***
Во второй половине дня, ближе к обеду, меня нагнал Мукуро. Он сообщил, что Леви вернулся из города, и поэтому освобождает меня от работы до вечера. Это я серьёзно угадал, что жизнь налаживается? Дабы не страдать от одиночества остальную половину дня Рокудо неожиданно предложил мне поехать в лес. Мол, я здесь уже две недели, а на лошадь садился лишь однажды, да и поездкой на ней не сильно насладился. Само собой я согласился не думая. Мне тут же выдали лошадь — старого Вернона. Мы с ним были уже знакомы — позавчера я перегонял на пару с Бельфегором табун верхом на нём. Другого коня мне доверять не хотели, да мне и не нужно! Я убедился, что старый мерин очень удобный под седлом, но и бегать умеет неплохо. Особо не соскучишься. Тем более что основной целью поездки была прогулка и знакомство с лесом, а не бешеные скачки. Уединиться с Мукуро нам не дали: тут же нашлись и ещё двое желающих отдохнуть в приятной компании лошадей и леса. У Скуало отменили занятия, и он решил взять молодого орловского рысака Пиоджо, которого заездили и привезли на конеферму совсем недавно, дабы приучить его ходить в смене, а Марго просто безумно соскучилась по тёплым дружеским прогулкам и, выклянчив у Тсунаёши его Барокко, присоединилась к нам. Что же — вместе веселее! Первым — головным — в смене ехал Мукуро на своём светло-гнедом мерине. Выездковый конь шагал широко, красиво поднимая и вытягивая ноги. За ним на своих тонких ножках аккуратно семенила Барокко, которая выглядела совершенно неуверенно и постоянно поворачивала голову, косясь на всадницу-Марго, будто спрашивая её: а правильно ли я делаю? Я шёл третьим и Вернон подо мной, кажется, почти спал. Завершал наше шествие Скуало. И ему было явно веселее всех: Пиоджо под ним скакал как бешеный. Вертелся, переходил в рысь без команды, пытался высаживать (опускать голову вниз и тормозить, выбрасывая всадника из седла) и козлить (брыкаться). В компании ехать было правда веселее. Особенно учитывая то, что между Мукуро и Скуало постоянно возникали споры и перепалки. То одному не нравится, какой мы идём дорогой, то другому не нравится, как эту дорогу описывают для меня. Крики доносились с двух сторон, и я периодически просто сжимался в комок, слыша позади грозное «Врой!». Марго же на это тихо хихикала — ей привычнее. В лесу было действительно очень красиво. В начале зимы, когда листья ещё не опали, все деревья были красные и сверкали на дневном солнце. Под ногами же, напротив, лежал золотой ковёр. Он тихо хрустел, когда по нему ступали лошади. Мы довольно долго шагали. Затем проехались рысью, постоянно куда-то заворачивая, а, выйдя вновь на широкую ровную дорогу — поднялись в галоп. Тут мы дали лошадям немного воли и разогнались. О это чудесное чувство полёта! Единственное, что мешало им насладится, были летящие прямо в лицо ветки. Позже мы вышли на небольшую полянку усыпанную поздними ещё не засохшими и не погибшими от холодов цветами. Здесь Марго успела сделать несколько «селфи» верхом на своей лошади. Её поддержал Мукуро, и в несколько кадров даже попал я. А злобные возмущения Скуало по этому поводу, кажется, даже у меня вызвали лёгкую улыбку, которая была тут же запечатлена. Развернувшись, мы направились по более длинному пути. Дорога здесь была неровная, и нам постоянно приходилось петлять между деревьями. На секунду Вернон «очнулся» ото сна, услышав стук — по дереву шустро взобралась рыжая белка. — А здесь обитают какие-нибудь живо~отные? — Решил я задать давно интересующий вопрос. — Только волки-людоеды и медведи-оборотни, ку-фу-фу, — Мукуро кинул на меня взгляд через плечо. — Очень остроумно пугать ребёнка такой ерундой, — недовольно фыркнул позади Скуало. Он уже изрядно устал бороться со своим норовистым жеребцом и теперь просто коротко собрал повод, не давая рысаку расслабиться. — Зато вот змеи — уже не шутки. Сейчас, в начале зимы, они особенно агрессивны. Так что внимательно смотрите под ноги. Кстати, Фран, это тебя касается в первую очередь. Вернон ужасно не любит змей. И именно в такие моменты начинается золотая поговорка «вспомнишь заразу — появится сразу». Идущая впереди меня Барокко неожиданно остановилась, встав как вкопанная. Кобыла зажала уши и поднялась на «свечу», махнув передними ногами в воздухе. Прямо в паре шагов от неё грелась на камне маленькая чёрная гадюка. Завидев лошадей, змея надулась и злобно зашипела. Конь Мукуро, шугнувшись, неожиданно отскочил в сторону, врезавшись боком в дерево. Воспользовавшийся возможностью Пиоджо вновь разгорячился, попытавшись избавится от горе-всадника, а вот Вернон и Барокко совершенно без предупреждения (если лошади и могли предупреждать), рванули с места бежать. Что называется «с места в карьер», только в прямом смысле. И вот мы с Марго неслись на огромной скорости на совершенно неуправляемых лошадях по густому лесу. Бывалый Вернон легко обогнал молодую кобылу и бросился напролом через ближайшие кусты, оставляя её позади. — Ты только держись! — только и услышал я крик девушки перед тем, как полностью потерять её из виду. Отлично. Теперь я остался один. Я не сомневался, что трусливая Барокко быстро остановится, отказываясь перепрыгивать через очередное попавшееся на пути бревно, но вот с Верноном всё было куда труднее. Уж не знаю насколько сильно он испугался или его настолько захлестнуло желание бежать и ностальгия по былым временам, но конь отказывался даже притормозить. Я тянул на себя повод так, что боялся порвать его и повредить коню рот — но всё без толку. Конь не реагировал ни на какие движения поводом. Пару раз мы споткнулись, чуть не упав, но и это не уменьшило скорости. Зато я понял, что совсем потерял управление и запаниковал. Конечно, рано или поздно конь бы остановился. Но доживу ли я до этого момента? Я чувствовал, что еле еле держусь в седле и вся моя крепкая посадка пошла прахом. А ещё когда мы очередной раз споткнулись, у меня провалилась в стремя нога. И это было самым ужасным. Я осознавал, что если я упаду — то потащусь следом за лошадью по земле. И тут меня даже чудо не спасёт. Переломы мне точно обеспечены. Я крепко схватился руками за гриву и закрыл глаза, совсем отчаявшись, когда услышал сзади шум копыт. Сперва я решил, что это Мукуро наконец-то успокоил своего коня и бросился на выручку. Но нет — из нашей смены сравниться в скорости с Верноном не мог никто. Разве что молодой Пиоджо, но Скуало вряд ли смог справиться с управлением и подчинить его себе. Стук стал громче — со мной поравнялась какая-то лошадь. Я слышал тяжёлое пыхтение, дыхание всадника, а затем почувствовал, как повод Вернона натянули и мы начали тормозить. В конце концов, мерин остановился, причём так резко, что я чуть не вылетел ему на шею. Однако некто успел схватить меня за капюшон куртки и рывком посадить обратно в седло. По инерции я вслепую вцепился в чью-то руку, и лишь успокоившись, медленно открыл глаза. — Тише-тише, — услышал я шипящий голос, обращённый ни то ко мне, ни то к разгорячённым лошадям. Первое что я увидел — длинные ноги и тонкую шею соловой кобылы Темпесто, которая в нетерпении топталась на месте. Затем я увидел руку, державшую повод Вернона. За неё же ухватился и я. До меня медленно дошло, что удерживать двух коней, да ещё и меня — немного сложно, поэтому я поспешил выпрямиться в седле. — Ши-ши-ши, Лягушка, не надо нервничать — успокойся. Это всего лишь я, — как можно мягче, хотя, как я заметил, это удавалось с большим трудом, сказал Бельфегор. — «Спасибо» мне скажешь тоже потом. Сейчас забирай коня, вставай за мной, и поехали обратно. Домой, Жаба. Ты слышишь меня? Ты уже не летишь, всё нормально… — Я в порядке, семпа~ай, — тихо выдохнул я и тут же запнулся. — Вернее, я хотел сказать… — Можно и «семпай», Жаба, только возьми себя в руки, и поехали домой. Хватит скачек с нас обоих, — усмехнулся блондин и не спеша развернул свою лошадь, ставя её на какую-то маленькую каменистую тропинку. До конефермы мы спокойно шагали. Я сумел успокоиться и снова привыкнуть к лошади, отбросив все страхи в сторону. Идти всю дорогу в тишине «Его Величество», правда, настроен не был. — Ты, значит, японский знаешь? — Маленькое хо~обби, — протянул я. На самом деле японский язык был моим любимым после немецкого. Оба языка в своё время я усердно пытался учить. Далеко не ушёл, но хотя бы основы. Иронично, но мягкий французский мне не нравился совсем, хотя, по сути, это был родной язык моей бабки. — А Вы? — Ши-ши-ши, я гений, Лягушка, я знаю много языков. — Ско~олько? — Тут мне даже любопытно. Бельфегор поднял одну руку и начал загибать пальцы: — Итальянский, английский, немецкий, испанский, французский… — решив, что совсем бросать повод не стоит, он те же пальцы начал разгибать и загибать снова. — Японский, китайский, шведский, латынь. Пытался выучить русский, но у них слишком муторный язык. Замараешься учить. — Ого — только и выдавил из себя я. Ничего себе он полиглот, оказывается. А я бы и не сказал. Однако более ни о чём мы не говорили. У ворот «Vongola» нас встретили остальные. Как оказалось, Мукуро повредил ногу, когда ударился о дерево, так же с лошади упала Марго, но отделалась парой ушибов. — Врой! Бел! А ты какими судьбами? — Ну кто-то же должен следить за молодняком. Ты то упустил — чуть не угробил мальчишку, — оскалился, смеясь, Принц. В их дальнейшие разборки я решил не вникать, так что поспешил отвести Вернона обратно в конюшню, а сам пройти в дом. Как оказалось, местный ветеринар Луссурия, который по совместительству был так же и медиком, уже был в курсе произошедшего. Так что, столкнувшись со мной на крыльце, он тут же потащил меня к себе в кабинет на осмотр. С трудом убедив его, что со мной всё в порядке, я поспешил ретироваться в свою комнату. После такого экстрима было просто необходимо расслабиться и отдохнуть. Тем более что оставшийся день у меня всё равно был полностью свободен. Чуть ближе к ужину пришла Марго. Лишний раз поинтересовалась о том, как я себя чувствую, и попросила обратно свой ноутбук, сказав, что собирается отдать его в мастерскую, пока она не закрылась на праздники. Спорить с ней я, само собой, не стал — дело хозяйское. На ужине людей было крайне мало, но почти все из присутствующих учтиво поинтересовались о моём самочувствии. По пути обратно в комнату я прямо на лестнице столкнулся с Бельфегором. — Глаза разуй. У Лягушки зрение должно быть хорошим, — посыпались на меня «лестные» слова. — Прости~ите, — потирая ушибленный лоб, протянул я. И только когда блондин обошёл меня и почти скрылся, я неожиданно вспомнил кое о чём. — Бельфегор! — «Бел-семпай», Лягушка. Мне понравилось, — повернулся ко мне Принц, пригрозив мне зажатым между пальцами лезвием ножа. — И всегда, пожалуйста. Но на твоём месте я бы потренировался в езде верхом. Про твои прыжки через ограду я наслышан, но вот настоящей скорости ты явно даже не нюхал ещё. Даже не знаю оскорбил он меня сейчас или сделал комплимент. В дверях показалась шевелюра Скуало, поэтому мой новоиспечённый «семпай» поспешил убрать нож в карман и, обнажив белоснежные зубы в хищной улыбке и приложив к губам указательный палец, в жесте тишины, скрылся, сделав вид, что ничего не было. Я только поймал на себе удивлённый взгляд стальных глаз Суперби, пожал плечами, и поспешил вернуться к себе, пока опять не набрёл на неприятности. Однако лишь ложась спать после всего этого трудного дня я вдруг вспомнил, что в ноутбуке остались мои запросы по поиску ответа на вопрос «кто же такой Бельфегор Оствинд».V. Не самая удачная прогулка
12 января 2017 г. в 17:38
Сегодня я проснулся от раннего звонка будильника, а за окном было ещё совсем темно.
Зачем мне это? Всё потому что сегодня я дежурю по конюшне совершенно один.
Ненавижу просыпаться рано утром. По своей натуре я — сова, и больше предпочёл бы спать до обеда, засыпая при этом поздно вечером. Однако жизнь в тюрьме, а после и полученная работа на конеферме, выработали во мне определённый режим, который следовало соблюдать.
Раннее утро, солнце ещё только встало, но я уже отправляюсь в конюшню. Лошадей необходимо покормить до выгула в леваде и задолго до начала тренировок. Обычно этим занимался Леви-а-Тан — ему то вставать в пять утра не доставало никаких неудобств! — но сегодня его неожиданно вызвали куда-то по делам в город. У большинства конюхов, которые могли бы мне помочь, сегодня был выходной, так что заниматься всем пришлось именно мне как самому крайнему. Встать пришлось задолго до официального подъёма и, «клюя» носом на каждом шагу, отправиться кормить завтраком животных. Голодный и сонный я захожу в кормовой отсек и начиню мешать отложенную ещё со вчерашнего вечера кашу, затем предстояло разнести её всем лошадям (на минуточку напомню, что большая конюшня конефермы рассчитана на сотню голов лошадей), а кому-то, согласно списку, подсыпать дополнительные добавки и витамины.
А после кормёжки лошадей необходимо выгуливать. Не так как собак — их достаточно только поместить в леваду, но и тут необходимо соблюдать тысячу правил. Ведь, например, кобыл и жеребцов держать вместе не в коем случае нельзя! Жеребцы чаще всего не любят гулять все вместе, а так же далеко не все из них дружат с меринами. Есть и отдельные кони, которые, например, дерутся с другими или просто испытывают к кому-то отдельному неприязнь. И, если честно, выучить, кого с кем ставить можно, а кого нельзя я не смог до сих пор. Ранее меня за этим контролировал Леви, но поскольку сегодня его не было на месте, он оставил мне длинный подробный список. А ориентироваться по нему в своём утреннем состоянии было далеко не простой задачей! Буквы расплывались перед моими глазами, заставляя путаться в словах и именах. Впрочем, мне иногда казалось, что не запутаться в именах было невозможно и постоянному работнику этого места — большинство спортивных лошадей конефермы звали одинаково с разницей буквально в одном слове или даже нескольких слогах в их «титуле». Так у нас здесь имелись Apolla, Appola-King, Apolla-Charlez-King и Apolla-L’King — все четверо серые жеребцы английских кровей. И как, скажите на милость, в них разбираться? Особенно тогда, когда ты еле разбираешь среди непонятного почерка даже отдельные буквы.
Я не успел закончить к завтраку, провозившись в конюшне аж до десяти часов. Наконец-то все лошади были накормлены, напоены и выведены гулять. Я быстро пробежался взглядом по близстоящим левадам, убеждаясь, что я ничего не перепутал, и никто из норовистых лошадей не оказался рядом друг с другом и уже не устроил драку. Поняв, что нигде ничего не попутал, я, со спокойной совестью, отдал ключи от кормокухни и сарая с подстилками первым подтянувшимся на работу младшим конюхам, и почти бегом поспешил в столовую, надеясь, что мне перепадут хотя бы остатки завтрака. С подъёма я не положил в рот ни крошки и сейчас был безумно голоден.
К сожалению, с завтраком было уже давно покончено — работники столовой уже вовсю занимались обедом. Однако одна добрая тётенька всё же решила меня пожалеть и положила приличную порцию салата, который предлагался как закуска к обеду, пару бутербродов с копчёной колбасой и налила кофе. Замечательно. Неужели жизнь налаживается?
После завтрака я решил немного прогуляться по дому и близлежащей территории. Поскольку на дворе уже во всю расхаживал декабрь, на улице заметно похолодало. Днём температура стабильно держала 13°C, а к вечеру опускалась до 5°С. Участились дожди и холодные ветра, так что приходилось хорошенько кутаться в шарф, чтобы не простудиться. Одежды у меня практически не было, поэтому я постоянно ходил в изношенной осенней кожаной куртке, а под неё надевал свитер. Сильно это не помогало, поэтому я очень надеялся, что Занзас отпустит меня в город хотя бы в честь Рождества, чтобы я имел возможность запастись более тёплой одеждой на зиму.
Кстати о Рождестве. В доме уже постепенно готовились к предстоящему празднику, до которого оставалось меньше двух недель. На стены вешали гирлянды, в зале поставили пока ещё не наряженную высокую ёлку, достающую почти до потолка. Глядя на всё это постепенно подкрадывалось праздничное настроение.
В последний раз я отмечал Рождество и Новый Год только с бабушкой. В тюрьме было не до этого и максимум чем нас могли порадовать — это небольшими подарками друг от друга и от надзирателей. В какой-то год нам приготовили настоящую утку. Всем, конечно же, досталось по маленькому кусочку, который можно было умять за пару укусов, но хоть что-то.
Поэтому я даже не был уверен, жду я праздников в этом году или нет. Меня точно поздравят Марго и Тсуна, но чем я поздравлю их? Я даже не был уверен в том, выдадут ли мне к этому времени зарплату, что уж говорить о поездке за подарками.