***
Тот пожар не прошел в их биографии бесследно. На следующий день в газетах, что бесплатно раздают в метро, девушки обнаружили короткие сводки об этом событии. Ничего примечательного в описании пожара не было, разве что указали, что дым затруднил дыхание сельчан, а свет от кострища был виден за многие сотни метров. Это заставило Карину и Вику почувствовать себя героинями комиксов. — Знаешь, я долго думала над тем, что принудило их совершать эти жертвоприношения. Это не похоже на сатанизм или нечто подобное. В давние времена в жертву приносили ради получения спасения, таким образом усмиряли гнев божества. Возможно, эти парни занимались тем же. Что-то их пугало. И они отдавали ему что-то, надеясь получить нечто взамен, — размышляла Вика, когда они сидели на скамейке посреди станции метро и ждали прихода поезда. — Ты не учла одну деталь, — хитро прищурила глаза Карина. — Они что-то говорили о силе, которую получают после убийства этих животных. Это даже не религия, не идол, это суеверие. Я бы их назвала дементорами. Питаются душами живых, наслаждаются их мучениями, криками, мольбой о пощаде. Матвей кинулся на нас с той же целью. Возможно, он пытался запугать и планировал промахнуться. А может действительно хотел нас убить, как тех пушистых бедняжек. Зрители сделают свой вывод. А мы получим порцию лайков и одобрения. Матвея нашли три месяца спустя. Он участвовал в какой-то потасовке, но уже в одном из районов Тарасова. Его посадили на пятнадцать суток, а потом по неведомым причинам всунули ему срок три года и отправили в колонию строгого режима для взрослых. Карина заинтересовалась его судьбой. И с помощью знакомых из полиции следила за дальнейшей судьбой Матвея, которая оказалась не такой уж короткой. Выяснилось, что по вине Матвея погиб тот голубовласый мальчик с именем Павел. Передозировка наркотиками. Матвей участвовал в распространении запрещенных веществ и хранил их у себя на участке в том поселке, а после и в съемной квартире. Родители Павла подали в суд на товарища своего покойного сына и настаивали на том, чтобы срок растянули на как можно большее количество лет. Своего они добились. Срок вырос до десяти лет. Но история Матвея закончилась слишком быстро. Через месяц после его заключения в стенах тюрьмы начался бунт. Связан он был с тем, что заключенные оказались возмущены жестоким обращением к ним, начали массовую забастовку, а позже и не менее массовые самоубийства, среди которых были вскрытия вен на снятые камеру мобильных устройств. Карина раздобыла эти ролики и со слезами на глазах смотрела на лица сломленных людей с бесчисленным количеством побоев на их истощенных телах. Среди них был и Матвея. Она снова встретилась с ним. Теперь это был другой человек. От того крепкого миловидного парня не осталось и следа. Голый череп, вшивая растительность на подбородке и над верхней губой, худоба, как у его покойного друга с голубыми волосами. Матвей вскрыл вены, как и остальные протестующие. Но умер он не от ран. Когда была предпринята попытка предотвратить бунт, в здании тюрьмы начался массовый пожар. Не имелось никакой информации, что стало причиной возгорания. Многие считали, что поджог осуществила администрация тюрьмы, но официальная версия перекидывала всю вину на протестующих. В пожаре погибли сотни людей. И все они боролись за справедливость, за человечность. Они были злом, но злом честным. А люди, кто вершил добром и правосудием, оказались лжецами, волками в овечьей шкуре. Карина плакала после того события. Вика не понимала ее слез, не знала, что ответить. Карина оплакивала подонка, человека, пристрастившего мальчика к наркотикам, человека, который убил десятки животных и кинулся на них с топором с явной целью — убить. Но «Шеннен Доэрти» жалела этого ублюдка, пропускала его гибель через себя так, будто он был ее возлюбленным или близким родственником. Карина так и не объяснила своего состояния. И со временем Матвей ушел из их разговоров, да и из памяти. Они не возвращались к тому репортажу, что принес их проекту первые глотки славы. Даже не смели пересматривать. Многие зрители заметили, что им не хватало взаимодействия с оператором, его комментариев, каких-то рассказов о месте, где происходит съемка. И впервые Вика попробовала себя в роли ведущей. Они на последние деньги купили миниатюрный микрофон, дополнительный свет для ночных съемок. И начали искать локацию для следующего репортажа. Новые ролики охватывали заброшенные места. В интернете они искали самые интересные, а уже ночью выбирались туда и исследовали каждый уголок. Разумеется, с целью развенчать некоторые мифы о призраках или же другие бредовые легенды. Самым запоминающимся местом стал заброшенный завод на окраине Тарасова, где Вика с трудом сдерживала дрожь голоса. Стоял разгар лета, ночи были теплыми. Но внутри здания царил такой адский холод, что девушки сумели продержаться там от силы часа полтора, в связи с чем не исследовали подземные помещения и несколько корпусов. Размеры сооружения поражали. Цехи имели высоту с десятиэтажный дом. Чтобы увидеть потолок, необходимо запрокинуть голову к самим звездам, пока позвонки не станут хрустеть. — Знаешь, — негодовала Карина, — я всегда удивлялась тому факту, что людей тянет к чувству страха. Они ищут места, где его можно испытать. Это омерзительное чувство. Но люди жаждут его, как жаждут обычной пищи. Книги, фильмы, компьютерные игры. Ужас стал поп-культурой, со своими законами, традициями и клише. Некоторые настолько перенасытились страхом, что ищут места, где его можно заполучить в больших количествах. Что с людьми не так? — Я считаю, что это заложено в нас генетически. Мы избавляемся от чувства страха, но страх нам нужен, как защитная реакция организма на угрозу. Думаю, так люди тренируют себя, учатся быстрее реагировать на негативные факторы. Не думаю, что мы сможем реализовать идеальный мир, лишенный всяческого страха, без войн, конфликтов и болезней. Это невозможно, — Вика улыбнулась и приобняла подругу. Ветер приближающегося поезда из туннеля метро растрепал ее распущенные волосы. — Зато мы с тобой делаем благое дело. Создаем то, что нужно людям. Съемки развалин сменялись репортажами. Наводки им делал один их знакомый из полицейского участка. Дела были не особо крупными и не отличались опасностью, многие из них уже оказались раскрытыми. Девушки либо подметали пыль, либо просто способствовали продвижению расследования. Практически никогда они не сталкивались с преступниками. Тот случай на птицеферме научил их избегать таких встреч, потому что у них не было ничего, что они могли бы противопоставить какому-нибудь негодяю. Их репортажи пользовались спросом только по той причине, что они снимали все следы преступника без цензуры. Будь то кровь или мертвые тела с оторванными конечности и разбросанными по мостовой внутренностями. Вика до сих пор поражалась своей стойкости. Вид трупа, а уж тем более распотрошенного, не вызывал у нее отвращения, даже крохотного приступа тошноты. У нее было такое спокойствие, словно она стояла посреди мясного отдела на рынке, выбирала, какое филе лучше всего подойдет для ужина. Карина не жалела камеры, снимала все с наиболее близкого расстояния. Зрители получали от этого свою порцию питательного ужаса и оставались довольными. Для поднятия интереса девушки писали сценарий, прописывали свои высказывания, где-то что-то приукрашивали, в некоторых моментах даже добавляли выдуманные факты, чтобы репортаж получался наиболее захватывающим и держал аудиторию у экрана, как магнит. Кто-то замечал их откровенную постановку или же лживость ряда фактов. Но большинство оставалось в восторге. И на это большинство они и ориентировались. С каждым разом их съемки усложнялись, они брали более опасные преступления и пытались подобраться к разгадке наиболее близко. Но все закончилось в один прекрасный день. Девушки забрались на частную территорию, владелец вызвал полицию, Вика и Карина оказались в заточении на пятнадцать суток. Все это едва не вылилось в плачевный конец для их проекта. Об их похождениях узнали в колледже, где училась Виктория, и рыжеволосой девушке пригрозили отчислением за ее приключения. Это будто пробудило девушку от глубокого сна. Она в одночасье поняла, в какие безумные вещи сама себя добровольно ввязывала, что наблюдала с мертвым спокойствием. Да, некоторые репортажи помогли людям, кому-то даже спасли жизнь, как, например, той беременной девице с пробитой головой; Карина и Вика умели замечать то, что не могла заметить полиция. Но по большей части обе делали обычное развлекательное шоу. И с каждым новым видео их контент терял правдивость и становился банальной постановкой, но в окружении вполне устрашающих декораций. «Луч в конце туннеля» был закрыт. Вика решила вернуться к обычной жизни, без бессонных ночей и разглядывания трупов на мостовой. Но этот «луч» снова здесь, рядом с ней. Она чувствует его присутствие. И теперь нет заранее продуманных действий или фраз, все реально. И нет возможности сбежать и спрятаться за спиной серых беззаботных будней. В конце туннеля оказался капкан, и Вика уже засунула в него свою ногу, почти коснулась холодного металла. Вот-вот раздастся лязг, и ее стопа окажется обездвижена. Вика сползла вниз и села на сухую траву. Стала думать, что ей следовало делать. Бежать сейчас нельзя, слишком много сухих веток на пути, ее тут же услышат. Сидеть на месте не менее опасная затея. В ее сторону движутся несколько человек. И вряд ли их зоркие глаза пропустят сжавшуюся у дерева девицу с обезумевшим лицом. Что тогда предпринять? Вика закрыла глаза и тяжело задышала. Она чувствовала, как пот стекал по ее лицу и жег кожу так, будто являлся чистым спиртом. Раздался лай. Не один. Их было несколько. С этими людьми бок о бок шли поисковые собаки. Это усложняло задачу. Псы тут же учуют ее, даже если она закопает себя под землю и накроет покрывалом из опавших прошлогодних листьев. Вика краем глаза видела тело Карины. Девушка продолжала лежать на земле, и ее поза ничуть не изменилась за этот промежуток времени. Псы уже стояли над ней и тщательно обнюхивали. К ним подоспели двое мужчин. Они осмотрели Карину и отрицательно помотали головами. Значит, убедились, что та мертва. Это их не встревожило. Вряд ли они пришли сюда, чтобы вернуть Вику и ее подружку назад. Эти люди лишь хотят закончить начатое. Начался дождь. Земля тут же стала зеркальной и засветилась из-за обилия света фонарей посреди леса. Непогода помогала лучше различать шаги вокруг себя: каждый сапог хлюпал так, что закладывало уши. Пока все ходили рядом. К девушке слишком близко не приближались. — Господин Стрельцов, одна из них мертва, — раздался голос и на какое-то время замолчал, кого-то внимательно слушая. — Да. Я вас понял… Значит, их прислал сюда тот мужчина в белом костюме, что встретил ее и Петра у стен школы. Какое указание он им дал? Да, они могли тогда стрелять только по Артему, ведь он действительно был объектом повышенной угрозы. Но Вика отчетливо помнит, что оружие после было направлено на нее и на Карину. Если бы девушки каким-то неведомым образом не переместились сюда, — Вика даже не хотела думать, какая сила их телепортировала, — то их бы изрешетили пули автоматов. «Я уверена, что они использовали то же самое, что позволило нам оказаться здесь. Вряд ли мы находимся близко к тому секретному военному комплексу. Там в радиусе нескольких километров не было ни деревца, только степи и выжженная почва». Вика закрыла глаза, но быстро распахнула, так как услышала прямо у себя перед носом надменное дыхание и нарастающее рычание. Из темноты выросла собачья морда. Ее слюнявые зубы были на показ, а язык дрожал из-за создаваемого рыка. Пес явно чего-то ждал. Возможно, хозяев, а может внезапного бегства девушки. Вика медленно выпрямила ноги и, не переставая, прожигала глазами мохнатое существо с прижатыми к черепу ушами. Пес был огромным, даже больше самой девушки. Его гладкая стриженная шерсть взмокла от дождя и встала на дымы, отчего тот стал походить на какого-то инопланетного ежа. Слюна из пасти лилась в таком количестве, что под передними лапами образовалась вязкая лужа. «Оставаться здесь нельзя. Даже если он бросится на меня, я сумею его оттолкнуть, стоит только захотеть. Ты ведь помнишь, как это происходит. Ты делала это. Сделаешь еще раз». Она осторожно сдвинулась и сделала крохотный шаг, потом еще один. Пес зарычал громче, но все так же смиренно следил за девушкой. Когда же расстояние между ней и этим инопланетным ежом стало достаточно существенным, пес не выдержал и залился лаем, призвав всех живых к этому дереву. Вика поняла, что бежит. С обеих сторон замелькали тени, а в уши просачивался собачий голос и буквально вгрызался в барабанные перепонки своими слюнявыми клыками. — Прости, Карина, — шептала она. — Прости меня.***
Анна Степанова ненавидела ездить на такси, но сегодняшний день стал исключением. Ее напрягал абсолютно любой запах подобного транспортного средства, начиная от приятного и заканчивая зловонием вспотевшего водителя. Она не знала, в чем это проявлялось, подозревала даже, что эта некая неизвестная науке форма психического расстройства. У многих людей, которые перенесли некие неблагоприятные события в прошлом в определенном месте с яркими деталями, — будь то запахи, яркий свет или некоторые сорта мебели, — при виде схожей обстановки начинают испытывать лютый дискомфорт. Она отметила, что сидения были мягкими, как королевская перина, воздух приятно холодил и не пах «елочкой». Водитель даже умудрился включить музыку, которую Анна привыкла слушать у себя дома после рабочего дня. Одна из симфоний Чайковского, женщина точно не помнила ее названия, но имела абсолютную уверенность, что это одна из последних работ композитора. Водитель оказался худощавым мужчиной преклонных лет, но с физическим здоровьем молодого человека и необъятной позитивностью в глазах. Женщина назвала адрес, но не имела никакого понятия, куда едет и что там увидит. У нее на руках имела лишь информация о человеке, который там проживал. Им являлся отставной капитан полиции Михаил Красновский. Свой пост он покинул еще в том году после загадочного случая, который никто так и не смог расследовать. В поселке У Черемухи, на юго-востоке от Тарасова за сутки пропало пятнадцать человек, среди которых было пятеро местных жителей, остальные — стражами закона. Михаил был единственным, кто описал случившееся, но его показания были, мягко говоря, нереалистичными и больше походили на бред сумасшедшего. Но уже ровно год он верит своим словам и в середине зимы заплатил за свою точку зрения, оказавшись в стенах центральной психиатрической лечебницы города Тарасова. Только это лечение вряд ли ему помогло. Иначе бы он не согласился встретиться с Анной. Проживал он один, насколько она знала. Водитель вез ее в сторону старых пятиэтажных зданий, построенных еще в пятидесятые года. Многие требовали ремонта и даже из салона пахли гнилью. Отсутствие приемлемой дороги привело их поездку в забег с препятствиями; водитель усердно объезжал ямы и ухабы, надеясь, что его «Жигули» останутся целыми и невредимыми. Но подвеска автомобиля с трудом дышала от такого хождения. Вскоре машина остановилась возле однотипного здания, чьи стены казались чуть белее остальных. Дождливая погода, что преследовала их на протяжении всей поездки сменилась ветреной и морозной погодой. Чуть сыпалась снежная пыльца, но тут же таяла на разбитом тротуаре. У входа в подъезд сидели две пожилые женщины. Их внимание к Анне было столь обозленным, что женщина невольно занервничала и стала искать на себе хоть что-то, что вызвало у местных жителей такую реакцию. Стряхнув со своей джинсовой утепленной куртки накопившийся за пару мгновений снег, она заплатила водителю и позволила ему отчалить. Поясницу холодил пистолет кукольных размеров, который она всегда носила с собой и могла с закрытыми глазами его перезарядить: настолько часто она тренировалась это делать. Возможно, его силы не хватало для того, чтобы сразу убить человека, но даже такое оружие вселяло спокойствие. Подъезд оказался без домофона, и Анне удалось без проблем пробраться в тесный подъезд с низкими ступенями на лестницах и близкими к затылку потолками. Казалось, что внутренние убранства дома проектировались специально для низкорослых пожилых людей с горбатыми спинами, а не для таких длинноногих дамочек на шпильках, как Анна. На удивление подъезд пах приятно, даже надписи на стенах были здесь крайне редким явлением. Была высокая вероятность, что те старушки на лавочке опасались, что Анна приехала сюда из заморских стран с целью испортить чистоту их лестничной площадки. Дверь в квартиру Михаила находилась в скудно освещенной части подъезда, напротив этажного щита. Остановившись, Анна сумела различить ленивый шансон, лившийся из старого радио, и нотки некого мясного блюда, что явно было только что приготовлено. Михаил знал о ее приходе и явно подготовился к нему, пытаясь впечатлить женщину своим поистине русским гостеприимством. Дверного звонка не нашлось, поэтому Анна как можно громче постучала. Тут же донеслись шаги, и на пороге возникла фигура великана в запятнанных брюках, что явно остались ему от отставной службы, как напоминание о былой жизни, и в поглаженной рубашке приторно салатового цвета. Мужчина, скорее всего, имел проблемы с лишний весом раньше; его обвившая кожа на щеках и под подбородком намекала на то, что он похудел в рекордно короткие сроки, возможно, от болезни или длительного стресса. Михаил выглядел уставшим и заспанным, кудрявые волосы отросли почти до плеч и были завязаны в аккуратный хвостик на затылке. На фотографиях, что она видела в докладах и в отчетах, мужчина имел щеки хомяка и короткие волосы, спрятанные под массивной фуражкой. И его живой изменившийся за год облик ее обескуражил и заставил усомниться, что она подошла к нужной двери. Он почесал свою стриженную бороду и улыбнулся, после чего вежливо и без каких-либо слов движением руки предложил гостье войти. Внутри квартиры царил женственный уют и чистота. С самого порога ощущалось, что бывший капитан полиции жил один и не водил сюда никого, даже кого-либо из друзей. Имелся только один запах человека, и это поражало. Сейчас случалось невероятное. Устоявшийся аромат квартиры был разрушен приходом женщины. В прихожей на трюмо стоял одеколон, а компанию ему составляли православные иконы в большой количестве. И пара недавно потушенных свечек. Анна сделала вывод, что отставной капитан полиции был глубоко верующим человеком. Или же им стал после всего того, что с ним произошло. Иконы действительно были везде. На полках в гостиной, даже над зеркалом в ванной комнате и над дверью в туалет. Анна не стала что-либо спрашивать об этом, посчитав, что это слишком личный и, даже можно сказать, интимный вопрос. — Проходите сюда, — вежливо сказал Михаил и провел Анну на согретую газовой плитой кухню. Мужчина походил на священника, его голос, движения, даже взгляд излучали какой-то неземной свет, который можно только почувствовать. Анна на миг запамятовала, зачем сюда пришла и просто наслаждалась нахождением в этом комфортном месте. Он накрыл на стол заранее. Разлил наваристый борщ по тарелкам, капнул туда сметаны с дозволения Анны. Рядом стояли малосольные огурчики прямо в банке, бородинский хлеб, самодельная горчица и бутылочка с травяным бальзамом, которая даже не смердела спиртом. От крепкого напитка женщина отказалась, Михаил даже не изобразил удивления или разочарования, лишь кивнул и налил себе темной жидкости в крохотную рюмку. — Знаете, я знаю, о чем вы меня хотите спросить. И готов рассказать все, без утайки. Даже догадываюсь, какие имена вы мне положите на стол. Только поэтому я согласился встретиться с вами. Потому что готов увидеть веру в ваших глазах. Но прежде, — он подержал в воздухе рюмку с бальзамом, но пить не стал, отставил в сторону и сложил свои огромные ладони на столе, — давайте пообедаем. Это очень важно для меня. — Как вам будет угодно, — пожала плечами Анна и взяла ложку, затем окунула ее в тарелку с красным бульоном. Она действительно проголодалась в дороге и была не прочь поесть, особенно перед такой важной чередой вопросов. Перед тем как употребить борщ Михаил помолился. Слова молитвы он произнес крайне тихо и был всем телом и душой погружен в этот процесс. Анна терпеливо наблюдала за ним и даже прикрыла глаза, притворившись, что тоже читает молитву, но вряд ли Михаил поверит в это. Верующие люди чувствуют неверие в Господа за версту. Суп сменился жареной картошкой с грибами. Анна отказываться не стала, но попросила положить ей самую малость, потому что живот уже стремился упасть в объятия кишечника от тяжести. Она никогда не ела так много, но глаза Михаила так искрились от заботы и гостеприимства, что сопротивляться было невозможно. После десерта Михаил наконец-то успокоился и быстро убрал все со стола. Анна вызвалась ему помочь с уборкой, но тот категорически запретил ей это делать, попросил ее оставаться на своем месте и просто отдыхать после принятия пищи. Он сел рядом с ней и с ожиданием взглянул на Анну. Та встрепенулась и полезла в свою сумочку, откуда достала несколько листов с напечатанным текстом и три фотографии с портретами неких юношей примерно одинакового возраста. Михаил притянул снимки к себе и с хмуростью изучил лица на них. Судя по его расширившимся глазам, он знал каждого парня из представленных. — Денис Миронов, мой стажер. Единственный, чье тело было найдено после той трагедии. Я смог попасть на его похороны в том месяце. Какая-то группа ребят раскопала его у реки. Знаете, что меня больше всего поразило. На погребение не пришел никто. Ни один из его родственников или друзей. Им сообщили. Но в ответ мы получили игнорирование, — он сжал пальцами одну из фотографий, на которой сияло симпатичное лицо юноши с русыми волосами. — Что случилось год назад в том селе? С вашей точки зрения. — Когда я рассказывал эту историю в первый раз, родственники тех исчезнувших полицейских назвали меня психом, жирным ублюдком, что посягнул на святость их детей. Когда же рассказал еще несколько раз, в мою квартиру пришли мои коллеги, а вместе с ними и люди в белых халатах. Меня заставили молчать обо всем этом. Мои слова просочились в газету, но тут же были оттуда искоренены. Меня назвали лжецом. Но моя ложь напугала всех, заставила кого-то сжаться в углу, как крыса. Я находился в психиатрической лечебнице три месяца. По прибытию туда под угрозами своего начальства написал согласие на госпитализацию. — Мне очень жаль, что это случилось с вами. — Я знаю, — слегка улыбнулся он. — В тот далекий апрельский день прежний мир перестал для меня существовать. Мои коллеги стали кидаться друг на друга, как хищники, не видавшие еды неделями. Они вгрызались в человеческие глотки, рвали всех, до кого успели добежать, на части. Все, кого я знал, на моих глазах обратились в кровожадных монстров. В зомби, называйте как хотите. И я не откажусь от своих слов. Потому что я видел это собственными глазами. Одна из этих тварей укусила Дениса. Я пытался ему помочь, увести подальше от той массовой возни, — его руки затряслись, а следом за ними и колени, но голос оставался тверд и спокоен. — Но парень истек кровью и отключился. Пульса у него не было. Но я продолжал уводить его от того кошмара. Перекинул через плечо и бежал, куда глаза глядят. А потом зомби окружили нас со всех сторон. И я… Бросил мальчишку, испугавшись. Надеялся, что Денис послужит приманкой для них. Так и произошло. Паренек привлек их. И мне удалось сбежать. А уже после меня подобрали военные. — Там были военные? Сколько? — Хватит, чтобы перебить всех тех монстров. Я знаю, они следили за ситуацией издалека. И ждали, когда все дойдет до критической точки. Это был их эксперимент. А мы были просто порохом в пороховнице. Создали нужной мощности взрыв, — он замолк и опустошил рюмку. — В официальной версии говорится, что три патрульных автомобиля утонули в болотах, что окружают село. Действительно, три машины были найдены в трясине, но никаких тел обнаружено не было. — Конечно. Они замели следы. Знаете, где эти болота находятся? В километре от поселка. И там только одна дорога, которая никуда не ведет. Какая логика в том, что все эти десять полицейских направились дружной колонной навстречу смерти? Возможно, тела действительно сейчас томятся в болотной воде вот уже целый год. Только погибли они от другого. Что я не в силах объяснить. Это биологическое оружие, в этом я уверен на все сто процентов. — Мне неизвестна причина, но я всецело доверяю вашим словам. — Вам давно известно каждое слово, сказанное мной о том инциденте У Черемухи, — Михаил прищурил глаза, но даже этот, казалось бы, недружелюбный жест выглядел очень по-доброму. — Вы пришли сюда, чтобы я вам рассказал, что объединяет эти три фотографии, не так ли? Он встретился с удивленным выражением лица Анны и взял вторую фотографию. — Матвей Захаров, был осужден за хранение и распространение наркотиков. — Но вы знаете это имя не просто так. — Их троих объединяет одно. Символы, что находили рядом с местами их гибели или нахождения. И там обязательно случались странные исчезновения людей. Я видел эти каракули на стенах. В каждом из них выделяется символ, внешне похожий на пентаграмму. Внутри изображения имелись своего рода молитвенные обращения на древнем языке, который использовался японским поселением на Сахалине несколько сотен лет назад. Эти послания взывают к мистической силе, что пришла с небес. Я знаю только одного человека, что смог мне истолковать их перевод. Вейж Ли, выходец из Китая, уважаемый историк, археолог-любитель. Он производил раскопки на руинах, где в начале двухтысячных сгорел деревянный храм последователей того самого японского племени Инсеки. Так вот, этот язык схож с одним из древнекитайских диалектов, что и позволило сделать практически полную расшифровку. Послания описывали то ли падение метеорита, то ли пришествие инопланетян. И это событие принесло им некий дар, позволявший человеку управлять разумом людским. По велению одного остальные могли видеть такие вещи, которых в действительности просто нет, но которые способны обрести физическую оболочку и навредить или даже убить смотрящего. — Звучит, как какая-то небылица. — Согласен, — кивнул Михаил и вздохнул. — Но я видел, на что способен этот Дар. И чувствовал, что тот, кто его использовал, находился у меня перед носом. — В камере, где держали Матвея, нашли такие «пентаграммы», в каждой были свои символы. — Вряд ли он связан с племенем Инсеки или же с их погибшими при пожаре на Сахалине последователями. Здесь завязан иной контакт. Возможно, с одним единственным человеком, что промыл мальчишке мозги, подчинил своей воле. Я не уверен в своих доводах. Но все эти парни на снимках имели проблемы с наркотиками. Только Миронову все сходило с рук, он умел скрывать свою привычку. Но я имею такой нюх, откопаю все что угодно. — Значит, некто выбирал юношей, которые имели проблемы с «разумом». — Да. Наркотики способны ослабить защиту нашей души, делают ее открытой. И кто знает, что в эту ослабленную душенку может проникнуть и завладеть ею. Он взглянул на третью фотографию и нахмурил брови еще сильнее. — А этот молодой человек выделяется из этой троицы. Он по-прежнему жив. Николай Воронов. Бывший полицейский, был осужден за двойное убийство несовершеннолетних. Знаете, что самое забавное. Он имел тесную связь с Мироновым, особая близость, как у родных братьев. Я виделся с ним примерно полтора месяца назад, когда мне сообщили, что он жаждет встречи со мной. Он узнал, что я был единственным, кто видел Дениса в последний раз. И выпытывал у меня все, что мне известно о его гибели. Я рассказал ему ту же историю, что и вам. Но он ничего не ответил. Просто прервал диалог. И вышел из комнаты. — Он находился в одной колонии с Матвеем Захаровым. — Именно. Как тесен мир, — он поднял руки к небу, словно обращался к Господу, и тихо посмеялся, слова Анны явно насмешили его. — Да. В Тарасове находится единственная тюрьма строгого режима. Так что я не удивлен, что эти парни оказались запертыми в одних стенах. Николай имел жесткий характер, но даже его сломил тот беспредел, что творился в том оставленном богом заведении. Он был одним из тех, кто вскрыл вены, снимая весь процесс на камеру телефона. Только его порезы были необычными. — Такая же «пентаграмма». — Да. Он вырезал на запястье этот символ. Но без каких-либо посланий. Просто заготовка. Анна почувствовала холод во всем теле. Данный диалог подтверждал все ее опасения. — Где он сейчас находится? — После бунта его госпитализировали, надышался гарью и несколько дней был без сознания. Где он сейчас, мне неизвестно. Но думаю, что в ближайшее время появится информация. Если мы и узнаем что-то важное, то только от него. Так что среди этой троицы только его фигура по-прежнему представляет ценность для тех поисков, что вы ведете.***
Скольжение по влажной земле стало сравнимо с гладиаторским сражением, только в качестве противника выступало окружение. Виктория боялась смотреть на свои плечи, лодыжки, потому что знала, что те едва ли не полностью покрыты ссадинами и синяками, хотя еще пару минут назад ничего этого на ней не было. Лес оказался забит мусором своей жизнедеятельности. Не имелось ни тропинок, ни крошечных пространств, где не было хотя бы крутых подъемов или резких спусков в прохладный ручей. Можно было подумать, что она бежит по горной местности на высоте несколько тысяч метров над уровнем моря, а скромное количество кислорода только усиливало веру в это предположение. Между деревьями лежали сгнившие стволы, которые приходилось либо перепрыгивать, либо едва ли не ползти под ними. Оббегать подобные препятствия не было времени. Весь забег шел по идеальной прямой, который казался таковым если смотреть с высока на местность, потому что ее тело то поднималось на холм, то чуть ли не кубарем падало куда-то вниз по песчаному склону. И это уже даже не раздражало. Страх и разъедающий внутренности адреналин поглощали сторонние негативные эмоции. Собаки наступали на пятки, одной из них посчастливилось наброситься на девушку и повалить на землю. Вика ясно чувствовала, как острые зубы впились в запястье, но слишком осторожно, даже не прокусывая кожу насквозь. Задача пса была задержать беглянку, но не ранить. Вика попыталась оттолкнуть «инопланетного ежа» с помощью своей чудо-силы, но сосредоточиться на своих мыслях не получалось. Любая попытка сдвинуть тяжелое существо со своего изнеможенного от длительного бега тела заканчивалась ничем. Не смея мириться с данной ситуацией, она нащупала свободной рукой камень размером с теннисный мяч. Девушка стала колотить что есть силы по черепу пса, но тот лишь жалобно скулил, но отпускать ее не собирался. Камень побагровел от крови. Но Вика продолжала наносить по собаке быстрые удары, перемещаясь к глазам противника и к его пасти. От боли пес все-таки прогрыз ее кожу и забегал когтями по ее груди, отчего кожа Вики была ошпарена чудовищной болью. Это заставило руку прибавить силу удара, и через минуту собака стихла и повалилась на бок, выпучив глаза с застывшей яростью. Придя в себя, она продолжила бежать, но на это почти не осталось энергии, вся была потрачена на поединок с поисковым псом. Две другие собаки бежали с обеих сторон, но после того, как их товарищ умер, старались сильно не приближаться к девушке. Просто сообщали хозяевам, где находится «объект» с помощью лая, который оказался столь звучным, что можно было подумать, что все они находятся в огромной цистерне, где даже смехотворно крошечное эхо может лишить слуха самого стойкого человека. Дождь смешался со снегом. Температура воздуха поползла к нулю. Вика ощущала, что и во время бега ее тело стремительно теряло тепло. Если она остановится, то замерзнет насмерть в одночасье. Спину прожигали электрические фонари, людские крики. Несколько раз доносились выстрелы, но все мимо цели. Одна из пуль пронеслась настолько рядом, что Вике удалось разглядеть ее. Это был тот самый заряд с неизвестным «красным лекарством», который ей демонстрировал Кирилл Стрельцов. «Они хотят меня всего лишь остановить», — поняла Вика, но спокойствия меньше не стало. Левая нога резко дернулась и согнулась. Бег пришлось остановить, перейти на быструю ходьбу, а потом Вика и вовсе заковыляла, как старуха. Она взглянула на голень и увидела воткнутый в кожу дротик, конечность которого содержала в себе капсулу с той самой красной жидкостью. Дротик напоминал собой шприц и, скорее всего, действовал по тому же принципу. «Лекарство» стало втекать внутрь тела и создавать точечные судороги, которые разрастались и объединялись в одну единственную. Это не было похоже на боль. Тело дрожало, перестало ощущать тепло и холод. Цвета сменились черно-белой картинкой с чрезмерными помехами. Вика посмотрела на себя и осознала, что уже не стоит, а лежит на земле. Все ее тело извивалось, как змея, явно испытывая боль, которая почему-то не доходила до мозга. Все это продолжалось от силы пару минут. За этот промежуток времени преследователи догнали ее и с победными криками стали занимать определенные позиции, стараясь иметь под боком удобное укрытие. Каждый автомат был нацелен на девушку, но никто не совершал выстрелов. Все чего-то ждали. Вика смотрела на них и понимала, что в любой момент потеряет их из виду, так как на нее навалилась неподъемная дрема, принуждавшая глаза закрыться. Не хотелось сопротивляться, было огромное желание сдаться и позволить себе уснуть или отключиться — неизвестно, как действует эта красная жидкость на мозг. — Продолжай бороться! — женский голос появился из неоткуда и находился прямо около ее уха, говорил тихо, но с достаточной громкостью, чтобы его могли слышать те вооруженные люди. Вот только Вика была единственным слушателем, для остальных этот голос был вне зоны досягаемости. — Вставай! Подними руку перед собой. Направь на них весь свой гнев, всю свою оставшуюся силу. Они убили Карину. И убьют других, кто был или будет тебе дорог. Позволишь ли ты им сделать это с тобой вот так просто. — Я не могу. У меня нет силы, — слабо ответила Вика и посмотрела на женщину рядом с собой. — Марена, — жалобно позвала она ее. — Почему ты пришла только сейчас? — На то были причины, — улыбнулась она и протянула дочери свою руку. — Возьми ее, сожми что есть мочи. Вместе мы справимся с ними. Вика послушалась. Она дотронулась до пальцев рыжеволосой женщины, ощутила их привлекательное и такое родное тепло. Ноги стали выпрямляться, хотя девушка их даже не чувствовала. В ее сторону полетел еще один дротик, следом другой. Но ни один не дотронулся до кожи Вики, отлетал, как от каменной стены и ломался пополам при падении на сырую почву. Вооруженный отряд запаниковал и стал с кем-то связываться, но ни один больше не совершал попытку что-либо предпринять против Вики. Они кого-то ждали. Возможно, подкрепление, а может всего-навсего одного человека, который сможет исправить ситуацию в их сторону. Марена обняла дочь и прижала к себе, стоя с ней с гордо поднятой головой. Вика поняла, что эти люди тоже видят ее мать, обеспокоены ее появлением чрезмерно, даже опустили свое оружие и схоронились в своих укрытиях. Они готовились продолжить огонь, это было очевидно. — Знаешь, Марена, столько лет прошло с нашей последней встречи, — среди солдат раздался приятный голос, явно позаимствованный у талантливого диктора с популярного радиоэфира. — И теперь ты снова здесь. Кирилл сменил свой белый пафосный костюм на такую же военную форму с бронежилетом, что имелась у его людей, прятавшихся в кустах и за деревьями. Вот только его самодовольная улыбка и уверенность в себе остались неизменными. Он обращался к Марене со злорадством, насмешкой, ее имя в его устах звучало так, будто он считал женщину представительницей древней профессии. Марена напряглась, но нежность, с которой она сжимала дочь, никуда не делась. — Ты надеялась, что Виктория никогда не столкнется с нами, с тем, что ей уготовила судьба. Но она самостоятельно пришла к нам, ее магнитом тянуло к тем людям, что связаны с этой затяжной историей. А ее сила с каждым часом пробуждается и начинает представлять реальную угрозу не только для окружающих, но и для нее самой. — Ты ведь знаешь, что не сможешь подчинить ее. Никогда. Я не позволю этого сделать. — Знаешь, что тебе предстоит испытать, Виктория? — Кирилл обратился к девушке. — Изгнание, одиночество, чувство постоянной опасности. Уже завтра тебе предъявят обвинение в антигосударственной деятельности, и твоя фотография будет висеть везде, куда ни глянуть. Ты можешь этого избежать. Стоит только сдаться и понять, что твоя сила нуждается в контроле, в постоянном наблюдении. Над миром нависла угроза, которую можно сдержать только благодаря таким, как мы. Я здесь, чтобы предложить тебе помощь. — Вы убили Артема, по вашей вине погибла Карина! — Это было необходимо, чтобы ты поняла, в какой ситуации оказалась. Я допускал, что это случится. И мне искренне жаль, что ты перенесла утрату. Только эта утрата будет большей, если ты откажешься сотрудничать с нами. Марена сжала плечо дочери еще сильнее. Она прожигала своими красивыми глазами улыбчивое лицо Кирилла, явно хотела что-то сказать в ответ, но продолжала молчать и тяжело дышать от копившейся в ней ярости. — Вспомни, сколько погибло по твоей вине на Сахалине, Марена. Ты выпустила то, что должно было оставаться в спячке. И сейчас ты думаешь, что сможешь все это остановить? Вот только я один имею все шансы на это. Ты же абсолютно бесполезна. И твои силы уже не те, что прежде. Позволь мне спасти твою дочь. — Люди мадам президент убили десятки таких, как она. И продолжают этим заниматься. Стоит им только понять, что сила этим людей не подвластна контролю. Я единственная, кто остался в живых. — Их сила открывает ворота, делает тот ад доступным для каждого. Один из них открыл двери нараспашку в Тарасове. И город уже обречен. В ближайшее время он захлебнется от крови и смертей. И все это твоя вина. Ты думаешь, что контролируешь то, чего абсолютно не понимаешь. Но это не так. Грядет конец. То, что уже произошло, это лишь малая часть того, что нам грозит. Грядёт нечто более разрушительное. Апокалипсис! — Ты лжешь, об этом заявляешь только ты, — прошептала она. — Я даю тебе, Виктория, время на раздумья, — он обратился к девушке и посерьезнел, когда встретился с ее испуганным лицом. — У тебя есть шанс остановить то, что нам угрожает. Либо же ты приблизишь смерть для невинных людей в городе, где родилась. Выбор за тобой. Он кивнул своим людям. И неожиданно те стали испаряться в облаке черного дыма, не оставляя после себя ни пылинки. Через минуту посреди леса стояли только Вика и Марена и обдумывали то, что им сказал Кирилл Стрельцов. — Это правда? — спросила Вика Марену и со слезами на глазах посмотрела на нее. — Правда то, что он сказал? Марена решила отказаться от ответа, отпустила дочь и отошла от нее на пару шагов. Ее сказочно длинные волосы волочились по земле, но даже не соизволили испачкаться, будто не касались ее вовсе. Женщина о чем-то думала, и лицо Марены исказила печаль. — Выйди к железной дороге. Следуй по указателям до села Золотаревка. Сядь на поезд и поезжай на север до станции Рямянцево. Там ты найдешь своих друзей. — Ты уходишь? — ахнула девушку и сжала ее руку. Она хотела спросить обо всем. Где она была все эти годы? Почему ушла? Какую связь имеет со всем эти кошмаром? Но все вопросы растворились в сгустках ночной тьмы. Создавалось ложное представление, что Марена не уходила все эти годы, всегда была рядом с Викой, постоянно с нежностью сжимала ее плечо. Но женщина вновь удалялась, ее силуэт растворился среди деревьев бесшумно, не оставил после себя ни слов прощания, ни теплой материнской улыбки. Вика вновь была одна. Шла в сторону шума движущегося поезда, плача и дрожа от всех тех эмоций, что вызвали недавно произошедшие события. Мозг отказывался принимать ту действительность, что теперь жила вокруг девушки. Ничего не будет, как раньше. Когда она добралась до железной дороги, то была ослеплена светом видневшегося на горизонте города и горящими окнами проезжающего поезда. Когда последний вагон скрылся от глаз, на мокрых рельсах вырос невысокий мужской силуэт, терпеливо дожидающийся, когда Вика приблизится к нему. Петр был облачен в утепленное пальто и походил на выходца из начала двадцатого века. На его голове красовалась клетчатая «хулиганка», которая добавляла ему черты плохого парня из лихих девяностых. В темноте его лицо казалось чуть крупнее обычного. Он одарил ее спокойной и, можно даже сказать, утешающей улыбкой. Вика отнюдь не удивилась его присутствию и не хотела спрашивать, почему парень здесь находился. Но в ней возникло такое острое желание броситься к нему в объятия, что она сделала это, не раздумывая. Петр ухмыльнулся погладил ее по мокрым от дождя и снега волосам. Потом снял с себя пальто и накинул его на плечи Вики. — Держи. Оставайся в нем, пока не придешь туда, куда направляешься. — Я так ненавижу тебя, но в то же время чувствую радость от того, что ты здесь, — всхлипнула она и посильнее укуталась в его согревающий подарок, который сохранил в себе запах прежнего владельца. Петр выглядел смущенным и смотрел на девушку без отрыва. Они просто молчали и стояли в половине метра друг от друга посреди железнодорожного пути. Где-то вдали донесся гудок мчащегося в их сторону поезда. — Знаешь, моя подруга умерла на моих глазах, а я даже ничего не смогла сделать. Твои люди гнались за мной через весь лес и пытались подстрелить, чтобы вернуть меня туда, куда вы меня привезли прошлым днем. Потом появилась моя исчезнувшая еще при моем подростковом возрасте мать и не дала им меня тронуть. И в конце все меня оставили. Совершенно одну. И ты тоже уйдешь, отдав свое пальто. Петр ее спокойно выслушал, но ответом послужила его уже порядком надоевшая утешающая улыбка. Вику это даже не задело, она и не ждала, что он что-то ей скажет после ее слов. Возможно, ему было даже все равно, что она испытывает сейчас и как быстро ее сердце бьется. Но это «возможно» сошло на нет, когда Петр взял ее за руки и притянул к себе, обхватил руками хрупкие девичьи плечи и обнял девушку так крепко, что у Вики перехватило дыхание. — Надеюсь, это наша не последняя встреча, — тихо произнес он. Вика не ощутила никакого отторжения от близости с ним. От юноши исходило такое тепло, что отойти от него было для нее равносильно самоубийству. Над ними порхал мокрый снег и облепил их головы. Это вызвало только усмешку у обоих. Они посмотрели друг на друга пристально и чуть было не смутились от преступной близости их лиц, но не смели отдаляться. Вика закрыла глаза и перед ней возникло покоящееся на земле тело Карины, к которому подошли военные и стали щупать на шее темноволосой девушки пульс. Ничего. Карина была мертва, заключили они. Вика ощутила, как слезы вновь хлынули из глаз, и она уткнулась кончиком носа в шею Петра и позволила эмоциям ощутить свободу. Петр ушел через несколько минут, едва рядом с ними промчался еще один поезд. Больше они не сказали друг другу ни слова, лишь обменялись прощальными взглядами. Молодой человек исчез в сгустке черного облака, как и те солдаты в лесу. Вика долго смотрела на то место, где он только что стоял, а затем быстрым шагом направилась вперед по железной дороге, следуя указателям.