***
Лакированный «Мерседес» рассекал апрельский ливень, пронзал туманную тишь светом фар, оставляя после себя шлейф из брызг и подброшенных к небесам опавших листьев, оставшихся на этой трассе после теплой осени. В салоне автомобиля было темно, лица водителя и пассажиров освещали только зеленоватые лампочки на панели управления. Небо разрывалось от вспышек молний, те напоминали ядовитых змей, шипели, извивались, появлялись тут и там, принуждая все живое прятаться. Уши закладывало от раскатов грома, голос Билли Айлиш с трудом преодолевал шумовую завесу и успокаивал своей нежною и депрессивной меланхолией, помогал отвлечься и провалиться в мир, где все иначе, где время бежит неспешно, мысли текут в русле тоненького ручейка сквозь мягкую почву. Ванесса незаметно шевелила губами, шепча слова песни «everything i wanted». В ее глазах застыл немой вопрос, она будто взывала к небесам, молила об ответе, но в ответ только гром и шелест ливневой воды на лобовом стекле. Ее волосы стали зеркалом, в котором отражался желтый свет придорожных фонарей и жилых построек. Они покинули безлюдную местность, проникли в чертоги городка со смешным названием Торжок. Их встречали низенькие каменные и деревянные дома, стоявшие рядом друг с другом в такой гармонии, что дерево и камень не противоречили между собой ни минуты. Они будто подпирали друг друга, спасали от полного разрушения. Самобытный город пах стариной, той, что обитала в русских городах до прихода большевиков. Уютные узкие улочки, тесные магазинчики, небольшое количество прохожих и машин. Город казался почти пустым, но свет в окнах говорил об обратном. В домах с осыпавшимся кирпичом шныряли люди, глядели на проезжавший мимо них черный «Мерседес» со спокойствием, не видя в нем ничего такого, что вызвало бы подозрительность и недовольство. Денис смотрел на нее, тень от чуть посветлевшего ночного неба выделяла его большие выразительные глаза, густые прямые брови, нос с широкой переносицей, чуть смотревший вбок, но не так уж сильно, чтобы это бросалось в глаза. Она изучала его скулы, они становились более заметными всякий раз, когда тот стискивал зубы. С левой стороны лица скула оказалась более выраженной, чем с правой, добавляя физиономии парня красочную асимметрию. Грязные волосы почернели из-за нехватки должного ухода, чуть завились на концах и торчали в разные стороны, как после сна. Девушка повела машину вдоль плохо освещенной улицы и заехала на мост, что перебросили через реку, заключенную в каменные берега. Вода внизу казалась мутной, пахла канализацией и камышами. Закрытое окно не снижало зловонность, лишь помогало ей оставаться в салоне как можно дольше. — Ты любила его? — спросил Денис. Ванесса перевела взгляд с городского пейзажа на лицо молодого человека и долго вглядывалась в него, пытаясь понять, о чем именно он хотел узнать. Лишь через некоторое время она смогла выйти из транса и вспомнить, что произошло между ней и Денисом возле того одинокого кафе посреди лесной дороги. Странное ощущение. Оно схоже с тем, что ощущаешь после всплытия с относительно большой глубины. Выходишь из одной реальности и входишь в другую. И пытаешься привыкнуть к вроде как знакомой обстановке заново. Девушка сжала руль еще сильнее и постучала по нему длинными ноготками. — Он спас меня много лет назад. И я говорю не о смерти. Он помог мне не потерять себя, не позволил мне стать чудовищем, в прямом смысле этого слова. Что бы ты ощутил к такому человеку? Который дал тебе второй шанс. Не дал соскользнуть. А теперь я отдаю долг. И исправляю то, что он натворил, хотя когда-то пытался сделать все возможное, чтобы не дать мне сделать то, что сделал он. Я относилась к нему с трепетом, желала его, хотела как мужчину. И не стыжусь этого. Он заслуживал быть в моей голове. Я знала многих, в моей постели побывал не один мужчина. Но Дима стал чем-то, что невозможно заменить. — Ты видишь его во мне? Или же он остался только в отражении? — Вижу, но почти потеряла. Он перестал бороться, — она сжала зубы и вздохнула. — Ты должен решить для себя, кто ты. Чья личность играет в тебе сильнее. Это позволит тебе стать кем-то одним и подавить в себе второго раз и навсегда. Двое не могут существовать в одном обличье, это может убить обоих. Только одному суждено завершить путь. Денис отвернулся. Ванесса не знала его мыслей, но знала, что Денис боится, кричит от ужаса внутри себя от осознания действительности. Только что он может сделать сейчас, когда он так слаб? Его сознание крошится от паники, а он демонстрирует спокойствие. Но Ванесса слышит возгласы, плач, отчаяние. Ему ничего не стоит взять пистолет и пустить себе пулю в висок. Вот только парень продолжает стойко сидеть здесь и чего-то ждать. Верит, что в конце пути будет какой-нибудь выход, благополучный конец всему. Но Ванесса знает, что их ждет впереди. И от этого видеть веру в глазах Дениса еще больнее. Это как наблюдать перед собой смертельно больного человека, которому осталось жить всего лишь сутки, но при этом из его уст доносятся оптимистичные планы на будущее. Вот он говорит, что увидит море в следующем году, обнимет сына и встретит закат на каком-нибудь холме в кругу лучших друзей. А ты не можешь ему сказать, что ничего этого не будет, что завтра настанет лишь тьма и забвение. На заднем сидении спал Артур. Раны на его теле остановили свое заживление, вновь пустили кровь наружу. Ванессе пришлось несколько раз останавливать машину, чтобы сменить бедолаге бинты. Она перестала себя спрашивать, откуда этот белоголовый парень взялся. Потому что ничего не знала. Он просто возник и все. Оставалось это принять и искать того, кто найдет причины. Денис тоже не особо думал об этом. А чуть погодя и вовсе забыл о присутствии Артура. Даже не смел смотреть на него. Возможно, знал, что тому осталось жить недолго и что следующая остановка окажется последней, больше не придется менять бинты и смазывать глубокие раны. Кожа Артура посинела, стала липкой и смердела. Он тихо стонал и судорожно щупал оголенный торс, но ничего не говорил. Один раз, едва они отъехали от одинокого кафе, Денис посмел поговорить об Артуре. Поделился, почему дал своему свалившемуся на голову брату-близнецу такое имя. — Еще до моего рождения родители знали, что будет мальчик. Не было никаких доказательств. Но их вера была так сильна, что они заранее купили мальчишескую одежду для меня. И заранее выбрали имя. Мама пожелала, чтобы меня назвали Артуром. И ее желание было настолько сильным, что она писала мне будущему письма, где давала именно это имя. Мать очень тяжело пережила роды, потеряла много крови. Почти сутки пролежала без сознания. А когда ей принести меня, то она узнала, что ее сына зовут Денис. Отец сам выбрал мне имя. — Что стало причиной такого решения? — У моей матери была наркозависимость. И Артуром звали ее бывшего ухажера, который и подсадил ее… Отец об этом знал, но его любовь к матери была столь сильна, что он закрывал на все глаза. Но дать мне имя того ублюдка не дал. Я не знаю, что почувствовала мама, когда узнала о том, что сделал отец. Но ее сердце было разбито.***
Артур говорил во сне. Напевал что-то неразборчивое, стонал сквозь младенческое сопение. Денис во время их очередной остановки возле одного из спальных районов порылся в багажнике с дозволения Ванессы и нашел махровое покрывало. Колючая ткань пролежала здесь настолько долго, что, едва к ней прикоснулись пальцы, распылила в радиусе нескольких метров плотное облако пыли и дохлых клопов. Ванесса не сдержала чиха и нецензурно выругалась. — Только не говори мне, что ты этим собираешься укрывать бедолагу, — негодовала она и морщила лицо от неприятного запаха. — Я даже не знаю, откуда эта дрянь здесь взялась. — Он весь дрожит, разве ты не видишь? Денис не мог больше наблюдать за тем, как Артур ежился и сквозь полудрему жался к сидению, пытаясь выдавить из него хотя бы чуточку тепла. Его обнаженный торс был усыпал мурашками и измазан холодной бледностью, а глубокие раны лишь усугубляли потерю тепла. Ни куртки, ни на крайний случай рубашки, которыми он мог укрыть беловолосого парня, у Дениса не было. Кожаные шмотки Ванессы были бесполезны в этом деле, так как больше забирали тепла, чем отдавали, да и после дождя пропитались влагой насквозь. — Если он задохнется, я не дам пихать его тело вместе с этой махровой дрянью в мой багажник. Сам понесешь, будешь следовать за моим «Мерседесом» пешком, — она неожиданно сжала пальцы в области паха Дениса и помяла его яйца, но не так уж сильно, чтобы причинить боль. Денис напрягся, тяжело сглотнул и отошел от девушки в сторону. Лицо покраснело от смущения. И дело было не в том, что ему не нравились подобные действия со стороны девушки, наоборот, он осознавал, что получал от ее пальцев на своем члене удовольствие. Его пенис в сию же секунду затвердел и начал тесниться во влажных трусах, пытаясь увеличить для себя пространство в тесной ткани. Ванесса сделала вид, что ничего не заметила, хотя ее зрачки то и дело гуляли по ширинке джинсов парня, ища изменения в этой области. — Ты со всеми парнями так делаешь? — съязвил Денис. — Что делаю? — Трогаешь их члены. Она широко улыбнулась и отвернулась, явно не зная, что ответить. Но Денис понял по ее улыбке одно: Ванесса получала от этого наслаждение. Хотя наслаждение это очень сомнительное. И тем не менее ее пальцы обладали настолько впечатляющим талантом, что противиться им не удавалось. Едва они оказывали в области паха, Денис столбенел и не мог пошевелиться, на него будто надевали ошейник и наручники одновременно, дыхание останавливалось, а вся кровь направлялась к члену и заполняла его сосуды до краев. — Извини, — пожала плечами та и подняла ладони перед собой. — Больше не повторится. Но тебе понравилось, не так ли? У тебя встал. — Это ни о чем не говорит, — буркнул тот в ответ. — Знаешь, я могу сделать еще одну вещь, которая тебе не понравится, но которую ты тоже не сможешь остановить, потому что волей не волей получишь от нее удовольствие, — она приблизилась к нему настолько близко, что Денис мог разглядеть мельчайшие детали ее миловидного лица. Дождь полностью смыл с нее косметику. Непогода прекратила свое шествие по городу, но влага на женской коже не высохла, продолжала сползать вниз, унося за собой последние крупицы туши и тонкого слоя тонального крема. Ее ресницы не отличались густотой, но даже без туши выглядели потрясающими, практически кукольными. Девушка быстро моргала, отводила глаза в сторону. Она будто забыла, что собиралась сделать, либо просто не решалась. Денис же терпеливо ждал и неотрывно изучал ее движения. Ванесса опустила руки вниз, сжала и разжала пальцы, это движение она повторяла еще некоторое время, а затем, будто поняла, что сделала это непростительно много раз, усмехнулась и впилась глазами в глаза Дениса. — Ты нервничаешь, от того, что я нахожусь так близко? — прошептала она и прикусила нижнюю губу. — Я нервничаю от того, что не знаю твоих намерений, — прыснул Денис и вздохнул. — Ты хочешь поцеловать меня? — он ужаснулся, что задал этот вопрос, но именно он казался в данный момент самым очевидным. Ванесса хотела его губы, потому что нервно кусала свои. Он знал это женское движение слишком хорошо, чтобы не заметить. И он дал ей это сделать, хотя понимал, что не получит от этого того, что хочет получить сама Ванесса. Она закусила его нижнюю губу, легонько пососала и игриво посмеялась. Денис услышал тяжелое дыхание и усилившийся ритм сердца. Его лицо напряглось и не знало, как действовать, он попытался расслабить челюсть, но ее будто парализовало. Ванесса это ощутила, поэтому делала все движения губами медленно, тем самым давая телу Дениса возможность забыться и отдаться этому моменту. Она просунула в его ротовую полость свой крохотный язычок. Тот оказался таким горячим и сладким на вкус, отчего Денис на секунду подумал, что ему пытались скормить расплавленный кусок сахара. Его язык вцепился в схватку с ее и продолжал борьбу достаточно долго, отчего губы перестали действовать. Ванесса что-то сказала, но слова растворились в вырвавшемся стоне. Денис нащупал пальцы девушки и поднес их своим джинсам, четыре руки стали неумело расстегивать тугой ремень и освобождать все, что было скрыто от людских глаз. Тонкие женские пальцы сжали мошонку молодого человека и стали с изрядной тщательностью массировать ее, изучать содержимое. — Я не делаю тебе больно? Ты весь напрягся, — спросила она. Но Денис лишь отрицательно покачал головой. Он не знал, что чувствует сейчас. Сейчас в его организме бушевал настоящий шторм, который парень одновременно хотел остановить, но в то же время наслаждался им, словно тот был обычным летним ветерком, пахнувшим листвой и Волгой. Он поцеловал ее шею, чуть прикусил кожу, Ванесса не сопротивлялась, принимала те позы, которые позволяли молодому человеку добраться до той области тела, что тот так жаждал. Его губы опускались все ниже, пальцы обнажили левую грудь, с жадностью сдавили ее. Соски Ванессы были твердыми, как камни, крупными и побагровевшими от возбуждения. Кожа вокруг них побледнела от холодной ночи, но не стала менее горячей. Вся кровь в их организме кипела, бурлила и вынуждала молодых людей покрываться плотной испариной. Их тела засверкали при свете тусклых неоновых огней спящего города. — Не боишься, что нас увидят? — спросил Денис, хотя его это совершенно не беспокоило в данной ситуации. Он был так возбужден, что здравый рассудок ушел на второй план и проявлял себя в таких вот вопросах. Ванесса ничего не ответила, он сжала его член и позволила ему войти в себя. Денис положил девушку на капот и начал двигаться, чувствуя, как его одолевала тошнота и боль во всем теле. Что-то в нем будто сопротивлялось, требовало прекратить секс, но Денис насильно подавлял в себе эти чувства и не смел прерываться. Ванесса сдерживала стоны, но участившееся дыхание было ничем не прикрыть. Поэтому она без стеснения дышала громко, будто ее легкие увеличились в размере в несколько раз и с трудом помещались в грудной клетке. Денис почувствовал приближение оргазма и через пару мгновений стал наблюдать, как сперма бурным потоком выливается из него и проникает внутрь Ванессы. Он хотел вытащить член из влагалища Ванессы до семяизвержения, но девушка схватила его за ягодицы и прижала его тело к своему настолько плотно, насколько это возможно. Ванесса закрыла глаза и вобрала в себя всю его сперму до капли. Денис в этот момент не мог пошевелиться, еще никогда этот момент не тянулся так долго, почти целую вечность. Ему казалось, что он испытал несколько оргазмов одновременно, сперма продолжала литься из него, не переставая, и это напугало, потому что подобного с ним не происходило никогда. Каждое окончание секса длилось краткое мгновение, он едва успевал ощутить тот самый экстаз во всем теле, который все и пытаются вызвать во время совокупления. Сейчас же тот самый экстаз и не думал замедлять свое шествие, и эту вечность олицетворяла мечтательная и, я бы даже сказал, мистическая улыбка Ванессы. Она будто перенеслась в другое измерение, покинула тело, а Дениса сделала заложником внутри себя, впитала его мужское начало сполна. Когда все закончилось, Денис обессиленно упал на ее грудь и потерся щекой о влажные набухшие соски. Его дыхание сбилось, он чуть не задыхался. Казалось, что еще немного, и парень свалится в обморок, откуда уже никогда не вернется. Ванесса принялась гладить его по влажным волосам, по шее, по спине, зарывшись пальцами под мокрую от пота майку. — Я не смогу забеременеть, — прошептала она. — Можешь не беспокоиться.***
Он впервые не испытал наслаждения от процесса курения. Каждая сигарета была для него на одной ступени с приемом пищи, с глотком воды. Если никотиновый дым своевременно не попадал в легкие, начинался зуд в груди, язык и ноздри горели, словно их обмазали кислотой. Он знал о своей зависимости, знал о ее пагубности. Но не хотел с ней бороться. Сигареты были единственным его любимым времяпрепровождением, и отказываться от этого, хоть и краткого, момента не имело смысла. Сделав затяжку, он ненароком вспомнил о том самом пакетике с чудодейственным порошком, что достался ему от матери. Порой он добавлял его на конец сигареты и приумножал удовольствие. Мозг отрывался от границ реальности, перед глазами все растворялось и утопало в разноцветных красках и предметах без видимых форм. Казалось, что он сидит на карусели, крепко держится за деревянную лошадь. Если отпустить уздечку, реальный мир вновь появится перед тобой. И он старался этого не допускать как можно дольше. Чаще всего такие путешествия на карусели разума заканчивались рвотой, либо сном часов на пятнадцать, во время которого тело полностью лишалось возможности пробудиться и хоть как-то отреагировать на внешние факторы. Последний такой приступ случился с ним полгода назад. В одном из ночных клубов он смешал мамин порошок с таблетками, которые ему дал один из парней, с кем ему удалось сблизиться под биты шумной музыки. Вся эта смесь была высыпана в коктейль из водки и коньяка, после чего отправлена прямиком в глотку. Он до сих пор помнит те блики перед глазами, смазанные до безумия, вызывающие тошноту и головокружение. Музыка стала тише, сердце забилось с большей частотой. Но все эти изменения в организме и обстановке приносили полное расслабление всего. Его тело утратило твердую форму и стало плавиться от жара сотен людских тел. Он помнил, какой горячей его кожа стала, как намокли волосы и прилипли ко лбу, как слюна стала вязкой и горькой, а в висках пульсировала кровь и размякший мозг. Этот парень держал его за руку, вел сквозь толпу, что-то говорил, смеялся, без передыху смотрел в глаза Дениса и дружелюбно скалил чуть кривые зубы. Тот был худым, совсем мальчишкой. Наверняка ему тогда было чуть больше восемнадцати, если вообще исполнилось хотя бы столько. Денис даже не помнил его имени, знал лишь, что оно произносилось с пафосом и не являлось русскоязычным, а может и было выдумано полностью. — Закрой глаза и иди за мной, — кричал тот и вел Дениса все дальше и дальше. Денис захлебывался от громкой музыки, терял координацию. Пол стал наклоняться куда-то вниз, а вместе с ним падало и все тело. Но тот парень каждый раз помогал Денису выпрямиться и продолжить движение. Их руки будто спаяли друг с другом, пальцы сцепились настолько крепко, что сложно было почувствовать циркуляцию крови в них. Парни оказались в тени, где стояли одинокие мягкие диванчики. Денис понял, что упал на один из них почти плашмя и начал смеяться, а сознание тем временем погружалось в беспробудный сон. Руки его спутника оказались на его шее, а потом на лице. Губы потянулись к его губам. Язык все еще горел от спирта, раздражал все возможные рецепторы, подгонял содержимое желудка к небу. Парень с пафосным именем сжал его колено и стал гладить Дениса по щеке, смахивать с нее остатки пота и крупиц белого порошка с волшебным действием. — Ты такой красивый, — прошептал тот и расширил свои зрачки, в которых Денис видел свое размытое и почти что бесформенное отражение. — Ты знал об этом? Он сжал колено Дениса еще сильнее. Денис не сразу осознал, что на его шее, а затем и на правой щеке присутствовали чужие губы. Волосы на подбородке его спутница принялись безжалостно царапать его гладко выбритое лицо как лезвие ножа. Водка и коньяк забурлили в желудке, Денис ощутил боль, когда парень стал трогать его причинное место с такой законной свободой, будто прикасался к своему собственному. Что происходило дальше, Денис едва мог воспроизвести в памяти. Но костяшки пальцев помнили, как соприкоснулись с носом того бедолаги. Его колено тут же было освобождено от напористых рук, а щетинистых подбородок больше не резал своими острыми волосками чувствительную кожу. Водка и коньяк потребовали выхода из организма. Денис упал на пол и опустошил свой желудок полностью. Руки покрывала свежая кровь. Его спутник лежал на диване и со слезами сжимал лицо руками и что-то тихо и бессвязно мямлил. Никто из окружавших их не обратил на них ни малейшего внимания. Всем было все равно, что какой-то придурок облевал весь пол из-за того, что принял запрещенные препараты и испытал не самый удачный интимный опыт с голубым парнем. Денис усмехнулся. Сделал еще одну затяжку и выбросил сигарету. Он помнил, что приехал домой не сам. Его привезла Алиса, почти что несла его на руках в их квартиру на третьем этаже. Девушка ничего не говорила. На ее груди виднелось пятно от его рвотной массы, волосы были спутаны и затянуты в смешной хвост, а косметика поплыла от слез, которые она пролила в такси и успокоилась тут же, когда Денис на секунду вырубился на ее руках. Сквозь полудрему он чувствовал теплые поглаживания на затылке, на шее, своих запястьях. Алиса прижимала его к себе, будто тот был подобранным котенком, и она боялась, что тот замерзнет и тут же умрет от этого. Уже дома он вырубился окончательно и пришел в себя только утром. Но Алиса ничего не сказала. И не говорила с ним на эту тему вовсе в течение дня. Она приготовила ему завтрак, постирала его одежду и ушла на работу чуть раньше обычного. В мусорном ведре он нашел пакетик с тем самым порошком, а сверху на нем очистки от картошки и свеклы. Алиса выкинула наркотики в ведро спокойно, будто хотела притвориться, что не знает, что этот такое на самом деле. Денис вытащил пакетик и покачал им перед свои носом, разглядывая содержимое, которое впитало в себя сок картофеля и овощей. Сейчас он чувствует отвращение от той картины. И жалость к Алисе. Неужели ее любовь к Денису была настолько сильной, что она так спокойно приняла тот факт, что возлюбленный проводит время в ночном клубе и развлекается вот таким вот способом? Он потрогал свою щеку и поежился. До сих пор помнил присутствие чужой щетины на ней. От одного лишь воспоминания об этом все внутри сжималось и выворачивалось наизнанку. — И тем не менее тогда ты был в более адекватной ситуации, чем сейчас, — с досадой сказал в голове самому себе Денис и выбросил окурок сигареты в сторону. Ванесса сидела рядом и маленькими глотками опустошала бутылку с минеральной водой. Несколько струек попали на ее шею и грудь и продолжали там оставаться. Он не знал, сколько они здесь просидели вот так, молча, разглядывая старенькие двухэтажные постройки спального района Торжка. Вокруг них были деревья, скрывающие их от посторонних глаз, слева — мусорный контейнер, а справа — рекламный стенд с постером нового боевика, герои которого имели такие лица, будто пожалели, что снялись в данной картине. Ванесса завернулась в плед и прикрыла свою обнаженную грудь. Она так и не удосужилась поправить свою одежду после того, как Денис старательно стянул ее с нее, чтобы добраться до желанных мест. Парень быстро нашел причину. Он случайно порвал лямку ее бюстгальтера, а майки на теле девушки уже не было, только кожаная куртка без молнии. Юноша и не думал, что был настолько возбужден, что сотворил подобное. Но его член болел, будто на него кто-то наступил ногой, значит, Денис и вправду перестарался в этом деле. Он до сих пор вспоминал, как не мог остановить свою эякуляцию, будто вся та сперма, что накопилась в нем во время воздержания, решила вырваться наружу до последней капли. И это его напугало. Особенно тем, что он позволил своему семени проникнуть внутрь женского организма. Но Денис не мог ничего с этим поделать. Его тело в тот момент будто парализовало, и только сейчас осознание этого пришло к нему. Нижняя часть онемела, будто в один момент оказалась покрытой толстым слоем гипса. Ванесса с улыбкой и наслаждением принимала в себя его семя. Он посмотрел на нее и пытался разглядеть ту самую спокойную и чужеродную улыбку на лице девушки. Но Ванесса была абсолютно невозмутима, будто никакого секса между ними и не происходило. Заметив его пристальное внимание на себе, она прервалась и убрала горлышко бутылки от губ. Вода почти что закончилась, но Ванесса продолжала пить. — Ты действительно этого хотела? — спросил он. — А ты? — Не знаю. — Ты думал о ней, не так ли? — ухмыльнулась она и сделала еще один глоток воды, но после этого все-таки закрыла бутылку крышкой и отложила ее в сторону. — Знаешь, я спокойно отнесусь к тому, что ты хочешь забыть этот момент и сделать вид, что ничего такого не было. Но никто из нас не сопротивлялся. Мы оба знали, что хотим. И получали наслаждение. Обычный секс. Ничего такого, о чем молодому мужчине, вроде тебя, следовало бы жалеть. — Я не думал об Алисе. Но думаю о ней сейчас. Знаешь, у меня были сторонние связи за ее спиной. Какие-то прошли удачно, другие так себе. От каких-то получил удовлетворение, от некоторых же — нет. И я не испытывал вины. Ни разу. Алиса знала обо всем. Я не сомневаюсь в этом. Но она молчала. Продолжала обнимать меня, целовать, ложиться со мной в одну кровать. Намекала на то, что мне следует сделать ей предложение. Я был ужасным парнем для нее. Но ей было абсолютно плевать. Она оставалось со мной. И молча смотрела за тем, что я творю. — Это хорошо, что ты признаешь, что являешься ублюдком. Но тогда что тебя держит рядом с ней? Почему ты продолжаешь искать ее среди этого хаоса и едешь к ней с какой-то психопаткой на лакированном «Мерседесе»? Разве это не говорит тебе, как ты к ней относишься? Да, ты изменял, но все равно возвращался к ней и продолжаешь думать и беспокоиться о ней. Я не удивлюсь, если во время секса с другими ты представляешь ее под собой. Хм... Я встречала таких парней. И очень часто. Все мужчины — психи. Но если они не могут себя понять, что уж говорить о женщинах. Она знает, что этот мудак трахает других, но продолжает любить его и сходить по нему с ума. Вот только рано или поздно один из вас поумнеет. И вся эта карусель остановится. Денис понурил голову и томно посмотрел на мокрую землю. В салоне заерзал Артур и начал стонать от боли во всем теле. Сон снова покинул его. Ванесса погладила Дениса по плечу и вместе с махровым покрывалом направилась к задней двери автомобиля. Воздух охладел, был почти что зимним на ощупь и щипал кончик носа. Денис понял, что замерзает. Но продолжал впитывать холод и отдавать тепло городу. Торжок потихоньку просыпался, в окнах загорался свет, а кое-где появлялись люди. Небо с черного перекрасилось в синий, а в некоторых местах и вовсе в приторный розовый. — Мы должны задержаться здесь, — сказала Ванесса. — Почему? — Сюда примерно через час приедет человек. Он обещал помочь нам. — Что за тип? — удивленно вскинул брови Денис и спрыгнул с капота, после чего подошел к Ванессе, которая заботливо укрыла вновь провалившегося в сон Артура покрывалом. — Мой информатор. Он посчитал, что Торжок — идеальное место для встречи с ним. Обещал передать кое-какие данные — без них мы не справимся, уж поверь мне, — Ванесса выпрямилась и устало взглянула на Дениса. — Артуру становится все хуже. Его жар так и не спал. Боюсь, что без надлежащего вмешательства он не протянет слишком долго. Мой информатор обещал помочь с этим. Вот только я ему не сказала про Артура. Только описала симптомы. Скорее всего, он думает, что это случилось с тобой. Если бы сказала все, как есть, было бы слишком много вопросов. — И ты думаешь, что он не задаст эти вопросы на месте? — Нет, я так не считаю. Просто я не знала, как ему это сказать. Я и сама не верю, что вижу. И вряд ли поверю во все это в ближайшее время. Денис понял ее чувства и согласился с ее сомнениями. Он и сам был в таком замешательстве, что попросту игнорировал Артура и мог с легкостью забыть, что тот лежит на заднем сидении и умирает от полученных ран. Причины этого равнодушия к вполне живому человеку были необъяснимы. Возможно, что-то на подсознательном уровне уверяло его, что все это очередная галлюцинация, которая задержалась перед глазами дольше обычного, но совсем скоро исчезнет и не оставит после себя ни пылинки. Но стоило ему посмотреть на Артура, и что-то внутри все равно сжималось, появлялось сочувствие и страх. Артур тяжело дышал, сыпал на ткань сидения свой пот, его зубы были стиснуты, а ноздри расширены до придела. Он страдал, как не страдал никто из присутствующих. И ни одна живая душа в этом чертовом городишке не могла ему помочь. Все лишь наблюдали и рассуждали, когда мучения парня закончатся с наступлением его неминуемой кончины. Неужели это были они и их мысли? Почему Тарасов превратил их в людей, которые разучились что-то чувствовать к другим, перестали видеть чужую боль, потому что считают ее выдумкой? — Возможно, Петр смазал клинок ядом, которые не позволяет ранам регенерировать. Я видела такое. И ни один из них не выжил. — Регенерация тканей у людей. Как такое возможно? — Та реальность меняет нас до неузнаваемости. И мы приносим оттуда то, что несвойственно обычному человеку. Не пытайся это объяснить. Просто прими за данность. Иначе сломаешь мозг. — Отец!!! — завопил Артур и надрывно задышал. — Отец!!! Ванесса села рядом с ним и сжала его плечи, чуть встряхнула парня и попыталась вывести его из состояния сна. Но Артур продолжал вопить и стонать. Он вцепился в запястье девушки и открыл свои глаза, стал шевелить зрачками с такой быстротой, будто видел мир впервые и не был готов к такому обилию деталей. — Все хорошо, все хорошо, — Ванесса с материнской нежностью погладила парня по щеке и попыталась улыбнуться, но ее лицо быстро натянуло на себя маску сердитой серьезности. — Ты в безопасности. — Мой отец, — прошептал Артур и с таким трудом проглотил слюну, будто во рту был целый булыжник с острыми краями. — Я должен его найти. — Мы найдем его, обязательно найдем, — заверила его та и вопросительно посмотрела на Дениса, будто надеялась, что он в курсе, о чем говорил Артур. Но Денис лишь пожал плечами. Если Артур говорил об отце Дениса, то он не понимал, какой был смысл искать старика в данной обстановке. Но что если Ванесса права, и воспоминания Димы и Дениса сейчас — смесь двух человеческих жизней. И воспоминания Дениса отражают две действительности. И отец полицейского из этих воспоминаний может быть как отцом Дениса, так и отцом Димы. Тогда о каком отце говорит Артур? — Не двигайся резко, твои раны могут открыться, — Ванесса помогла Артуру сесть в удобном положении, накинула на его плечи плед и чуть приобняла. — Как зовут твоего отца? — Виталий, — прошептал Артур. Дениса будто ошпарили. Он слышал это имя впервые. Ванесса встретилась с его ошарашенным взглядом и все сразу же поняла. Артур говорил о своем отце, но не об отце Дениса. — Почему ты хочешь его найти? Он может как-то помочь? — Да, — судорожно закивал Артур и прикрыл глаза. — Я не знаю, почему это так важно. Просто верьте мне. Ванесса кивнула и поднялась, подошла к Денису, взяла его за локоть и отвела чуть в сторону. — Я знаю, о ком он говорит. — Знаешь? — Да. Виталий Миронов был сотрудником компании, на которую трудится мой брат. Государственная секретная организации, в чьи обязанности входит исследование таких же секретных объектов. Они как ЦРУ или советское КГБ, но только с более навороченными приемами. Один из таких приемов — мой брат. И они очень ценят его работу. — То есть, я и он, — Денис указал на Артура, — здесь не просто так, по чистой случайности? — Считай, что так и есть. Я не знаю, чем занимался Виталий. Но он был не последним человеком в той компании. Вот только исчез, а потом и его сына нашли мертвым. Поэтому Дима и начал расследовать это дело. — Моего отца звали Владимир. И я знаю это, — с пеной у рта начал твердить Денис и осознал, что его всего колотит от услышанного. Он догадывался, что все к этому придет. Но надеялся, что не услышит этого. Совсем. — Отец Димы — Владимир. Владимир Стрельцов. Все, что я могу сказать. И его жена умерла от передоза. Хотя ты это и сам знаешь. — Замолчи! — воскликнул Денис и отвернулся. Он тяжело дышал и плакал. В голове промелькнула темная ванная и выглядывавшая из воды холодная женская рука, что слегка покачивалась и вздрагивала, будто бы в ней все еще колыхалась человеческая душа. Денис стоял посреди коридора и смотрел на нее, следил за каплями воды, что сползали с тонких пальцев и со звоном падали на пол. Все это было так давно, но сейчас стало восприниматься только что произошедшим. И эмоции не те, как тогда, сейчас они такие, какими и должны были быть. Слезы и отчаяние. Принятие, что больше ничего не будет прежним, что вся его жизнь изменится и станет пришельцем из другой реальности. И, в первую очередь, до состояния пришельца изменится он сам. Он стоит здесь, посреди Торжка, в рваной майке, с грязными волосами, измаранным лицом, исхудавший, изнеможенный. И не знает, кем является. Его воспоминания не принадлежат ему, его отец — отец совершенно другого человека, а его умершая мать — посторонняя женщина, но прикосновения ее рук он помнит так ясно, будто она до сих пор касается его детских пальцев. Ванесса с сочувствием стала наблюдать за слезами Дениса. Юноша плакал бесшумно, даже не всхлипывал. Лишь морщил лицо и позволял влаге ниспадать с внешних уголков глаз. Все молчали. Думали о своем, но на одну и ту же тему. Кто они теперь здесь, посреди этого небольшого городка с забавным названием Торжок? И ради чего они двигаются дальше? Куда их это приведет? — Ванесса, — прошептал Денис. — Я теперь даже не знаю, является ли Алиса моей девушкой. Все, что я помню и знаю о себе, относится к двум разным людям. Даже мое имя не принадлежит мне полностью, только наполовину. Имею ли я вообще право называть себя им? — Как я говорила тебе, ты должен сам решить для себя, кто ты, — Ванесса сказала это так тихо, что Денис чудом различил ее слова. — Помни только об одном. Один из вас рано или поздно уйдет. Навсегда.