Охотник и Волк

      Отвечая на многочисленные вопросы читателей касаемо различий между призраками и привидениями, мы предлагаем пройти очень простой тест. Просветите своего подозреваемого рентгеновскими лучами. На снимке призрака вы не увидите ничего. На снимке привидения проявится скелет. © Пьер Дюбуа «Зловещая энциклопедия привидений»

      — Хватит светить мне в лицо, ниже! — смотритель кладбища нервно обернулся на шум и поглубже натянул козырёк фуражки. — Твою мать, на какую глубину его закопали?       — Два метра, как обычно, чтобы потом подзахоронить.       — Сука, чтоб этот дождь!       — Хватит ругаться.       — Будешь указывать — возьмёшь лопату и сам покопаешь.       Смотритель что-то пробурчал под нос и зашёл под козырёк своей сторожки. В глубине центральной аллеи, недалеко от фонаря, было чётко видно одного человека. Он то и дело поправлял капюшон плащ-палатки и придерживал большущий фонарь с линзой. Второго видно не было, он уже глубоко зарылся в свежую могилу. Только сегодня доброго гера Коха похоронили здесь со всеми почестями, поэтому смотритель ещё с вечера ждал этих двоих.       — Нежнее лопатой махай, там гроб с облицовкой из красного дерева       — Так, я сейчас вылезу!       — Нам за этот гроб заплатили столько, что на месячную зарплату всему бюро хватит, так что нежнее, Рони.       Стоящий снаружи человек выпрямился и принялся ещё одной лопатой отгребать выкинутую из могилы землю. Проливной дождь, дико холодный и плавно переходящий в мокрый снег, настолько усложнял работу, что становилось просто невозможно делать хоть что-то. Рони, откапывающий могилу, стоял почти по колено в жидкой грязи и пытался нашарить крюками и лопатой края гроба. Срочно выдернуть его баграми, обмыть и осмотреть. Наконец послышался гулкий звук пустоты под ногой, и Рони победно вскрикнул.       — Хельгэ, тащи свой багор и лестницу!       — Я всё слышу, нечего орать, — Хельгэ отложил лопату и спустил в могилу лёгкую лесенку. Грязный, как чёрт, Рональд почти вылетел из ямы и воткнул крюк своего багра в ноги гроба. — Платочек дать?       — Ещё поиздевайся мне тут!       — Это просто дружеское предложение.       — Да уж конечно.       Нащупав край гроба и специальную петлю, которую они уже давно придумали ставить на гробы, Хельгэ потянул назад, упираясь в надгробие. Оперев на него древко багра, он надавил на рычаг. Над ямой показалась грязная крышка, прямо поперёк неё было видно свежую царапину, она нарушала идеальную лакировку и заставила Хельгэ нервно затрястись. Всё же испортил гроб, идиот. Кое-как вытащив его на аллею, облив водой из двух стоящих тут же вёдер, они принялись раскручивать винты.       — Чёрт, опять. Ни сна, ни покоя, — гроб открыл совершенно пустой зев с примятой подушкой и парой подвявших лилий. Рони ругнулся и принялся умывать грязное лицо в третьем ведре. — Куда поедем?       — В первую очередь — к дому гера Коха, потом нужно будет навестить его любовницу. Лярва могла пойти по его следу, — Хельгэ отряхнул подошвы резиновых сапог и, закрыв гроб, пошёл по аллее к воротам. Рони кое-как отмыл заброды и кинулся за ним бегом. На выходе их встретил смотритель, он браво отсалютовал и сонно улыбнулся.       — Поручения?       — Стерегите гроб, через полчаса, может, чуть больше, привезём покойника обратно.       За воротами их уже ждал роскошный катафалк. Мало какие люди могли позволить себе сесть в светлый кожаный салон настолько грязными и мокрыми, но Хельгэ уже давно было плевать. Издержки профессии, привыкаешь к дискомфорту во всём. Рухнувший на соседнее сиденье Рональд скинул грязный дождевик на пол и откинулся на сиденье, пытаясь оттереть лицо салфетками.       — Думаешь, что лярва?       — Привидения оставляют следы, а эти суки — нет. Так что аккуратнее. Винтовки смазывал?       — Конечно, всё идеально. Я ещё вчера аптечку перелопатил, новые шприцы положил.       — Будем надеяться, что они нам не понадобятся.       Полночную тишину промокших насквозь улиц Турмбауштадта нарушал только шум двигателя. Чёрная длинная машина с идеальными белыми боковинами шин рассекала по лужам в полной темноте, без фар. Они слишком привлекали внимание нечисти, и те могли успеть спрятаться. Дом гера Коха мирно спал, даже после того, как они обошли первый этаж, светя в окна фонарями, ничего не изменилось. Следующей по плану была любовница, хотя что-то подсказывало Хельгэ, что лярва пошла не туда. Где-то ещё бывал частенько гер Кох.       — Хельгэ, куда ты свернул? Нам не туда.       — Гер Кох часто кормил голубей в парке. Каждый день последние лет двадцать. Не думаю, что лярва обойдёт это место стороной.       — Ей там ловить нечего, она ж на людей охотится.       — Смотря зачем наш старикашка туда ходил. Что-то мне подсказывает, что у него были свидания с ещё одной пассией.       Парк оказался закрыт, да и, скорее всего, лярва задерживаться в нём не будет, сразу пойдёт по следу того, с кем встречался гер Кох. Поэтому они медленно ходили вдоль ограды и держали наготове винтовки. Ходить вместе смысла не было, поэтому, сделав круг, они разделились и пошли в разные стороны, чтобы встретиться у главных ворот в сквер. Хельгэ постоянно оглядывался и старался не слишком щуриться. Без очков он видел из рук вон плохо, но в такую погоду от них пользы ещё меньше, так он хоть какие-то очертания различает. За годы работы лярву он уже мог услышать или даже почуять по запаху с нескольких десятков метров. Но сегодня погода не располагала к охоте. Очень некстати заслезились глаза, и Хельгэ, опустив ствол, принялся вытирать их платком, чтобы хоть что-то видеть. Это была серьёзная ошибка. Он не успел среагировать, когда на него напали сзади, роняя на ограду. Он попытался резко поднять винтовку, но лярва вцепилась зубами в ногу. Яд, казалось, молнией прошил тело, Хельгэ закричал от боли, но в последний момент сцепил зубы и выстрелил себе под ноги. Куда он попал в такой темноте, было непонятно, но лярва мгновенно отпустила его, взвизгнула и побежала в сторону освещённого прогулочного проспекта.       — Хельгэ! — от мелькающих перед глазами цветных точек Рональда он разглядеть не смог, только махнул рукой туда, куда побежала лярва.       — Туда, живо!       — Врёшь, сука, не уйдёшь!       Похоже, Рональд заметил убегающую тварь и кинулся за ней с воинственным кличем. А Хельгэ достал из внутреннего кармана куртки шприц с противоядием и, сняв колпачок с иглы зубами, трясущейся рукой вколол прямо в место укуса. Яд парализовал это место, и Хельгэ даже не почувствовал иглы, хотя вогнал её на всю длину. Откинув шприц, он медленно, сильно хромая, дошёл до ближайшего таунхауса и присел на ступеньки. Зрение наконец начало проясняться, но мышцы всё ещё выкручивало и рвало. Хотелось кататься по полу и молотить всеми конечностями. Если бы у него было хоть чуть более слабое сердце, уже случился бы приступ, а так он просто хватал ртом воздух, пытаясь успокоить слишком частое сердцебиение.       — Боже правый, гер Тидеман! — Хельгэ обернулся. На пороге дома стоял хозяин, явно приготовившийся к худшему, с ружьём.       — Прошу прощения, что напугал, я дождусь напарника и уйду.       — Вы ранены?       — Ерунда, рабочая травма.       — Давайте я вам хоть жгут наложу.       Мужчина аккуратно помог Хельгэ подняться и завёл в прихожую. Входить дальше он не собирался, поэтому тут же плюхнулся на стул и потёр место укуса. Наконец-то почувствовал давление пальцем, уже хорошо, значит, отпускает. Закрывать дверь хозяин дома не стал, как и зажигать яркий свет. В прихожей горела пара рожков, чтобы не разбудить, видимо, остальных жильцов. Где-то вдали послышались выстрелы. Скорее всего, Рони добрался до лярвы, только бы у него получилось, после этого злоключения ехать куда-то дальше Хельгэ точно не хотел. Наконец мужчина вышел в прихожую с аптечкой и начал накладывать жгут. Если бы тут оказался мистер Глэйшер, он бы нашёл, как пошутить. Его чёрный юмор, прямиком связанный со смертью, невероятно понравился матери Хельгэ, Белатрисе. Ещё бы, когда едва знакомый человек для остановки крови из носа советует наложить жгут на шею, многих бы это оскорбило, но фрау Тидеман смеялась до слёз.       — Хельгэ, я её взял, — Хельгэ, уже привыкший к громкому командному голосу Рони, только вздохнул и обернулся на него, а вот мужчина тут же перекрестился. Мокрый и всё ещё ужасно грязный мистер Глэйшер благоразумно остался стоять на крыльце. В подмышке он зажимал голову освободившейся лярвы с дырой на месте уха, остальное её тело висело тряпкой позади и тоже не выглядело слишком целым. — Ну что, давай, закончим с этим быстрее, и я тебя домой отвезу, там поспишь и всё пройдёт. Просим прощения за беспокойство.       Рони откланялся перед оторопевшим мужчиной и, подставив Хельгэ плечо, повёл его к машине. Там он закинул лярву и помятое тело гера Коха в багажник и поехал к кладбищу. Чем быстрее это закончится, тем лучше.       — Как ты её пропустил?       — Глаза заслезились, что-то попало.       — Отвратительная погода, начинается веселье по грязюке и снегу по колено, — Рональд, несмотря на удручающие перспективы, хохотнул и прибавил скорости. — Хорошо, что хоть земля так не промерзает.       — Была одна зима. Того беднягу пришлось на ночь оставить не похороненным…       — Не напоминай, те вопли родственников я никогда не забуду. Ты почему без очков?       — Они бы сразу промокли, и я всё равно ничего бы не увидел, — Рональд в ответ только пожал плечами и, затормозив у ворот кладбища, полез назад, вытаскивать покойника.       — Я сам разберусь, сиди.       — Я бы и так никуда не пошёл.       Последних слов Рони уже не услышал, потому что побежал навстречу к смотрителю кладбища. Им предстоит опустить гроб в могилу, закопать, а потом ещё и прикопать там же лярву, чтобы она отошла окончательно, растворилась в земле. Сзади было слышно, как громко командует Рональд, вытаскивая гера Коха. Хлопнула задняя дверь катафалка, и Хельгэ выдохнул сквозь зубы. Опять ногой закрывал. В Рони было совершенно всё, что Хельгэ так не любил не только в иностранцах, но и в людях в общем. Например, отвратительный акцент, который не ушёл даже спустя три года, неумение приспособиться к правилам и традициям другой страны, ужасная непунктуальность и любовь к хаосу. Излишняя эмоциональность, любовь к тому, чтобы повышать голос без причины, громкий хрюкающий смех, привычка перебивать. Пожалуй, единственная причина, по которой Рональд Глэйшер попал в похоронное бюро «Тидеман и Ко» — это полное отсутствие других кандидатов. На эту должность просто никто не хотел идти, все пытались казаться благочинными и воспитанными, а Рони хватило наглости, смелости и опыта работы танатотехником, чтобы прийти по объявлению. Большинству населения Турмбауштадта их работа казалась чем-то на грани с некромантией. Днём они занимались богоугодным делом, хоронили с почестями благородных и не очень горожан, помогали родственникам устраивать поминки и подготавливали тела к похоронам. А вот ночью они, как две гончие собаки, рыскали по свежим могилам и разъезжали в своём «Форде» по улицам, пытаясь вернуть всех беглецов обратно в их гробы. Учитывая, что это часто сопрягалось с низшей нечистью, им приходилось не только вести переговоры с привидениями, но и отстреливать лярв, которые воровали тела для своих кровожадных делишек, и костеедов. За это их очень любили двое местных охотников, которые точно знали, что все похороненные Хельгэ Тидеманом люди будут мирно спать в своих могилах, не тревожа живых.       Когда наконец в салон вернулся Рони, Хельгэ уже успел пригреться и задремать. Организм все силы бросил на то, чтобы убрать последствия укуса лярвы, на всё остальное не предполагалось ни капли энергии, это понятно. Заглянув ему в глаза, Рональд улыбнулся и поехал в самое мрачное, но и самое тёплое место во всём Турмбауштадте. Похоронный дом из тёмного кирпича с гранитными колоннами и рустовыми камнями подавлял своим неоготическим величием и стоял чуть на отшибе от остальных домов, окружённый тенистым сливовым садом для летних церемоний прощания. Хельгэ жил в нём же, на чердаке, если так можно назвать большую мансарду с огромными окнами. Была у него одна пассия, которая спрашивала, не страшно ли в одном доме с мёртвыми. Но Хельгэ точно знал, что с мёртвыми уж сможет договориться, а нечисть ему на один зуб. А вот живые пугали его куда больше. Рональд помог ему подняться по широкой лестнице, и только когда Хельгэ натурально вспылил, пытаясь выпихнуть его из дома, наконец ушёл, закрыв двери на ключи. Вонь влажного шерстяного костюма, запёкшейся крови и крови лярвы нюх не резала, но он благоразумно решил всё же принять ванну перед сном, хотя до рассвета остались считанные часы.              Когда Тидеман-старший умер, его привезли в крематорий Турмбауштадта для прощания. Хельгэ, накануне разругавшийся с ним вдрызг в очередной раз, приехал посмотреть на отца. Посмотрел и сказал: «Притворяется». Уже тогда он знал, что отец сделает всё, чтобы не обидеть никого. Что загородный дом и «Роллс-Ройс» достанутся Микелю и матери. Что таунхаус и новенький «Опель» отойдут Мадсу. Что роскошные фамильные драгоценности, которым завидовали все фрау Турмбауштадта, достанутся Ульрике. И стоя над едва остывшим телом, он уже знал, что обожаемое бюро, катафалки и белые лилии, гробы из красного дерева и операционные, всё то, что отец так любил и чем дорожил, достанется именно ему. Вместе с бюро Хельгэ отошла большая патанатомическая коллекция отца, где было всё, начиная с изуродованных инфарктами сердец и жёлтых от цирроза печёнок, заканчивая целой кипой альбомов с фотографиями особенно красивых татуировок покойных. Учитывая, что всё это великолепие было выставлено в стеклянных витринах в его кабинете, расположенном за операционным залом, заходить туда желание возникало далеко не у всех. Тем более, когда Хельгэ с самого утра пребывал в отвратительном настроении. Несколько свежих букетов с белыми, как будто восковыми, пионами, которые сюда принесла танатогримёр, разбавляли мрачную обстановку сплошь из чёрных тканей и тёмного дуба. Хельгэ поудобнее закинул больную ногу на подлокотник дивана и, сняв очки, закрыл глаза ладонью. Работать он сегодня не будет, вскрытие и подготовка тела проходили на ногах, а опираясь на трость, одной рукой много не сделаешь. Радует, что в этом году осень вышла не слишком урожайной на смерти от пневмонии и воспаления лёгких, можно позволить себе пару суток выходных. Из операционного зала послышалась трель телефона. Свой Хельгэ ещё утром выдернул из сети.       — Похоронный дом «Тидеман и Ко», упокоение с гарантией, Рональд Глэйшер, чем могу помочь? — при всех недостатках у Рональда была очень важная черта, за которую его можно было любить. Он знал, что деньги с неба не падают, и готов был работать буквально до упаду. Да, он мог опоздать к началу рабочего дня, но вечером он задерживался допоздна, первым вызвался выходить на совместные вылазки с Хельгэ и совершенно не отказывался от этого обязательства, несмотря на то, что поспать из-за этого удавалось хорошо если три раза в неделю. — Хорошо, я понял. Нас встретят? Да, сначала мы хотим оценить фронт работ, и только после этого назначать цену. До свидания, мы постараемся приехать в ближайшее время, — Хельгэ отнял руку от лица и начал считать. Как и всегда, на счёте три в дверь раздался стук. — Я могу войти?       — Входи, — Рони шагнул в кабинет, окружённый лёгким шлейфом запаха внутренностей, прямо в фартуке и нарукавниках. — Сколько раз я просил снимать с себя всё, на входе в кабинет?       — Времени нет, мне надо сейчас закончить с этим трупом. Нас приглашают в Вернерверк срочно для решения каких-то весьма насущных проблем.       — С чего бы вдруг?       — Перезахоронение и оформление братской военной могилы, оформление и закрытие повреждённого кладбища, оформление трупа, целая куча работы.       — Как раз подходящая погодка.       — Лучше уж сейчас, чем зимой или весной, когда талые воды сходят. Сейчас ещё есть шанс не лазать в грязи по локоть, как я вчера.       — Тогда прикажи ребятам собирать грузовик со всеми материалами, сейчас поедем.       — А… Хельгэ, там два трупа очень меня ждут и горячо желают.       — Передай их Малькольму, мы поедем сегодня, нам ещё нужно заселиться в гостиницу и познакомиться с местными, которые нам помогать будут. Так что заканчивай с этим и иди домой, собирать вещи для поездки. И прими душ, будь добр, не порть отношения с моим водителем.       Рональд развёл руками, явно не желая спорить, и вышел, перед этим протерев ручку двери салфеткой с кислотой. А Хельгэ неуклюже встал, закурил и подошёл к окну. Братская могила — это проблема. Всех придётся выкопать, рассортировать как пойдёт, закопать, подождать до лета, когда усядется грунт, и только тогда класть плиту. Как раз у местной администрации будет время выяснить хоть примерно имена тех, кто там будет лежать. Что за чёрт у них там произошёл, чтобы столько за раз делать пришлось? Ещё и труп одинокий какой-то… Проследив за тем, как Рони идёт по улице к своей квартире, он ещё раз затянулся и вышел в смотровой зал. Малькольм с Маркусом, близнецы и продолжатели профессии предков не меньше самого Хельгэ, уже подхватили труп, с которым возился Рони, и закачивали бальзамирующий раствор, чтобы выместить им кровь.       — Вы надолго?       — Это как пойдёт. На неделю точно, ещё нужно хоть понять, какова глубина жопы.       — Надеюсь, что не очень глубоко.       — Где все бумаги лежат — знаете, бюро на вас остаётся, если что, звоните, я вам телеграммой телефон передам.       Малькольм кивнул и принялся расставлять по столу банки с белилами и прочими красками, чтобы привести в порядок побагровевшее лицо покойника. Хельгэ окинул его взглядом и, надев одну перчатку, аккуратно повернул лицо. За ухом было видно маленький защип, ему делали пластику, скорее всего, после ранения в лицо. Хельгэ любил замечать такие небольшие детали, которые складывали историю человека. Какой смысл копаться во внутренностях без понимания, кто перед тобой. Поднявшись к себе, он просто переложил содержимое походного ящика комода в чемодан и спустился вниз. В зале для прощаний полным ходом шли приготовления, флористы носились туда-сюда, поправляя букеты и ленты. Хельгэ присел на одно из кресел и подпёр голову рукой. Наверное, мало в каких ещё местах, кроме церкви перед Рождеством, было такое оживление. Кто-то считал, что похоронный дом — место бесконечно мрачное. Но снующие вокруг флористы не выглядели удручёнными, да и не были одеты в чёрное, как и все, кто тут работал. Одна девушка и вовсе выделялась своим замечательным небесно-голубым платьем с вышитыми по подолу цветами. Когда наконец в дверях показался водитель грузовичка, он указал наверх, чтобы забрали чемодан, и вышел к автомобилю.       — Я тут немного подсуетился и взял ещё наши покрывала, раз уж там братская могила. Каменщиков для откладки обводных рвов будем искать на месте, — Рони уже бегал между машиной и грузовичком, водитель молча читал газету и пускал клубы дыма.       — Не суетись, всё решим на месте. Садись уже.       Хельгэ плюхнулся на заднее сиденье и принял удобную позу. Нет ничего лучше крупного «Форда», где можно сидеть так, как захочется. Рони сел рядом, забрал протянутую водителем газету и принялся её читать. Интересно, как там странный труп из озера поживает? Есть новости по расследованию? Он уже хотел спросить, но ему не дали.       — Вы только посмотрите на эту наглую журналисткую отрыжку! — Рони едва не подпрыгнул на сиденье от возмущения и мгновенно пошёл красными пятнами. — Минуло три года с тех пор, как чудовищной смертью погибла чета Делавальер, а виновные так и не были наказаны.       — Были. Только люди не хотят это принимать и понимать, — Рони поднёс газету ближе к глазам, чтобы получше разглядеть что-то помимо заголовка. Похоже, что его пора отправлять к окулисту за очками.       — Сколько приторного пафоса, ты только послушай. В ту ужасную ночь ожило семейство, выставленное напоказ у господ Делавальер; они побили витрины с окаменелостями, разгромили чучела животных и коллекции насекомых. Затем красные тени с обнажёнными мышцами поднялись по лестнице, ища свою кожу, а не найдя, позаимствовали её у господина и госпожи Делавальер, а также у их детей.       Рони отшвырнул газету за спинку сиденья и надулся. Он как никто другой знал, каких трудов стоило утихомирить Крюггеров, которых без позволения вытащили из могил и вскрыли, как лягушек, да ещё и посмели превратить в препараты для выставки. Они бы не остановились на наглых беспардонных Делавальер, которые кричали о том, что натуралисты, хотя по сути были чёрными копателями и воровали тела для своих дел. Ни один судебный процесс, начатый против них Хельгэ, не дал никакого результата, поэтому, уже видя их изуродованные тела на своих столах, он тихонько подкладывал серебряные иглы под язык и зашивал рты, чтобы они не могли восстать никогда, даже не будучи упокоенными. Их наказала сама жизнь, и Хельгэ чувствовал себя достаточно удовлетворённым этой расплатой за его бессонные ночи в погонях за разъярёнными приведениями, у которых не хватало половины органов, а то и частей тела.              Вернерверк встретил их процессию тишиной и удушливым туманом, как будто тут поблизости теплоэлектростанция работала на полную мощность. Решив, что им можно идти сразу в городское управление, куда их услуги и заказали, они высадились на главной площади и направились к ратуше. Город казался каким-то пустым, и казалось, что тут прошла локальная война. Люди в охотничьей форме разбирали баррикады из мешков и колючки, собирали ошмётки мусора, как будто после взрыва. Все смотрели на них заинтересованно и, похоже, ждали с самого утра. Учитывая, что сейчас ещё даже полудня нет, трудно представить, во сколько они встали и ложились ли спать вообще. В ратуше их встретил учтивый пожилой секретарь и повёл на второй этаж в полном молчании. Везде стулья и кресла составлены в кучи, на столах посуда, какой-то хаос, как будто тут осаду держали. Под ногой что-то звякнуло, и Хельгэ опустил взгляд. Гильза. Похоже, рутина рискует превратиться в весьма захватывающее приключение, а у него, как назло, одна нога на несколько суток потеряна. Секретарь жестом попросил их остановиться и проскользнул в одну из высоких полуторных дверей.       — Гер Шуман, к вам из похоронного агентства.       — Так быстро? Замечательно, быстрее проводи!       Хельгэ постарался придать себе как можно более солидный вид, хоть его и портила трость, и вошёл в кабинет. Рони благоразумно остался стоять у него за спиной. За широким массивным столом восседал худой старик с хитрыми глазами, напоминающий вечного деда-выдумщика, которого любят внуки. Он пыхнул сигарой и быстро вышел из-за стола, чтобы пожать руки. А вот два молодых парня в форме охотников даже не встали со своих кресел… Таких взглядов на себе Хельгэ ещё не ощущал.Они смотрели спокойно и незаинтересованно, но казалось, что на него направлены ружья. Что за странный взгляд?       — Рад, что вы приехали так скоро, меня зовут Константин Шуман. Наш город предоставит совершенно все ресурсы, какие ни понадобятся, обращайтесь ко мне.       — Хельгэ Тидеман, сначала мы выслушаем все условия и составим договор. Такие дела, как перезахоронение, быстро не делаются, все памятники и плиты только летом ставиться будут, — Хельгэ пожал руку старичку и постарался мило улыбнуться, чтобы сойти за дружелюбного человека. Рони же затряс руку мэра в прямо щенячьем восторге, как и всегда.       — Рональд Глэйшер к вашим услугам.       — Думаю, вы не откажитесь от местных консультантов по паранормальщине. Позвольте представить, Вилфрид Сарториус, наш охотник, — ему кивнул, не вставая, высокий широкоплечий русый парень с прозрачными голубыми глазами. Очень нехорошими глазами. — И его напарник, Дитмар Бертольд. Между прочим, вервольф, — маленький худосочный рыжий парень с острым лицом натянуто улыбнулся, стараясь не сильно щурить припухшие красные глаза, и покрепче вцепился в ручку трости. Вот почему Хельгэ так не понравился его взгляд. Рони слегка дёрнул плечом — видимо, он тоже прекрасно почувствовал это нервное напряжение. Интересно, трость для красоты или по надобности?       — Прошу прощения что не встаём. Ночь была долгой, — гер Сарториус наконец подал голос и протянул руку для приветствия. — Что вы хотите осмотреть первым?       — Сначала труп.       — Вы уже работали с упырями? — Хельгэ окинул охотника взглядом. Сколько ему лет? Казалось, что перед ним сидит настолько умудрённый опытом человек, что он просто мальчишка. Причём опыт этот был не из приятных.       — Не доводилось, это достаточно редкое явление.       — Я могу присутствовать на вскрытии? — Хельгэ сдержано кивнул и улыбнулся. Ему всегда льстило присутствие учеников на вскрытиях, придавало бодрости. Может, даже он сам и вскроет, раз такой интересный случай. — Тогда я уже на месте дам рекомендации, их не много. Дитмар, иди домой поспи.       — Всё нормально, — Хельгэ заметил спокойный, но очень мягкий взгляд, как на непослушного щенка.       — Райнер что сказал? Ты кивал? Ну вот и не выкаблучивайся теперь.       Дитмар медленно встал, держась за кресло, и, вежливо кивнув им, так же медленно пошёл на выход, опираясь на трость всем весом. Похоже, что его ранение не идёт с ранением Хельгэ ни в какое сравнение. Казалось, что у него вывихнуто колено и был тяжёлый перелом.       — У нас ночью была очень тяжёлая операция, жители были эвакуированы, так что, скорее всего, я тоже с вами распрощаюсь на время, — Вилфрид тяжело встал и кинул взгляд на наручные часы. — Во сколько вы планируете начать работу над телом?       — Через два-три часа, сначала нам нужно заселиться в гостиницу и разобрать вещи.       — Хорошо, в два я буду в городском морге, там и встретимся.       — Отдохни с Дитмаром, ты не очень хорошо выглядишь, — гер Шуман покачал головой, выражая беспокойство.       — Всеночное бдение никому на пользу ещё не шло. До свидания, вечером я ещё вам позвоню насчёт делегации из Рамштайна.       Гер Сарториус так же вежливо откланялся и ушёл, оставив их наедине с мэром. Тот тут же вызвал секретаря для составления документов, а Хельгэ принялся раскладывать по столу свои бумаги для заполнения. Нужно разобраться со всеми бумажками и успеть до двух хотя бы полчаса полежать в гостинице, вытянув больную ногу.       На удивление не задавшийся изначально день, который после лярвы грозил полностью покатиться по наклонной, никаких сюрпризов не принёс. Их заселили в милую чистенькую гостиницу, в каких любят останавливаться приезжающие в горы за оздоровлением люди, выдали чистое бельё и накормили вкусным ланчем, сэндвичами с курицей и кофе. Хорошенько отлежавшись на кровати, задрав ноги на стену, и переодевшись в рабочий костюм, Хельгэ надел удобные ботинки, дождевик, вручил Рони саквояж с инструментом и пошёл следом за секретарём. Больница напоминала старинную усадьбу слегка на отшибе, их провели с чёрного входа в реанимационное крыло, а оттуда уже в морг. Их всегда старались затолкать в подвалы, но тут, похоже, подвала не было вовсе. На входе их уже ждал Вилфрид, судя по лицу, успевший проспать хотя бы час, чтобы держаться на ногах. Он пожал Хельгэ и Рони руки и прошёл внутрь. Снова ощущение опасности, да что с этим парнем не так?       Маленький, отделанный белым кафелем морг с блестящим секционным столом навевал воспоминания о патанатомической практике в институте, у него в операционной всё было тёмным. Поправив на носу очки, чтобы в процессе не пришлось их трогать грязными руками, Хельгэ жестом попросил вытащить тело. Вилфрид с Рони быстро переложили из морозилки труп, завёрнутый в специальный мешок, и уже сейчас стало ясно, что ничего хорошего можно не ждать. Он пах прелым старым разложением, даже несмотря на то, что его, скорее всего, успели обмыть перед упаковкой в холодильник. Ещё раз на всякий случай поправив очки, Хельгэ вдохнул воздуха и расстегнул молнию. Труп выглядел неприятно. Весьма неприятно. Кожа вспухла и отекла от влаги, некогда бывшее лицом месиво походило на кровавый холодец, трупы такой давности к Хельгэ попадали редко, их забирали в полицейское управление как криминальные. Пах он тоже крайне сомнительно, вскрывать его очень не хотелось, весь организм заранее понимал, что внутри их всех ждёт гниющий ад.       — Мужчина, судя по зубам — слегка за сорок, определить точное время смерти сложно из-за того, что труп лежал в сырости и отёк, — он раскатал свою скрутку с идеально отполированными инструментами и поманил Вили к себе. — Что делать можно, а что делать нельзя?       — Нельзя молиться и иметь на себе религиозные символы, иначе вы будете жечь его, и он к вам ночью явится. Нельзя упоминать его имя и позволять себе любые обряды над телом до положения в гроб. Им обычно кол забивают осиновый в сердце, тогда и упокаиваются, — Вилфрид взял протянутые Рональдом щипцы и помог раскрыть плоть. — М-да, он там почти две недели пролежал.       — Смущает запах? — Вилфрид поморщился и потрогал пальцем лёгкое, с которого тут же отделилась какая-то плёнка и потянулась за перчаткой. Рони тяжело сглотнул и заранее поправил галстук, чтобы потом, не дай бог, не забыться и не поправить в грязных перчатках.       — Вид. Не очень-то похоже на здоровую требуху. А запах мне не сильно страшен, я на днях и не такое нюхал. Что с печёнкой?       — Начался цирроз, пил много в последнее время.       — Нужно закрыть его до заката, — Вилфрид подал Хельгэ пилку для рёбер, и обошёл секционный стол с другой стороны, чтобы не загораживать всё Рони.       — Я надеюсь, что никаких особых указаний именно насчёт вскрытия и инструментов к упырям нет, у меня стандартный набор.       — Нет. Ах да, прощание проходит с закрытым гробом. По понятным причинам.       — Если бы он вернул ткани лица, я б, может, сумел слепить что-то удобоваримое.       — Не утруждайтесь, оно того не стоит, — Хельгэ поднял на него глаза и снова встретился с его внимательным взглядом в упор. Ощущение опасности усилилось настолько, что Хельгэ хотелось сбежать или застрелить его. Почему никто из окружающих этого не видит и не чувствует, почему только он?       — Вы знаете, кто такие лярвы?       — Конечно, но их тут нет, — несколько секунд молчания, и Рони тут же решил грубо и некрасиво встрять.       — Вы отчитанный.       — Да, — Хельгэ постарался скрыть своё удивление, но ничего не мог с собой поделать. Он впервые видел отчитанного, который был бы настолько живым и здорово выглядящим. Вот почему он чувствовал себя так неуютно рядом с ним.       — Тот, кто вас отчитывал — настоящий профессионал.       — Да, отец Шепард настоящий кудесник, он не только меня отчитывал.       — И… Кто?       — Старшая сестра. Я бы рад поговорить, но не привык делать это над трупом. Закончим с ним, и тогда, может, поговорим.       — А что вас смущает? Он точно уже не подслушает, — Хельгэ аккуратно вынул выпиленную грудину и, отложив на протянутый поднос, начал рассматривать органы. — Сердце разорвалось.       — Это от испуга, на него привидения напали, — Рони в ответ хмыкнул и протянул Вилфриду зажим.       — Придержите здесь, его нужно вынуть для составления заключения, — он ткнул пальцем в артерию и когда Вили зажал её, перерезал поближе к сердцу. — А ваш напарник знает о том, что вы?       — Я человек, который спас его от смерти, этого достаточно. Или я как-то не так выгляжу или веду себя?       — Как раз нет, но я не понаслышке знаю, кто такие лярвы. Если бы не это, я бы и не понял, в чём подвох. Хотя взгляд у вас тот ещё, — Рони протянул ему ещё один зажим. — А теперь тут. Хельгэ, тебе, может, стул принести?       — Ничего страшного, всё в порядке, — Хельгэ почти распластался по трупу, чтобы получше всё рассмотреть. — Курильщик, стаж лет десять точно. Вижу рубцы… Подсвети, — Хельгэ пинцетом раздвинул ткани, чтобы получше увидеть лёгкое. — Шов грубый, скорее всего, ветеран войны, такие только армейские врачи накладывают, чтобы в полевых условиях легче работать было. Было ранение навылет.       — Если вы составите его медицинский портрет, будет легче его опознать.       — Я уже сейчас могу сказать, что у него удалены все зубы мудрости, залеченный флюс на восьмёрке справа вверху. Если не ошибаюсь, хотя тут трудно что-то сказать… — Хельгэ аккуратно пальцами подровнял глаза, на их счастье, не поеденные мошками, капнул в каждый пару капель физраствора и кивнул. — Слепой на левый глаз, видно повреждение роговицы и стекловидного тела, что-то там перекошено. А вам, Вилфрид, могу сказать, что повезло. Не все взрослые выживают после отделения лярвы. У вас очень сильная психика, если вы справились.       — Ещё бы, она мне и на экзаменах потом пригодилась, — Вили хмыкнул и улыбнулся, становясь больше похожим на человека.       — Можем мы к вам зайти на чай, чтобы вы с напарником по секрету рассказали, что происходит? Я вижу, вы не очень хотите об этом распространяться.       — Конечно, сегодня на вечернее патрулирование я не пойду. Завтра, правда, у нас ещё прибавится людей, которые будут вам под локоть лезть, но у нас тут серьёзные проблемы свалились в один момент. Нужно закрыть очень мощные врата, завтра должны прибыть специалисты.       — Гер Линдеманн? — дождавшись кивка, Хельгэ хмыкнул. — Если у вас получится устроить аудиенцию со мной, я буду только рад. Есть несколько профессиональных вопросов.       От разговора их отвлёк кто-то в коридоре. Вили извинился и быстро вышел, а Рони принялся описывать сердце. Интересно, нельзя ли забрать что-то в коллекцию? Или лучше не рисковать? Хельгэ аккуратно подсветил фонариком повреждённый глаз и прищурился. Его он бы забрал, это было осколочное ранение, очень интересно.       — Прошу меня простить, нужно ехать на кладбище, принимать работу, — Вилфрид зашёл, не закрывая дверь, выкинул перчатки в мусорку и повесил передник в шкаф. — Я был бы рад увидеть вскрытие полностью, но увы, всё в спешке, как будто блох ловлю.       — Простите, а можно изъять орган для коллекции?       — Что конкретно?       — Глаз, я хочу изучить это ранение, — Вили призадумался и молчал, пока надевал куртку и кепку. И только когда уже взял сумку, обернулся на Хельгэ.       — Можно, но с условием не прикасаться до похорон. Вынуть, в банку и забыть на неделю.       — Хорошо.       — Жду вас к пяти часам на чай, как и обещал.       Он вежливо попрощался и быстро вышел.       — Вот это дела… Этот парень сам бы коллекцию любого охотника украсил, какая хорошая работа, — Хельгэ неодобрительно цокнул и принялся осматривать лёгкие.       — Он человек, а не предмет. Он наверняка прекрасно чувствует всех этих тварей, с закрытыми глазами по запаху распознает. Так что, можно сказать, это его призвание, сама судьба определила.       Он не очень верил в это, но ничего другого сказать он не мог. Что тут скажешь, действительно судьба. Он знавал одного отчитанного, сохранившего разум. Он жаловался на постоянную тревожность, на бессонницу, на то, что видит следы тварей. И если тот просто пил горсти успокоительных, стараясь забыть, Вилфрид всё использовал себе во благо. Взяв со стола один из карандашей, он принялся в бланке записывать заключение по лёгким. Обязательно нужно узнать, что тут произошло, так что нужно хоть с этим закончить побыстрее. Хорошо, что сразу с собой всё собрали, даже гроб с корзиной лилий.              Дом Вилфрида оказался совсем не таким, как ожидалось. У них в городе это были по-настоящему оборудованные логова, Хельгэ завистливо рассматривал коллекции охотников. Потрясающие гербарии самых ядовитых растений, ядовитые гады, насекомые, препараты лярв и импов, горы начищенного оружия и химические лаборатории до потолка, настоящие сокровища. Дом Вилфрида походил на домик, перешедший парнишке по наследству от аскетичной, но педантичной тётушки. Очень просто, всё однотонное или в полоску, тёмное дерево, идеально навощённые полы… Дитмар сейчас выглядел куда лучше, чем утром, он внимательно, слегка прищурившись, рассматривал их и постоянно поправлял рукава просторного полосатого свитера. Хельгэ всегда чувствовал себя неуютно под взглядом полуночных тварей. И хоть вервольфы и считали себя псами божьими, кои призваны излавливать всякую нечисть и гнать до адских врат, менее опасными для человека они не становились. Дитмар аккуратно разливал чай из чайника и выглядел вполне миролюбиво. Да и вообще, и так понятно, что это коллеги, а не враги, но годами натренированный нюх отказывался в это верить.       — Я вам не нравлюсь. А вашему напарнику нравлюсь, — Хельгэ сдержано кивнул и взял у него протянутую чашку чая.       — Профессиональная деформация. Я привык чувствовать на себе взгляды потусторонних очень чутко, чтобы никто со спины не напал, поэтому не могу расслабиться рядом с вами.       — Даже если бы я хотел напасть, у меня травма, а с ними вервольфы не обращаются, — Дитмар протянул ему сахарницу с щипцами и отхлебнул чая. — Люди, как добыча, несостоятельны. Так много за один раз не съешь, кидать недоеденную добычу глупо, так что лучше кролики и всякая мелочёвка.       — Раз уж мы с вами собратья по ранению, могу поинтересоваться, что это было? — Дитмар хмыкнул и начал накладывать на хлеб ветчину.       — Капкан. Был немного неаккуратен на охоте. А у вас какая тварь? Я чувствую запах чего-то неприятного.       — Да, лярва вчера на патрулировании укусила.       — Зачем вы вообще этим занимаетесь, если есть охотники?       — У меня, если можно так сказать, фамильное предприятие. Когда мой пра-пра-прадед начинал, не было ещё и в планах никаких охотников. Вся тяжесть этих дел лежала на священниках, смотрителях кладбищ и нас, похоронщиках. А бросать начатое не в наших правилах, вот я и продолжаю этим заниматься. В конце концов, это моя вина, что с телом, которое я готовил к похоронам, что-то произошло. Далеко не все ведь восстают, да и охрана от лярв почти всегда работает. Я не просто так даю гарантию на упокоение родственника, — Хельгэ удобно откинулся на стул и поёрзал. — Упырей у нас в городе почти нет, кстати, слишком много мостовых и площадей, некуда спрятаться, боятся даже вылезать.       — Из всех зол я бы выбрал упырей, — Дитмар отхлебнул чай. — Лярвы и костееды горькие, импы крикливые, привидения я бы и в рот побрезговал взять. Упыря раскусил и как будто золы наелся. Но хоть нет привкуса мертвечины.       — Занятно, что с тех пор как сюда переехал, не видел ни одного вервольфа, — Рони, как обычно, встрял в разговор без предупреждения, Хельгэ решил благоразумно промолчать.       — Я приехал вместе с Вилфридом. Непопулярное место, — Дитмар улыбнулся и слегка почесал кончик курносого конопатого носа. — Я так понимаю, завтра будете осматривать кладбище?       — Да, предпочитаю решать проблемы по мере поступления. Привидения ещё подождут немного, а вот повреждённое кладбище — это та ещё проблема.       — Не хотите, кстати, поделиться, что тут вообще было? Мы как на побоище приехали, — Рони откинулся на спинку кресла. Жестикулировать полной кружкой горячего чая очень опасно, но он этого даже не замечал. — Я понимаю, что это, может быть, нас не сильно касается, мы же последствия разгребаем традиционно, но всё же.       — Рони, поставь чай на стол, обольёшься, — Хельгэ чувствовал себя его мамочкой, которая постоянно вынуждена следить за рассеянным и неаккуратным отпрыском. Не то, чтобы ему это нравилось, но он уже привык за пять лет работы.       — Мы искали врата с помощью того самого упыря, которого вы сегодня вскрывали. Естественно, пришлось держать натурально осаду, упыри так просто такие вещи не прощают.       — Вы заставили упыря показать вам дорогу?       — В обмен на похороны, конечно, — Вилфрид проигнорировал удивлённые взгляды и закинул в рот печенье. — У нас случился взаимовыгодный договор.       — И он внял?       — Конечно, а куда ему деваться? Они ведь вечно горят, не думаю, что вам бы такой участи захотелось.       — Но вы нашли врата?       — Конечно, и даже уже оградили, чтобы они не так активно лезли. Хотя там всё кладбище такое себе, особенно склепы… — он отставил от себя кружку и поморщился. Хельгэ постарался спокойно отхлебнуть чай, чтобы не выдать своих подозрений. Никогда врата не открываются на пустом месте, одиночные упыри не в счёт, они всегда в этом мире живут. Опыт ему подсказывал, что на этом кладбище похоронен тот, кто и дал вратам почву для появления. Так что замечание Вилфрида о нехорошем кладбище как никогда в точку.