***
…Бывший князь Торм сидел сгорбившись, обхватив колени руками. Ему было холодно, а все тело болело. Эта страшная ночь продолжалась. Хотя он уже не мог точно сказать, была ли это еще ночь, или уже наступило утро. Он потерял счет времени. «Только бы не убили…» — думал князь, страшась того, что эта призрачная надежда, скорее всего, не оправдается. Эти звери ненавидели его, а теперь сила была на их стороне. Где-то там, в темноте, в дальнем углу лежала его жена, Юма. Она запретила ему говорить с ней и приближаться. Бывший князь поежился, отгоняя неприятные воспоминания. «Не подходи ко мне… Прочь… Это… Это ты виноват! — рыдала Юма. — Все из-за тебя… Из-за твоих женщин… Ненавижу тебя!» Торм покусал губы. Из-за него… Она так не говорила, когда все было хорошо. Теперь же надо идти на что угодно, если будет шанс выбраться из этого кошмара живыми. Ох, если бы попался этот шанс! Может быть, среди этих мерзавцев найдутся разумные существа? Люди с мозгами поймут, что, сохранив жизнь князю и княгине, они только выиграют. В конце концов, Торм в долгу не останется. Безумная мысль о том, что ему могут сохранить жизнь — иначе бы убили сразу — единственное, что поддерживало бывшего князя. Внезапно дверь с шумом распахнулась, и узники зажмурились. На пороге стояли Бойс и Клем. Бойс шагнул в камеру. — Итак, красавчики, пора на выход! — он швырнул в направлении Торма одежду простолюдинов: штаны и безрукавку, а также короткое платье. — Быстрее одевайтесь. Вам повезло — мы сохраним ваши жалкие жизни, и вы отправитесь в изгнание. Живее, до полудня вы уже должны быть в стране Болтунов. Бывший князь не верил своим ушам — его молитвы всем возможным богам оказались услышаны. Только бы это оказалось правдой. Он приблизился к Бойсу, чтобы поцеловать его руку, и тот брезгливо отпрянул. — Спасибо… Спасибо… — залепетал Торм, поспешно раздеваясь и пытаясь влезть в неподходящие ему по размеру штаны простолюдина. — Ох, милостивый… простите, не помню вашего имени… Эти вещи… Боюсь, я в них не влезу. — Ты прекрасно во все влезешь, когда по твоей спине прогуляется моя дубина, — раздраженно проговорил Бойс, беспокойно оглядываясь по сторонам. Время шло, и нужно было спешить. — Где моя дочь? — раздался испуганный, но полный достоинства голос бывшей княгини. — Где Лора? Что вы с ней сделали? И что мы должны сделать для того, чтобы вы нас отпустили? Какова ваша цена? Бойс усмехнулся. — Наша цена? Мы отпускаем вас живыми, потому что мы великодушны. Мы не хотим начинать нашу новую жизнь с казней. Вы должны как можно скорее уйти из нашей свободной теперь страны и никогда не возвращаться. Если вы попробуете вернуться — вам не будет пощады. — Мы не вернемся, будьте уверены, — быстро затараторил Торм, но Юма подошла ближе и спросила еще раз: — Но как же моя дочь? Где Лора? — она с надеждой стала всматриваться в безразличные лица победителей. — Она ведь была во дворце, вы наверняка видели ее! — С вашей дочерью все в порядке, она жива и невредима, — ответил Бойс. — Мы не трогаем детей, они не отвечают за преступления своих родителей. Было бы жестоко лишать ее светлого будущего, которое ждет каждого честного Маррана. Вы покинете нашу долину, а она будет жить в новом, справедливом обществе, будет усердно трудиться для процветания нашего народа. Юма отступила на шаг, еще не вполне осознавая сказанное. — Но подождите… Вы не можете быть настолько жестокими. Она же… Она же маленькая девочка, ей всего пять лет. Ох! Она, наверное, страшно испугалась, звала маму… А сейчас она одна среди ваших солдат… Прошу вас, заклинаю вас всем святым, что у вас есть… Дайте мне или умереть рядом с ней, или взять ее с собой! Я не могу уйти без своего ребенка! Можете делать со мной все, что угодно, но не разлучайте нас! Несчастная женщина подошла ближе, пытаясь найти в глазах своих врагов хоть каплю сострадания. На мужа она не оборачивалась — он внезапно стал ей противен из-за трусости и беспомощности. — Пожалуйста… Ведь у вас тоже есть дети… — умоляла бывшая княгиня. Бойс сухо ответил: — Замолчи, женщина. Ни ты, ни твой муж не имеете права ничего требовать от угнетенных. Да, у некоторых из нас есть дети. Мой сын заболел от истощения, и я не знаю, выживет он или нет, даже если он начнет нормально питаться. Так что не пытайся меня разжалобить предполагаемыми слезами твоей здоровой и сытой дочери. Вам сохранили жизнь, постарайтесь прожить ее остаток честно, хоть и не в нашей стране. Юма опустила голову, понимая, что все уговоры бесполезны. Как во сне она надела короткое платье простолюдинки. Ее тюремщики не отвернулись — вдруг она попытается сбежать? Женщина усмехнулась, разве это первое унижение? Плененная княжеская чета и четверо солдат для их охраны быстро вышли из здания тюрьмы и окольными дорогами пошли к границе Долины. Отряд шел по узкой тропинке, вокруг простиралось кольцо гор. Юма взглянула вверх — поднималось всегда жаркое солнце, ласково грея щеки, ветер трепал волосы. Перед глазами поплыли картины событий этой ночи. Страшные минуты наедине с озлобленным победителем, вечная разлука с дочерью… Странно… Всего за одну ночь жизнь стала слишком невыносимой. Но есть способ покончить со всем одним махом. Юма в последний раз оглянулась на родную землю — туда, где начиналась новая жизнь и где осталась ее маленькая дочь. Наверное, она, Юма, тоже виновата в том, что пользовалась всей этой роскошью, не пыталась ничего изменить, не думала о страданиях других людей, просто плыла по течению. И за это теперь предстоит отвечать. Но это все так жестоко… Женщина сделала несколько быстрых шагов в сторону и, раскинув руки, будто собираясь взлететь, шагнула в пустоту.***
Селина сидела около Рахема, голова которого была теперь аккуратно перевязана зелеными бинтами — остатками ее платьев из Изумрудного города. Рядом сидела мать Рахема, стиснув руки на коленях. Селина пыталась поить любимого специальным отваром, который, по утверждениям старой Марранки, был лечебным. Но Рахем так и не приходил в себя. Тревожные мысли сжали сердце девушки, будто холодная рука. Сейчас, когда они, наконец, свободны, наконец-то могут жить и работать для себя, наконец-то могут смело глядеть в будущее… Сейчас, когда они победили… Неужели именно сейчас тот удар окажется роковым? — Очнись… Ну, пожалуйста, очнись… — Селина посмотрела на взошедшее солнце, на новый день — без князя и знати. — Ведь я делала это ради тебя… Все эти ужасы… Делала ради нашего малыша, ради нас… Я пошла твоей дорогой. Теперь все позади, и мы будем счастливы… Только, пожалуйста, открой глаза… Слезы струились по ее лицу. Она закрыла глаза и вдруг услышала шепот: — Почему ты плачешь? Девушка, вздрогнув, открыла глаза и чуть заметно улыбнулась: — Просто так.