Омегаверс для натурала

      Мы сидели около часа, мирно допивая полторалитровую склянку. Беседа в основном касалась родственников Пети. Я высказал, что думаю о его семейке, но, видимо, он и сам все прекрасно осознавал.       Прозрачная жидкость была похожа на нашу родную водку. Еще днем, гуляя по городу и магазинам, я попросил пополнить запасы алкоголя непьющего сожителя.       Сейчас больше всего на свете он мне напоминал девушку. Расплетенные волосы его мягкими волнами прикрывали спину, а неестественный цвет глаз от алкоголя стал еще более насыщенным. Пришлось гнать от себя такие мысли.        — Расскажи мне что-нибудь о твоем мире, — попросил я, удобно располагаясь на полу вместо того, чтобы сесть за стол.       Друг несколько удивился смене дислокации, но тут же поддержал меня, смешно сползая вслед за мной. Это напомнило мне посиделки с сестрой на кухне в старые добрые времена. Эх, как же я соскучился по своей семье.        — А что бы ты хотел услышать? Тебе разве Лазар не рассказывал? — в нетрезвом взгляде мелькнул интерес.        — Да я особо и не интересовался. А сейчас понял, что почти ничего не знаю.        — Ну омег и альф ты уже видел. Есть еще беты, - при упоминании о них он закатил глаза.        — Равнодушные, — вспомнил я.        — Можно и так сказать. Они не имеют запаха и лишены сильных эмоций.        — Стрессоустойчивые, одним словом. А женщины есть? Мне профессор рассказывал, что у вас и женский пол имелся, вот только названия я не запомнил.        — Я не понимаю, что такое женщины, ты уже несколько раз о них упоминал в разговоре.       Я несколько минут думал, как ему объяснить, кто такие женщины. Вот вроде бы простой вопрос, а как нелегко подобрать правильные слова.        — Так сразу и не скажешь, — несколько неуверенно начал я. — Женщины? Жаркие. Прижмешься к ней под одеялом — она мягкая-мягкая, как печка жаром пышет, до костей согревает. Пахнет… не так, как вы, цветочками. По-другому. Домом она пахнет, молоком, блинами горячими… И все время… так-то оно неслышно, а носом к шее прижмешься — в голове кружится, — немного помолчав и собравшись с мыслями, продолжил: — Не расскажешь так… их видеть надо. Вроде такие же люди, а как будто с другой планеты. Черт их знает, о чем думают. Говорят — не поймешь. Трудно с ними… Только без них тошно. Вот здесь. Понимаешь? — запуская ладонь, я потер грудь там, где должна быть душа у человека. И продолжал говорить, уже не обращая внимания, слушает меня друг или нет. Мне так не хватало этого разговора. Будто душило меня все это, свободы хотело. — Разные все. Одни вольные, словно птички, другие, как канарейки дорогие, на специальном корме только и живут, третьи — хозяйственные, что мышь, все в дом тащат и тебя еще заставят, четвертые… прибил бы, но нельзя без них… скотинеешь.        — А как они выглядят?        — Ну... — я приподнялся и фигурально обрисовал все выпуклости женской фигуры, не забыв изобразить изысканную линию бедер.        — А давай ты нарисуешь, — загорелся идеей приятель и неуверенной походкой отправился на поиски карандаша и бумаги. Ох, мне бы его энтузиазм.        — Они так ужасны? — воскликнул Гвен, посмотрев на мое творение, когда я закончил.        — Да? — покрутил я листок туда и обратно. — А вроде ничего.        — И ты вот такое любишь? — он сердито тыкал пальцем в изображение моего эталона женской красоты.        — Признаюсь, здесь переборщил, — уменьшая размер груди с шестого на третий, рассмеялся я, толкая в бок этого насупившегося хомяка. — Гвен, они красивы, просто из меня такой художник…        — Художник и впрямь плохой. У нас, и правда, есть гаммы. Они немного на ваших женщин похожи. Но они… как бы это сказать... крупнее альф, вот, — закончил, наконец, свою мысль парень.        — А картинки есть? — заинтересовался я.        — Была у меня одна книжка, сейчас найду.       Парень молча вскочил и скрылся в другой комнате. Я выгнул бровь, ожидая, чтобы это значило. И, честно признаюсь, испугался, когда через несколько минут послышались сильный грохот и глухие охи. Сердце ушло в пятки, мне показалось, что я вмиг протрезвел. Ворвавшись в комнату, я обнаружил Гвена погребенным завалом книг. Хорошо, что полка еще не упала, а то бы точно прибила неженку. Откопав прежде голову, я похолодел даже: все лицо его было в крови. Глаза сделались просто квадратными. «Ты идиот!» — хотелось крикнуть мне. А омега не шевелился, только еще сильнее застонал.        — Черт... и угораздило тебя, — быстрее орудуя руками, процедил я сквозь зубы.       Как оказалось, одна их крепких обложек рассекла ему бровь. В принципе ничего страшного, но мне пришлось час успокаивать друга.        — Как я с таким лицом на работе появлюсь? — спрашивал он меня уже в сотый раз.        — Все будет нормально. Приложим лед, и все пройдет, даже синяка не будет, — говорил я, попутно заглядывая в морозильную камеру в поисках чего-нибудь холодненького.       Когда все процедуры были закончены, Гвен вскочил и через несколько минут вернулся уже с книгой в руках. При этом светился он не хуже новенького пятака.        — Нашел, смотри, — и он протянул мне красочное издание, напоминающее энциклопедию.       Их гаммы действительно походили на наших женщин, при этом они вызывали ассоциацию с древними амазонками. Такие же мощные и крупные дамочки. Верно тогда профессор подметил, что они сильнейшие. Гвен поведал, что их рождается ничтожное количество, и они под особой защитой государства. И не вступают в браки, потому что обычно не находят достойную пару. Альфы боятся конкуренции в их лице, а омеги и беты не привлекают гамм, поскольку бесплодны и для брака непригодны. "Однако переборчивые девушки", - мысленно усмехнулся я. На вопрос, рожают ли они детей, Гвен ответил, что да, но только через искусственное оплодотворение. Зачастую гаммы занимают высокие посты, но увидеть их вживую считается большой удачей. Эти красотки ведут закрытый образ жизни и почти не выходят на публику. Вот, наверное, и все, что о них знал приятель. Вернее все, что мог вспомнить.        — А у тебя была там такая женщина? — раздалось после небольшой паузы.        — Уже и не знаю. Мы такие разные с Машкой. Она словно меня сторонилась, держала дистанцию. А я хотел семью, детей. И сына Темку я бы как своего любил. Не обидел бы почем зря. Но что сейчас пустое говорить? Не будет у меня уже семьи. И детей не будет.        — Так, может, еще все наладится?.. — начал омега, но запнулся, напоровшись на мой тяжелый взгляд. — Я все понял, молчу! — бросил он и плюхнулся на пол, при этом ударяясь пятой точкой, что вызвало очередную волну охов и ахов.        — Не будет и точка. Не могу я с мужиками. Не то чтобы вы мне противны… Просто не мое это. Ты лучше про своего хмыря расскажи, - решил я увести разговор в другое русло.        — Люблю я его, — вырвалось у Гвена быстрее, чем он сообразил, что сказал. Красный цвет равномерно покрыл его лицо.       Друг со вздохом поднялся с пола и подошел к окну. Я устроился удобнее и посмотрел на него, ожидая продолжения, но парень молчал. Тогда пришлось заговорить самому:        — С этим мы еще в прошлый раз разобрались. Меня интересует, есть ли шансы?       Парень долго рассказывал, постоянно уходя от основного вопроса, зато я узнал, как сексуален его объект обожания, отважен и необыкновенно красив.        — Хорошо, я понял, ты не знаешь, — прервал я оду к великому альфе. — Лучше скажи, что делать собираешься? Не буду же я вечно у тебя в мужьях.        — Ник, не знаю. Плохо мне. Каждый день одно и то же. Надо что-то менять. Но как? — он растерянно захлопал своими бирюзовыми глазами и в них действительно читались непонимание и грусть. В этот момент он мне показался таким одиноким, что я улыбнулся и шагнул к нему.        — Расслабься, — дотянувшись до него, я положил руку ему на плечо. — Мы что-нибудь придумаем…       Я крепко задумался. Похожая ситуация периодически случалась и у моей сестры в моменты ее невзаимной любви.        — А давай тебе прическу изменим! — воскликнул я радостно. Двух зайцев убьем: и имидж сменим, и от ненавистной косы избавимся.        — Как? — хлопал глазами Гвен, перебирая длинные пряди волос.        — Моя сестра так всегда делала. Бывает, прижмет ее тоска черная, так она в парикмахерскую сразу бежала кардинально меняться. Говорила, что так легче. Другим человеком себя чувствовала.        — И что, помогало?        — Не уверен, но попробовать стоит. У нас так многие женщины делают, — авторитетно заявил я. Но тут же вспомнил случай, когда сестра после очередного изменения, проходя мимо зеркала, своего отражения испугалась. Забыла, что из блондинки в брюнетку перекрасилась. Про это я умолчал. Надо же было как-то приводить друга в божеский вид.