***
Зонтик оказался самой бесполезной вещью, которую когда-либо создавал человек. Он не только не защищал девушек от ненастной погоды, но и ухудшал их положение, так как из-за ветра, фактически, выворачивался наизнанку и направлял все капли прямо в лица Виктории и Карины, будто лишился рассудка и теперь считал, что является шлангом для полива. Вика еще усерднее стала жалеть, что не взяла с собой собственный зонт, тот был гораздо крепче и послушнее, чем зонт подруги. До автобусной остановки они добрались минут через десять, хотя до нее было рукой подать, та находилась сразу же за зданием кафе быстрого питания. Но за этот промежуток времени каждая из проехавших машин соизволила облить девушек с ног до головы, что вынудило их остаток пути идти через дворы спального района. Виктория уже боялась мыслить о том, в каком состоянии ее макияж глаз, туш не была водостойкой и скорее всего уже размазалась по щекам, а может добралась и до самого подбородка. Она спросила Карину, чтобы та оценила ее внешний вид, но девушка лишь пожала плечами и сказала, что из-за темноты не видит даже собственных ног. И ведь действительно, спальный район не освещался вовсе, лишь три фонаря около подъездных дверей, да и те оказались непросительно тусклыми, что моментально стирало с Тарасова облик киберпанковского города. Автобуса долго ждать не пришлось. Карина снова заплатила за обоих и усадила рыжеволосую подругу в самый конец транспортного средства, что было бессмысленно, если учитывать, что все сидения были пустыми и никто их подслушать попросту не мог. — Куда мы едем? — В сторону «Алого сада». Они живут там, написали мне адрес, объяснили, как добираться на автобусе и как найти нужный дом. Так что не заблудимся, — растянула губы в улыбке та и поправила влажные волосы. — Кстати, дождь смыл всю твою туш, небольшие разводы остались под нижним веком, но это даже красиво, будто так и задумывалось. Пора тебе сменить косметику с такой погодой, всю подводку подаришь водостокам. — Если бы знала, что будет такой дождь, не красилась бы вовсе. — Ты умеешь не красить глаза? — съязвила Карина. — Ну, иногда я выхожу из дома без «смоки», но это редко. Знаю, это вредно для кожи век, но ничего не могу с этим поделать. Кажется, я такая же чокнутая, как и ты. — Нет, я нормальная. А вот ты действительно чокнутая. И не потому, что ограбила угольную шахту и рисуешь углем вокруг глаз черные круги, а потому что тебя слишком легко убедить. — Да? С чего ты взяла? — Думаешь, что я обижаюсь на тебя из-за того, что ты ушла из моего проекта? П-ф-ф. Ничуть. Просто надо было надавить на жалость, иначе бы ты не поехала со мной. Но… Я и сама думала все это завершить и как можно скорее. Все, что я снимала, показывала другим людям… — Карина набрала в легкие побольше воздуха и громко вздохнула. — Это отвратительно. Крайняя мерзость. Я думала, что таким образом помогала людям понять правду, а выяснилось, что просто развлекаю их. Люди любят кровь и зрелище. И я им это дала. Все эти репортажи, трупы, улики, ложь и надувательство — я от всего этого устала. Правда. И до сих пор не понимаю, почему везу этот материал людям, которых даже в лицо ни разу не видела. Что я от этого получу? Жалкие пятьдесят тысяч? А дальше что? Дальше ничего. Тупик. Я зашла в тупик. Моя психика окончательно разрушена. То, что я видела, не выветрится из головы до окончания жизни. И мне даже радостно, что ты ушла раньше. У тебя будет шанс все это забыть. — Карина, я прекрасно знаю тебя, знаю, как не знает никто. Мы знакомы с десятилетнего возраста, уже почти одиннадцать лет. Это большой срок. Я видела, что с тобой происходило. Чувствовала все, что чувствуешь ты. Знаешь, до сих пор помню тот день, когда ты прибежала ко мне с третьего этажа, громко-громко стучала в дверь. Я увидела тебя всю в синяках, с разбитой губой. Ты просила никому не звонить, умоляла молчать, и тебе было плевать, что это сделал отец. — Я могла спуститься к тебе в любое время, и ты никогда не оставляла меня за порогом, всегда впускала в свой дом, как родную сестру, — Карина нарисовала на лице мечтательную эмоцию. — Но мои родители заранее прописали мою судьбу. Она грустно посмотрела куда-то в сторону и снова вздохнула. Вика приготовилась слушать ее историю, которую слышала уже сотню раз, если не больше. Карина рассказывала об этом постоянно, как в первый раз, словно таким вот образом пыталась отреставрировать старые воспоминания. — Смутно помню тот день. Кажется, они задолжали кому-то, точно не помню кому именно. Вроде дилеру. Тот подгонял им наркоту. Он пришел, совершенно спокойно вошел в квартиру, достал из рюкзака обычный топор. Сначала зарубил отца, а потом мать. Я спряталась в шкафу и молча смотрела на все это. Даже не испугалась. Было какое-то затишье, какое случается перед грозой. — Поэтому сейчас ты здесь. Едешь за этими деньгами, снимаешь всю эту дрянь и выставляешь напоказ. Я ушла, потому что не могла смотреть на все это. Потому что видела, что с помощью этих репортажей ты возвращаешь себя в тот день, когда родители были еще живы. — Да, я спятила. И что? — спокойным тоном сказала та и внимательно взглянула на подругу. — Что от этого изменится? Ничего? Я уже все сделала.***
Автобус остановился возле станции метро и довольной походкой покатил дальше, оставив своих самых последних пассажиров посреди пустынной улицы. Метрополитен уже был закрыт, поэтому добираться до дома в позднее время суток будет задачей не из самых простых. Автобусы скоро перестанут ходить, останутся лишь некоторые наземные поезда, относящиеся к внешнему метро, но до тех еще следует добраться. Карина вряд ли отважится провожать девушку до дома, Виктория уже заранее продумывала в голове свой обратный маршрут и хотела плакать от того, что дорога займет около часа, а через пять часов необходимо проснуться и отправиться на работу. Еще никогда встреча с, фактически, родным человеком не вызывала столько неудобств и разочарования. Хотелось извиниться, помахать рукой, добежать до самого последнего автобуса, запрыгнуть в него и умчаться подальше от этого места. Чем она думает? Зачем соглашается идти туда, где их, по всей видимости, не ожидает и процента хорошего? Там будут незнакомые ей люди, с непонятными мотивами и планами. Но Карина не беспокоилась вовсе. Сначала выражала на лице что-то вроде нервозности, но затем, когда их разговор в автобусе сменился тишиной, превратилась в противное умиротворенное существо (так обычно выглядят те, у кого сегодня день рождения или кому подарили собаку). Карина не была похожа на ту, кто не знает, что ждет впереди. Виктория чувствовала, что девушка что-то утаивает, и эта встреча несет нечто большее, чем просто купля-продажа видеоматериала. Но Карина не собиралась что-либо рассказывать, лишь изредка обобщала уже и без того известные факты. Дом, где жили те «заказчики», находился посреди старых «хрущевок» рядом с железной дорогой, и шум поездов был способен заглушить даже раскат грома и вынуждал панельные строения вибрировать, словно те сделаны из желе. Чтобы добраться до места назначения, Карина и Вика пересекли длинную «деревню» из гаражей, где наткнулись на стаю пьяных парней в спортивных костюмах, но, к счастью, те их не заметили, да даже если бы и заметили, то вряд ли бы нашли в себе желание подойти к ним, ведь для этого им пришлось бы выйти из-под сооруженного из ржавых автозапчастей навеса и оказаться под проливным дождем. Найдя нужный подъезд, девушки не поспешили проникать в него, а остановились под крыльцом, наконец-то спрятавшись от дождливой погоды. Домофона не было, дверь совершенно ни чем не запиралась, и любой мог проникнуть внутрь, что Викторию слегка насторожило, потому что подобные открытые подъезды собирали внутри себя всякий сброд, а этот район никак нельзя было назвать благополучным. — Ты уверена, что это правильный дом? — с сомнением посмотрела на подругу Вика. — Да. Они снимают здесь квартиру, временное пристанище. Так что не волнуйся, все пройдет хорошо. Если бы я сомневалась, то не просила бы тебя поехать со мной. — Вообще-то ты попросила меня поехать с тобой, так как сомневалась, — Виктория не торопилась заходить в подъезд и прижалась спиной к доске объявлений. — Я тебя не понимаю. Ты этих людей в жизни не видела. Тебя должна была отпугнуть хотя бы обстановка этого места. Я вижу, что тебя привлекают деньги, но рисковать своей безопасностью ради… — Я не рисковала. Делала, что и раньше. Ничего сверхсложного, — пожала плечами та и распахнула дверь. — Хочешь, оставайся здесь. Я тебя принуждать идти со мной не собираюсь. Просто вряд ли ты захочешь стоять здесь все то время, что меня здесь не будет. Вика фыркнула и отлипла от доски объявлений, затем колким взглядом изучила подругу и первой вошла в душный подъезд. На лестничной площадке все выглядело в традиционном стиле: мусор, граффити и запах табачного дыма. Ничего такого, чего бы не было в других подъездах. Ступеньки низкие, и Вика пару раз даже запнулась о них, так как иногда ошибочно представляла, что поднимается по обычному склону невысокого холма. «Заказчики» жили на третьем этаже. Квартира с символичным номером тридцать три попала в поле зрения моментально, вот только кнопка звонка оказалась не в рабочем состоянии, поэтому пришлось по старинке стучать кулаком по двери. Но никто открывать девушкам не собирался. — Сейчас напишу ему. Видимо, он боится открывать, — прошептала Карина и стала что-то печатать в своем смартфоне. — Блин, батарея садится. А я, как назло, не взяла внешний аккумулятор. — Еще один повод свалить отсюда. Слушай, Карин, я рассчитывала провести с тобой часа полтора. Но мы уже столько потратили на дорогу сюда. Уже третий час ночи, мне в восемь утра необходимо быть на работе. — Позвонишь завтра начальнице и возьмешь выходной. В чем проблема? — Я на той неделе брала его уже два раза и обещала на этой отработать свои прогулы. Если меня уволят, все мое обучение в колледже будет запихано в задницу. Но тебе конечно же плевать. Неожиданно за дверью послышались шаги, и через пару секунд перед девушками возник худощавый высокий парень в очках, которые сползли к кончику носа и были готовы в любой момент упасть на пол и разбиться на миллионы осколков. Молодой человек стоял в свободных семейниках и узкой майке, и та явно оказалась ему мала, потому что наружу без особых проблем выглядывал пупок и радостно приветствовал приятных особ. — Артем! — радостно воскликнула Карина и бросилась к этому парню с объятиями (еще чуть-чуть, и она бы запрыгнула на него всем своим весом). — Прости, что так поздно. — Ничего страшного, персик, — тот похлопал ее ладонью по макушке и смущенно посмотрел на ошарашенно глазеющую на него Вику. — Персик?! — в недоумении воскликнула рыжеволосая девушка. — Чересчур теплые объятия для людей, которые ни разу не виделись, — Вика криво улыбнулась и закатила глаза. — Чего я еще не знаю? — Прости меня, — Карина отстранилась от парня и виновато стала пялиться на подругу. — У меня не было другого варианта привезти тебя сюда. — Для чего? Карина вопросительно посмотрела на Артема, будто спрашивала у него какого-то разрешения, затем вернулась к Вике. — Давайте обсудим все внутри. Обещаю, мы тебя уговаривать не будем. Лишь предложим. Выбор лежит за тобой. Вика изобразила настолько яростную эмоцию на своем лице, что можно было подумать, что она готова выцарапать всем жильцам этой «хрущевки» глазные яблоки, но девушка выдохнула и как-то резко расслабилась, после чего без лишних слов вошла внутрь теплой квартиры и остановилась посреди тусклой прихожей. Убранство жилища «заказчиков» выглядело типичным для места, где проживают мужчины без присутствия поблизости какой-либо женщины. Всюду грязные разводы на полу, из кухни выглядывает немытая посуда, а вещи тут и там валяются на полу и дожидаются хозяина. Потолки оказались настолько низкими, что Вика, будучи не очень высокой, могла бы с легкостью дотронуться до них рукой. Артем быстро скрылся в спальне и вышел оттуда в шортах, которые тот из-за спешки нацепил на себя задом-наперед. — А где Дима? — спросила его Карина. — Сейчас выйдет. Он спит, недавно вернулся с вахты, устал бедняга. Уже неделю толком не спит, переживает. Пришлось купить снотворное и насыпать ему в еду, другого способа заставить его выспаться у меня не нашлось. — Вы будете объясняться или нет? — Вика выглядела раздраженной, но не злой. Было видно, что ей комфортно здесь находиться и что она не ощущает угрозы от новых знакомых. Но незнание происходящего жутко бесило ее. — Я должна была сказать тебе об этом раньше. Знаю, — начала Карина. — Те фотографии и видео я делала не одна, а с ними. Я сама вышла на них, а не наоборот. И эта история нас сильно сблизила. Я хочу помочь им. И не хочу объяснять, что заставило меня пойти на такой риск. Это мое решение. И мне хочется, чтобы ты меня поддержала и не стала осуждать. — Я рада за тебя. Только мое нахождение здесь к чему? Ты привезла меня сюда, чтобы сказать, что все это кровавое шоу возвращается? Если так, то мне пора идти. За этой дверью меня ждет более интересная реальность, — Виктория резко развернулась и поспешила открыть дверь. — Постой. Да, я хочу, чтобы ты вернулась и тоже участвовала во всем этом. И мне пришлось солгать, чтобы привезти сюда. Но без тебя весь этот проект не получит поддержки. Ты его тянула на себе. Я лишь была исполнителем. — Если я была в кадре, то это не значит, что вместо меня туда нельзя поставить кого-то другого. Я покончила с этим. Последней каплей для меня стало то задержание, из-за которого мне пришлось провести в камере пятнадцать суток. И ради чего? Ради десятиминутного ролика, который мы потом даже не стали до конца монтировать и выкладывать в сеть из-за его незавершенности? А ведь все это едва не стоило мне учебы в колледже и работы. У меня есть реальная жизнь, и я живу только в ней. — А как же та беременная девушка? Помнишь? Мы нашли ее в подвале частного дома с пробитой головой. Она была на седьмом месяце. И благодаря нам удалось спасти младенца. Подобных примеров полно. То, что мы делали, не просто развлечение. — Только у всего этого слишком высокая цена. Я хочу жить так, как живут обычные люди, жить в обычном мире без всех этих ужасов. Да, эти ужасы реальны, но мне не хочется с ними соприкасаться. Совершенно никак. Мне жаль. Жаль, что я соскочила. Мне нравилось заниматься этим. Правда. И я ценю, что мой вклад в эти репортажи до сих пор ценят. Но я изменилась. Изменились мои планы. Моя жизнь. Пожалуйста, пойми меня. Знаешь, сколько я рыдала, когда из той девушки вытащили ребенка и протянули мне в руки? Через меня прошел такой поток эмоций, что на всю жизнь хватило. Я не смогу переживать подобное снова и снова, моя психика не готова к таким нагрузкам. Тебе легче, ты сильнее меня. — Ложь. Я такая же, как и ты. — Нет. Мы разные. И наши дороги теперь тоже. Прости. Мне надо идти, — Вика нажала на ручку двери и мельком посмотрела в сторону двери спальни, у которой теперь стоял еще один парень, по всей видимости, Дима. Тот, видимо, после работы даже не переодевался и завалился в кровать в уличной одежде, так как вряд ли он ходил по дому в джинсах и этом синем "кенгуру". И что-то во взгляде этого молодого человека привлекло Вику. И это было понимание. Он полностью поддерживал ее и взглядом советовал как можно скорее убежать отсюда, пока Карина не затянула их всех в нечто безумное, что вряд ли принесет хоть какую-то пользу и положительные эмоции. Вика поправила мокрые волосы, нажала на дверную ручку и покинула квартиру, оставив свою подругу наедине с теми молодыми людьми. Она ничуть не жалела о своем выборе, лишь хотела как можно скорее добраться до дома и больше не думать об этой встрече, что раскопала в ней воспоминания, которые Вика так долго пыталась растоптать.***
Вика так и не осмелилась взглянуть на стрелки часов, когда электричка начала приближалась к нужной станции. Вдалеке прослеживалась красная полоска просыпающегося зарева, а небо уже не выглядело таким черным, как около часа назад, окрасилось в синий постепенно светлеющий оттенок. Она сидела около входа в вагон рядом с открытым окном и смотрела на бегавшие пейзажи Тарасова, однообразные до безумия и в то же время восхитительные из-за обилия неоновых огней, отбрасывающих блики на мокром стекле. Мимо нее прошел контролер и даже не спросил билета. Видимо, тоже думал о сне и не замечал ничего вокруг. Вика поправила наушник, который чуть было не выпал из уха, и сделала музыку погромче. Приятный голос Джеймса Бея ласкал сознание и делал эту поездку какой-то поэтической и запоминающейся. Вика даже думала провалиться в сон и полностью позабыть о своей жизни, просто уйти на какое-то время, где будет только Джеймс, поющий на сцене, и она, единственная поклонница исполнителя в огромном концертном зале. Он поет для нее и только для нее, и никто им не мешает, они смотрят друг на друга, не отрываясь, а она плачет, плачет из-за поразительной близости с ним и его песней «Wasted On Each Other». Вагон встрепенулся и замер на месте. Сквозь помехи раздался женский голос, назвавший название станции. Девушка настолько сильно замечталась, что не сразу поняла, что у нее есть лишь пара минут, чтобы выйти и вернуться домой настолько рано, чтобы у нее был шанс поспать хотя бы часа три, а может и на пару минут дольше. С большой неохотой она поднялась с кресла и сошла с поезда, после чего миновала турникет и пешком направилась в сторону дома, до которого оставалось идти минут пятнадцать. Тем временем в наушниках заиграла песня «Stand Up», и Вика невольно стала подпевать, произнося слова практически синхронно вместе с Джеймсом Беем, что немного удивило ее саму. Возможно, со стороны ее голос звучал ужасно, но Вике было совершенно плевать, как смотрели на нее окружающие. Она чувствовала комфорт, остальное не было первым в списке, находилось где-то внизу. Вставив ключ в замочную скважину, Вика не сразу повернула его, долгое время стояла и вслушивалась в звуки окружающего пространства, понимала, что те слишком агрессивные и вынудили ее вспотеть, как будто она только что возвратилась с часовой пробежки. Кричала женщина. Хриплый прокуренный голос эхом проносился до последнего этажа здания и водоворотом спускался вниз, проходя через все, даже сквозь стены. Следом за ним бежал сюсюкающийся мужчина, о чем-то молящийся, возможно, даже кающийся, как каются грешники в воскресный день. Вика повернула ключ и вошла в квартиру, зажмурилась от высокой громкости женского голоса и даже думала вернуться на лестничную площадку, но дверь сама по себе закрылась за ней, и замок щелкнул. Убегать уже было поздно. Прямо из прихожей виднелась кухня, ее узкий крохотный столик, доверху заваленный пустыми бутылками из-под водки и дешевого коньяка, а рядом находились тарелки с пережеванными солеными огурцами и испорченным сыром. По кухне ходила полноватая женщина и размахивала руками: что-то кому-то объясняла с помощью бранных криков. Сложно было представить, как той удается спокойно и так уверенно стоять на ногах в настолько нетрезвом состоянии. Даже в прихожей Вика учуяла, как от той несет спиртом и табаком. Леопардовая кофта этой особы с глубоким вырезом на груди сползла вниз вместе с бюстгальтером, и наружу выскочил огромный багровый сосок, размером с грецкий орех. Вика убрала наушники и телефон в карман и быстрым шагом направилась в сторону спальни, но не привлекать внимание уже было поздно, ее давно заметили. Женщина сверкнула своими густо накрашенными глазами, на одном из которых отклеились накладные ресницы и свисали с верхнего века, как сопля. — Вернулась, сучка! — прорычала она и направилась в сторону девушки, но та даже не шелохнулась и продолжала с безразличием глазеть на женщину с обнаженной обвисшей грудью. — Вся в своего папашу! Где ты шлялась, тварь?! — она попыталась схватить Вику за плечи, но та так резко ударила ее по руке, что женщина вскрикнула от боли и отбежала назад. — Не смей приближаться ко мне, — злобным тоном ответила девушка и косо взглянула на осунувшегося отца, который с видом обиженного ребенка стоял и смотрел за этой сценой, боясь хоть как-нибудь вмешаться. — Я в ваши с отцом дела не лезу, и ты не смей лезть в мои. Это моя квартира, ты здесь всего лишь гость, и это ненадолго. — Виталик! Смотри, как твоя личинка заговорила! Я больше не могу! Не могу я больше! Вика зашла в свою спальню и со стуком закрыла за собой дверь. Она старалась не выпускать наружу негативные эмоции, заглушала их мыслями о чем-то, что было связано с обычной жизнью, вне стен этой квартиры. Но ничего не выходило. Такие сцены стали обыденными, ежедневными, и мириться с ними становилось все тяжелее и тяжелее. Порой Вика боялась, что просто убьет эту женщину, разобьет о голову пустую бутылку и не ощутит после подобного ни грамма сочувствия и стыда. Та все еще кричала, суетилась, бегала по коридору и шуршала вещами. Зазвонили бутылки. Затем донесся звук застегивающейся молнии. Открылась входная дверь, затем закрылась. Все это так знакомо, отчего даже затошнило. Она вернется, Вика эта знала. Утром, а может ближе к обеду. Завалится на кухню, откроет новую бутылку, посадит рядом иссохшее тело отца, поцелует в лысеющую голову и скажет, что никогда не оставит его одного, что будет находиться в этой квартире всю свою жизнь. А вечером вновь убежит. И это бегство было лучшим, что могла сделать эта особа. Поспать удалось гораздо меньше, но и этого было достаточно для того, чтобы вновь вернуться в русло обычной жизни и позабыть тот вечер-недоразумение. Проснувшись, она не стала заходить в соцсети, впервые нарушила свой ежедневный ритуал. Возможно, Виктория не хотела там обнаружить какое-нибудь огромное сообщение с извинениями от Карины, либо просто стала видеть в интернете что-то, что можно сравнить разве что с вселенским злом. Интернет затянул ее в опасную передрягу, и девушка стала связывать себя с ним все более узкими нитями, многие из которых уже оборвались. Сделав себе простой завтрак, состоявший из одних только овсяных хлопьев и молока, она побежала на работу, впервые позабыв накраситься и сделать хорошую прическу. На всякий случай она взяла с собой косметичку, но уже в автобусе поняла, что кожа настойчиво требует длительного отдыха от «средств красоты». И дело было даже не в плохом настроении, настроение у нее было слишком хорошее для такой пасмурной погоды. Скорее всего ей просто хотелось немного побыть другой, не похожей на саму себя, более обычной и незаметной что ли. Посмотрев в окно автобуса, она увидела в стекле свое отражение, странную девицу с пухлыми щеками и густыми бровями. Рыжий цвет волос уже начал смываться и возвращался к своему натуральному каштановому оттенку. Вика не думала обновлять оттенок, хотя уже и позабыла, как она выглядела брюнеткой. Она распустила волосы и нацепила на голову обычную кепку, которую купила в магазине мужской одежды. На ней было написано что-то вроде «Будь крутым», слишком пафосно. Но Вика безумно любила этот головной убор и редко с ним расставалась. Девушка повернула козырек к затылку и встала с кресла, так как автобус стал приближаться к нужной остановке. Магазин, где она работала, уже вовсю освещал мокрую улицу ярким белым светом, особенно выделялась горящая вывеска с названием, которая имела настолько глупый дизайн, что подошла бы для обложки какого-нибудь журнала для пенсионеров. Зайдя внутрь через дверь для персонала, Вика вяло поприветствовала коллег и поспешила переодеться в рабочую форму. Волосы пришлось снова затянуть в хвост, а любимую кепку засунуть в шкафчик, где та пролежит до десяти часов вечера. — Что-то ты сегодня какая-то не такая, — сказала Анфиса, которая переодевалась рядом с ней. — Выглядишь какой-то… — Какой? — удивленно спросила ее та. — Как ходячий мертвец? — Нет. Замкнутой что ли. Дома проблемы? — Можно и так сказать. Но, помимо этого, есть кое-что еще… Люди, с которыми мне не хотелось бы больше взаимодействовать. Моя давняя подруга. Целый месяц не общались. И на днях она написала мне, захотела встретиться. Но от этой встречи я получила лишь негативные эмоции и плохой сон. — Почему же так случилось? — Мы когда-то вместе работали над одним интересным проектом. Еще до того, как это стали называть видеоблогом. В году так две тысячи четырнадцатом. Нам было по семнадцать лет, хотелось привлечь к себе внимание. И нам действительно это нравилось. Но потом все это стало приносить нам лишь неприятности. И я просто отказалась в этом участвовать. — Появились противники ваших видео? — Да. И их было достаточно много. В конечном итоге, все закончилось не слишком радужно. Один человек подал на нас жалобу. И пошло-поехало. А теперь она внезапно решила все вернуть. Разумеется, я отказалась. — Ну и правильно. Думаю, ты уже слишком взрослая для таких вещей. — Не такая уж и взрослая. Мне всего лишь двадцать один. — Но мыслишь, как взрослая. Ты хочешь нормальной жизни, без всего этого авантюризма. И это правильно. Все эти подростковые риски ни к чему хорошему не приводят. Лучше жить скучно, но знать, что завтрашний день состоится и принесет тебе очередной кусок хлеба.