеона даже успевает промелькнуть мысль, что у этой расы какие-то особенные традиции, о которых ему неведомо, но стоит заглотить член целиком и крепко сжать его стенками горла, как по телу гранд-адмирала проходит судорога, и экзот с протяжным стоном наконец изливается ему в рот. Пеллеон глотает всё, отмечая, что эта сперма чуть более вязкая и горькая, чем людская, но вполне терпима на вкус. После сил не остается ни на что, как только подтянуться к Трауну поближе и рухнуть рядом. Лежа и слушая его постепенно успокаивающееся дыхание, Гилад чувствует одновременно глубочайшее удовлетворение и некоторую неуверенность в том, что сейчас произошло и что будет дальше. А если Траун решит, что всё это вовсе ни к чему? Или, еще хуже, жесточайшее нарушение флотского устава и субординации? Сомнения развеивают сильные руки, обнимающие его и притягивающие ближе: сейчас Пеллеон впервые осознает, что главнокомандующий физически ничуть не слабее него. Траун с довольной улыбкой прижимает его к себе и чуть приподнимает брови, как всегда заранее угадывая вопрос: - Что? Здесь слишком жарко, а ты весьма прохладный.