Зимнее цветение сакуры

Ладно, Сакура могла смириться с существованием Хао Асакуры во всех проявлениях. То есть, и то, что он Король Шаманов, и то, что он неустанно изучает ее спину на занятиях в школе, да и то, что он целоваться иногда лезет, особых проблем не доставляло. Вся беда Хошино была в том, что она ни при каких обстоятельствах не могла перестать обо всем этом думать. Ну, не могла и все тут! Так что даже два дня спустя = в ее не самой заполненной голове было свежо воспоминание о том, что произошло, когда он ее провожал. Нет, это, конечно, тоже небольшая беда, но неожиданная встреча взглядов, когда он отвечал что-то у доски, заставила прилить к лицу огромное количество крови, что, в свою очередь, вынудило девушку опустить голову. - Ты в следующий раз для эффекта головой ударься о парту, - Асакура улыбается, когда проходит мимо нее, возвращаясь на место. Для него огромное удовольствие – видеть, как она краснеет. - Дурак, - он уже не слышит ее шепот. - Сакура-Чан, давай сегодня вы с Фаустом и Элайзой к нам придете, - Йо безмятежно улыбается, но по нему видно, что отказа он не примет. Да и сама шатенка не возражает: немец стал для нее надзирателем, а лишний повод не сидеть дома не помешает. – В общем, после школы мы идем к тебе, забираем Фауста и потом к нам… Младший из близнецов что-то еще говорит, но девушка даже не думает его слушать – голова забита абсолютно другим. Сакура даже не знает, чего ей сейчас хочется больше: чтобы Хао перестал так откровенно ее рассматривать или чтобы он сидел так близко, что можно было бы “случайно” коснуться его коленом или локтем. Йо мастерски делал вид, что не замечает отдаленности своей подруги от реального мира, вполне оправданно надеясь, что мысли в ее голове далеко не о проблемах, приведших ее в Токио. Опачо интригующе хихикнула, увидев Хошино – прочла ее мысли. Это вынудило Короля Шаманов бороться с собой, выбирая: выяснять то, о чем думает шатенка, или поговорить с ней самой. А потом он потерял нить размышлений где-то в районе шелковой розочки на поясе девушки. Что привлекло его в этом цветке, трудно сказать, но что-то в этом было. Как, кстати, и в самой Сакуре: вроде, ничего особенного, просто красивая, как шоколадная статуэтка, но что-то в ней цепляло именно его. Она была по-мужски упертой, причем, именно по-мужски – женская упертость более коварная, более гибкая, а Хошино действует по принципу “Я так сказала!” Еще у нее была эта странная, исключительно женская глупость, когда вроде умная, ну, точно не дура, а местами ведет себя, будто о мозге ничего не слышала… В прочем, не важно. Она цепляла. Вернее, уже зацепила. Шатенка тайком вышла на улицу, пока все остальные были заняты праздником без повода. Их беззаботность уже не поражала, а заражала собой, позволяя девушке без угрызений совести отпускать Тересию на свидания с Амидамару. А ведь опасно это! Да и враги у нее серьезные… А мысли даже близко к этой теме не подходили: голову занимал только Он. Причем именно с заглавной буквы, нельзя иначе – Он тот, кого считают Богом. Он и есть Бог. Он заслужил этот титул. И пока Он здесь, можно ничего не бояться… Ничего и никого, кроме Него и Его Власти. Хошино крепче сжимает губами сигарету, нервно шаря по карманам. Неужели потеряла? Размеренный поток в голове нарушается из-за беспокойства. Курить хочется еще сильнее, к горлу подкатывает болезненный ком, на голову начинает давить, ноги не желают держать казавшееся потяжелевшим тело. “Боже мой…” – тоскливо звучит в мыслях ее собственный голос… Щелк! И юная шаманка резко открывает глаза. Огонек серебряной зажигалки подрагивал из-за ветерка, каким-то магическим образом согревая весь маленький мирок, содрогнувшийся, будто от землетрясения. Сигарета падает на снег. - Давай меняться, - огонек мгновенно прячется под крышечкой, позволяя говорящему новым щелчком переключить внимание на себя. – Я возвращаю тебе зажигалку, а ты выкидываешь все свои сигареты, те, что дома спрятаны, тоже, и даешь обещание больше не курить. - Что? – Сакура не сразу вникает в слова Хао, потому что ловит себя на том, что не может оторвать от него взгляда. Однако ценность зажигалки отца для нее неоспорима. – Верни сейчас же! - А как же мои условия? – Асакура успевает поднять руку с “трофеем” прежде, чем девушка дотягивается до нее. - Это папино! Верни! – она подходит к шаману вплотную и тянется за зажигалкой, но ей не хватает буквально нескольких сантиметров. Было одновременно и обидно, и страшно. - А условие? – до Короля шаманов не сразу доходит, что Хошино еще не вникла, а осознание вызывает улыбку. - А? – Хошино что-то прокручивает в голове. – Я согласна, только верни!.. Это все, что у меня осталось… - отношение к вредной привычке у нее, в принципе, было наплевательское, но ничего из вещей важнее отцовской зажигалке для нее не было. - Хорошо-хорошо, - Хао опускает руку, и девушка хватает заветную вещицу, будто голодный зверек еду. – Но учти: обманешь – никогда ее не увидишь. - Это подло… - шатенка желает кричать, но голос срывается. – Придурок!.. - Не злись, - Асакура гладит ее по щеке, успокаивая. – Просто мне очень не нравится то, что ты куришь. Это жутко некрасиво, - а соленые слезы катились из шоколадных глаз. – Ну-ну, не плачь, Сакура. Как бы по-детски это не прозвучало, Хошино чувствовала себя преданной, сжимая в ладони зажигалку. Не хотелось верить, что человек, поступивший так, не покидал ее мыслей. Он прекрасно понимал, как она дорожит безделушкой отца, Он не мог не знать, если говорит, что наблюдал за ней. Но хуже всего было то, что сейчас, когда Король шаманов прижимает ее к себе, она чувствует себя в безопасности. А Хао с наслаждением вдыхает мятный аромат ее волос: это дурманит его как кота. Девушка, вероятно, пригревшись, обнимает его. Она, конечно же, обижена, но так тепло. И пусть он не покидает ее мыслей никогда, так даже лучше, так она никогда не останется одна. - Я хочу тебе помочь, - Асакура нежно касается губами мягких волос цвета шоколада. – Пожалуйста, не отвергай мою помощь… Милая моя… - Подглядывать нехорошо, - Амидамару устраивается рядом с Тересией, лежащей на крыше. - Но оно того стоит, - блондинка не отрывает взгляда от пары, стоящей на снегу. – Достаточно лишь заручиться его поддержкой, и Сакура-Чан будет окружена такой защитой, какую и вообразить нельзя… И эти ублюдки ничего не смогут ей сделать… - Любовь моя, - самурай тяжело вздыхает: их единственной темой для разговора была Хошино. Точнее, стоило немке открыть рот, то все сводилось к ее подопечной. Это было утомительно, ведь каждая из них думала о другой, забывая о самой себе. Тересия прикусывает губу. Как можно думать о своем счастье, если за самым дорогим тебе человечком, да и за тобой тоже, гоняются маньяки, одержимые какой-то невменяемой идеей, а ты даже не можешь об этом никому рассказать?