***
Самым странным во всей этой ситуации было то, что весь остальной мир продолжал жить как раньше, очевидно, пребывая в полнейшем неведении о том, что вся жизнь Джона перевернулась с ног на голову. Даже Мэри ничего не замечала, хотя, по правде говоря, к этому времени она уже не особо могла различать дни недели. Большинство людей связывало вялую рассеянность Джона с тяжелыми буднями новоявленного отца. - Все силы забирает? - как-то вечером спросил Лестрейд, когда пришел к ним в гости с лотками с карри и пивом в качестве альтернативы обещанному походу в паб. Мэри унесла ребенка на кормление. – Все говорят, как потрясающе быть отцом, и это действительно так, не пойми меня неправильно… Но эти первые месяцы… Просто ужас. Я бы снова на такое не подписался ни за какие деньги. - А… ну да, - если исключить государственные секреты, что еще мог Джон на это ответить? «Да, я измотан, но на самом деле это из-за того, что я недавно узнал, что Шерлок меня давно любит, и, возможно, отдал свою жизнь за меня, и я не знаю, что теперь с этим делать, и я до чертиков боюсь, что больше его никогда не увижу?..» Нет. - Да уж, жесткач, - сочувственно кивая, поддержал его Лестрейд, и на секунду Джон ужаснулся, решив, что он все это выдал вслух. – И вообще никакого перерыва! Будто ты постоянно на дежурстве, и ни на одну ночь не можешь пойти отдохнуть. - Ага, - промямлил Джон в надежде, что такой ответ вполне уместен. Лестрейд похлопал его по плечу и открыл очередное пиво.***
Постепенно дома все начало потихоньку устаканиваться. В конце концов им пришлось бросить грудное вскармливание, что вызвало очередной приступ слезливости у Мэри, продлившийся несколько дней. Но Эм как минимум стала прибавлять в весе и начала спать дольше, чем по сорок пять минут за один заход. Джон снова вернулся на работу, а значит, что у него появилась возможность на несколько часов в день отвлекаться и не изводить себя мыслями о Шерлоке. Майкрофт периодически присылал ему сообщения, что те или иные ниточки, на которые они так рассчитывали, обрывались ничем. Самыми тяжелыми были ночи: он засыпал мертвым сном, едва коснувшись головой подушки, но после того, как вставал, чтобы в свою очередь покормить ребенка, то потом неизменно лежал без сна, а мысли в голове сбивались от беспокойства. Подожди, когда она тебе в первый раз улыбнется, - обнадеживали его другие отцы на работе. - Дождись, пока она станет спать всю ночь. Когда скажет «папа». Поймешь, что оно того стоит. Но Джон уже не был в этом до конца уверен. Он любил Эм c неистовой страстью, и ничего подобного он раньше никогда не чувствовал, и все же… было тревожное ощущение, что он живет не той жизнью, что совершил огромную ошибку, вследствие которой он оказался в выброшенным на берег в это безликое пригородное существование с работой и подгузниками, вместо того, чтобы вернуться на Бейкер Стрит, где было его место. Ты просто устал, дружище. Вот только Джон знал, что дело не в этом. Этот радикальный переворот в его жизни, случившийся 29 января, произошел не из-за рождения его дочери, а из-за того, что сказал ему Майкрофт. До того дня Джон всегда полагал, что Шерлок к нему относился так, как был вообще способен относиться к кому-либо – и в действительности намного лучше, чем думало большинство людей, но не настолько, чтобы строить на этом свою жизнь. А теперь он сидел и часами смотрел в темноту, размышляя. Что, если бы. Что, если бы. Что, если бы.***
На сорок седьмой день после того, как Шерлока в последний раз видели живым, медсестра, что работала с Джоном, заглянула к нему в кабинет и обеспокоенно сказала: - Доктор Уотсон, тут к вам пришли из правительства… - Прошу прощения, - извинился Майкрофт, проходя мимо нее с его обычной вежливой улыбкой, и Джон почувствовал, что внутри у него все оборвалось. - Что, - попытался спросить он, но голос у него сорвался, и ему только оставалось сидеть с открытым ртом, не имея возможности остановить то, что Майкрофт намеревается ему сообщить. Странно, но в этот момент он осознал, что волнуется за Майкрофта так же, как и за самого себя. Пожалуйста, только не видео, подумал он, покрываясь холодным потом, пожалуйста, не заставляйте меня видеть, как… - Шерлок жив, - сказал Майкрофт, и Джон почувствовал, что не может сделать вдох. Он склонился вперед, к коленям, и попытался дышать, но чувствовал, будто его ударили в солнечное сплетение. Он слышал, как Майкрофт по-хозяйски уселся в кресло напротив, и через несколько минут ему удалось поднять голову. - Ты уверен? Как ты это узнал? - Он арестован. Рядом со зданием правительства проходила демонстрация – казнили политического заключенного – поэтому власти ответили обычной для авторитарных режимов жесткой демонстрацией силы. При последовавших за этим репрессиях были арестованы множественные диссидентские группы и даже целые деревни в горах, и он был схвачен во время одной из зачисток. Других подробностей мне неизвестно, мой источник только смог убедиться в том, что его имя – то, что у него по легенде – было в списке арестованных. - О Боже, - выдохнул Джон. - Жив, он жив, - и вдруг он почувствовал, что смеется, безудержно и слегка истерически, и, не раздумывая, он потянулся вперед и довольно крепко обнял Майкрофта за шею. Майкрофт осторожно похлопал его по спине и выпутался из его объятий, и Джону показалось, что тому не было неприятно. – На удивление, это мне… помогло, - произнес он своим обычным официальным тоном, - держать тебя в курсе дела. Если можно так сказать. Должен признать, что я поставил тебя в известность исключительно из чувства возмущения твоим неведением, но твоя поддержка не была… - его улыбка в этот момент сильнее, чем обычно, напоминала гримасу, - …нежелательной. Джон улыбнулся ему слегка неуверенно, удивленный, но довольный. – Спасибо, - сказал он, - Ты же будешь продолжать и дальше держать меня в курсе, правда? Ведь он пока еще в подвешенном состоянии? - Если говорить буквально, то надеюсь, что нет, – ответил Майкрофт. До Джона не сразу дошло, что Майкрофт так пошутил. – Надеюсь, что всего лишь в посаженном. И конечно, все еще в опасности. - Ну, у тебя хотя бы есть информация, - сказал Джон. – И мы знаем, что он жив. Ноябрь. Джон c сумкой на плече вышел из автобуса в маленькой деревушке и с любопытством осмотрелся. Деревня была совсем небольшая и вполне живописная. Автобус высадил его на улице с магазинами, которая заканчивалась кофейней – конечным пунктом назначения для Джона. День выдался на удивление хорошим, ярким и свежим, и Джон, ожидая в Харрогейте автобус, немного прогулялся по окрестностям. И все равно он приехал раньше намеченного времени. Джон вдруг понял, что нервничает, что бурлившее в нем предвкушение начало смешиваться с беспокойством: что, если встреча будет неудачной? Сколько еще времени потребуется, чтобы Шерлок решился попробовать снова? Что, если Джон сделает что-нибудь не так? Джон сделал глубокий вдох, расправил плечи, и решил пойти окольным путем позади магазинов, чтобы успокоиться. Не помогло. Он дошел до конца узенькой улочки, свернул за угол, чувствуя, как оглушительно колотится сердце, и увидел Шерлока по ту сторону витрины кафе. Какое-то время Джон просто смотрел, не отрываясь. Шерлок его не видел; он сидел в дальнем углу кофейни, лицом ко входу, и в этот момент был полностью сосредоточен на том, что писал что-то на лежавшем перед ним листке бумаги. Джон понял, что он подсознательно боялся увидеть, что Шерлок обрит наголо, как тогда в Германии – он казался тогда таким обнаженным, таким уязвимым – но кудри у него отросли, а челка даже была длиннее, чем когда-либо на его памяти. Джону даже удалось увидеть, как Шерлок запустил пальцы в волосы, чем-то явно огорчившись, а потом схватил ластик и начал стирать написанное. Джон почувствовал, как на лице у него расцветает широкая дурацкая улыбка. Быстро, чтобы не дать волнению шансов вернуться, он широким шагом обошел угол и вошел в кофейню. Услышав звонок колокольчика, Шерлок мгновенно посмотрел на дверь, во взгляде была видна настороженность, но ровно до той секунды, пока он не увидел Джона. У того на лице все еще сияла улыбка – ну ничего он не мог с ней поделать – и пока он шел к столику Шерлока в самом конце зала, у него было ощущение, будто все взгляды обращены на него. Ему казалось, что этот путь занял у него целую вечность. А Шерлок так и смотрел ему в лицо, не отрываясь. Наконец, наконец, Джон добрался до маленького столика и остановился, продолжая улыбаться, как идиот. – Привет, - по-дурацки сказал он. - Джон, - очень мягко произнес Шерлок. Он продолжал безотрывно смотреть на него. - Ты отлично выглядишь, - сказал Джон. Он скрипнул креслом, двигая его на себя. Это было правдой: вблизи было видно, что Шерлок еще очень худой, но даже замерший в напряжении он выглядел как-то мягче. Может, потому что на нем был серо-синий джемпер вместо его обычного строгого костюма. Этот цвет делал его глаза голубыми, того же оттенка, что и бледное зимнее небо за окном. Шрам над его правым глазом побледнел с того времени, как Джон видел его в последний раз. У Джона промелькнула мысль, не специально ли Шерлок отрастил волосы, чтобы прятать под ними этот шрам, а может, он просто еще не был в состоянии посещать парикмахера. Джон аккуратно скользнул в свое кресло, стараясь не толкать стол, и слегка придвинулся вперед. Шерлок продолжал сидеть, замерев настороженно, и Джон осознал, что двигается медленно, чтобы не напугать его, будто любое неожиданное движение может спровоцировать Шерлока сорваться с места подобно потревоженной птице. Глаза Шерлока сузились, и выражение его лица с удивленного сменилось на вполне знакомое. – А ты стал тренироваться. И довольно много. И стал меньше употреблять алкоголя, и стал пить… зеленый чай? – Он поморщился от отвращения. Джон громко рассмеялся. - Только время от времени. Без фанатизма. – Он достал коробку из сумки и протянул вперед. – Кстати, миссис Хадсон просила тебе передать. Так, и что у них здесь вкусного подают? Шерлок, наконец, отвел взгляд и осмотрел кофейню, будто видел ее впервые. – Ну, я тут брал только чай, но они славятся своими сэндвичами, а еще их сконы пользуются популярностью. Джон не имел представления, как Шерлок это определил – в зале было не больше десятка завсегдатаев – но дедукции Шерлока на предмет ресторанов всегда были мистикой для Джона; было дело, он даже подозревал, что его друг их выдумывает. Но, справедливости ради, тот обычно оказывался прав. – Значит, берем их чай с закусками [1]. Бдительность Шерлока понемногу становилась менее тревожной. Он продолжал осматривать комнату, и Джон уже даже определил последовательность: дверь, кухня, окна, посетители, снова дверь; но плечи его уже не выглядели такими напряженными. Шерлоку пришлось собрать свои бумаги, чтобы освободить место для закусок, и Джон увидел, что тот работал на нотной бумаге. – Ой, а ты что, сочиняешь музыку? Брови Шерлока взлетели вверх. - Это часть моей работы. Майкрофт же рассказал тебе, чем я тут занимаюсь? - В конце концов рассказал-таки. После того, как привел меня в чувство с помощью нюхательных солей и ведра воды. Ему потребовалось целых пять минут, чтобы признаться, что ты на самом деле не планируешь постричься в монахи. Шерлок закатил глаза. - Нет тут никаких монахов. Аббатство уже четыреста лет как не является действующим монастырем. Это центр религиозного уединения [2]. Его тон подразумевал, что от монастыря это далеко не ушло. - Ну а ты разве не часть этой общины? - Я – состоящий при ней композитор, Джон, оттуда и сочинение музыки. - Шерлок поднял тяжелый чайник, чтобы налить им чаю, поддерживая его левой рукой, и Джон вздрогнул, посмотрев на его пальцы. Но Шерлок, похоже, этого не заметил, и продолжил: – Не то чтобы им стоило большого труда утвердить меня на эту работу. Возможно и саму должность учредил им Майкрофт. Там еще есть минимум один поэт и, я полагаю, несколько писателей, но мне удается избегать с ними общения. Джон фыркнул. - Это им повезло. Ну, и над чем ты работаешь? - О, - Шерлок явно был недоволен, - Заказ. Часть работы. Боюсь, Майкрофт сделал это условием, когда учреждал должность, чтобы у меня было поменьше свободного времени. Нужно написать работу для церкви в Бридлингтоне. - А, - Джон явно запутался. Все, что ему было известно - что Шерлок писал музыку для собственного исполнения. - Это вещь для скрипки? Шерлок криво усмехнулся. - Рождественское произведение для детского хора, если хочешь знать. Я никогда раньше не сочинял музыку для хора, но это интересная задачка, в особенности после того, как мне сказали, что дети не способны петь гармонию… Джон смотрел на Шерлока, не отрываясь, с полуоткрытым ртом, забыв о сэндвиче, который держал в этот момент в руке. А Шерлок радостно продолжил: - К счастью, мне пришла в голову идея григорианского хорала. Прецедент уже был – многие из учебных программ и рождественских песнопений используют песнь «Создатель звезд в ночи…» - Ты пишешь Рождественскую песнь? – выпалил Джон. - Конечно же, нет, - ответил Шерлок, явно глубоко оскорбленный подобным предположением. – Я использую стихотворение про зимнее солнцестояние. И, конечно же, не я его написал. - И слава Богу, - с облегчением выдохнул Джон. Шерлок неодобрительно взглянул на него, и вдруг они одновременно начали хохотать. Джон даже несколько сильнее, чем ситуация того заслуживала. Глубокий смех Шерлока звучал так, будто он давно этого не делал. Когда Джон перевел дыхание, то в результате смог произнести: - Пожалуйста, не говори мне, что они настаивают на том, чтобы ты общался с детьми. - Бог мой, нет. Никто этого не хочет, – ответил ему Шерлок, и это спровоцировало новый взрыв хихикания. - Так, - сказал Джон, вытирая мокрые от смеха глаза, когда, в конце концов, их смешки сошли на нет. – Ну и как она продвигается, эта твоя Рождественская песнь? Расскажешь мне о ней? Шерлок редко говорил про свои сочинения, по крайней мере, с Джоном. Но к этому моменту он все же немного расслабился и даже рассеянно откусил пару раз от скона. - Мммм, - Шерлок проглотил кусочек и отодвинул тарелку в сторону, чтобы достать бумаги из сумки. – Вот тут несколько отрывков из григорианского канона, которые я изучал, вот тут и тут… Возможно, тебе это не очень понятно, ноты записаны в средневековой манере… Джону вообще ничего из этого не было понятно, но это было неважно. Вот теперь какая у него работа, подумал он, глядя на светящееся радостью лицо Шерлока, пока тот продолжил рассказывать о каком-то композиторе из шестнадцатого века, имя которого Джон впервые услышал. Это была совсем не та жизнь, которую он мог предположить для Шерлока в те времена, когда они жили вместе, но новое дело явно его занимало, и он был способен эту работу выполнять. Как минимум какое-то время, подумал Джон в приступе упрямого оптимизма. Прогресс Шерлока был очевиден: он выбрался в кафе – ну да, сидел в углу, спиной к стене. Да, он несколько раз вздрагивал и терял мысль, когда что-нибудь падало в подсобке или глухой старик о чем-то громко говорил своей жене. Но он был способен восстановиться. Да, он был еще слишком худым, и круги вокруг глаз у него были слишком заметны, и он напрягся, когда официантка склонилась над ним, но он мог работать, мог смеяться и мог быть сейчас здесь, с Джоном, хотя бы некоторое время. Джон вдруг сообразил, что Шерлок прекратил говорить и смотрит на него, сосредоточившись взглядом на лице Джона в своей до боли знакомой манере. – Что такое? – спросил Джон. Взгляд Шерлока оставался неподвижен. – Ты не злишься. Джон поморгал. – И почему же, скажи на милость, я должен злиться? И тут Шерлок отвернулся. – Все время с моего возвращения – прошлого возвращения – ты был зол. Ну да. У тебя был повод. А потом случилось все остальное. - Он печально улыбнулся. - Не всему был причиной именно я, но это не помогло. Джон тоже на секунду отвернулся, задумавшись. Он так давно отпустил свою злость, что почти забыл, каково это – постоянно носить в себе эту горькую тяжесть. Он вспомнил ту самую ночь, когда это прошло – когда Майкрофт показал ему полученный от ЦРУ файл. Ту ночь, когда Джон перестал быть пешкой в чужой игре и принял самостоятельное решение. Он снова взглянул на украдкой наблюдавшего за ним Шерлока. – Нет, - ответил он, - Я не сержусь. Уже нет. Шерлок улыбнулся, и на мгновение Джон почувствовал, будто бы все стало как прежде: они широко улыбаются друг другу посреди окружающего их безумного мира, точно так же как в их самый первый совместный вечер. Вдруг хлопнула дверь, и в нее вошли девочка и мама, отчитывающая ее за какой-то проступок. Шерлок вздрогнул и выронил ложку. - Упс, - сказал Джон, поймав ложку на полпути к полу. - Отличная реакция, - сказал ему Шерлок. Он снова побелел и напрягся, ему удалось говорить нормально. И Джон просто пожал плечами, возвращая Шерлоку пойманный столовый прибор. - Так, и что это за стихотворение, которое ты намерен использовать? - напомнил он о теме разговора, и Шерлок с явным облегчением продолжил с того места, где был прерван. Джон слушал, время от времени что-то потихоньку жевал, иногда задавал, как он надеялся, не совсем дурацкие вопросы, подливал им обоим чай, и искренне удивился, когда обнаружил, что их чайник опустел, и прошло почти два часа. – Не забудь позаботиться о том, чтобы кто-нибудь из счастливых родителей прислал тебе запись исполнения, - заметил он. Шерлок нахмурился. – Ни за что. А вдруг они плохо споют? – Он слизнул джем с ложки и засунул бумаги назад в сумку. Когда он выпрямился, его лицо было серьезным. – Я должен был сказать это раньше. Я очень сожалею. По поводу твоей потери – жены и дочери. Значит, Майкрофт ему сказал. Джон кивнул. – Спасибо. - Я рад… - поколебавшись, сказал Шерлок, глядя в сторону, - Я рад, что ты не поехал с ними. Я имею в виду - в той самой машине. Джон совершенно точно знал, что тот на самом деле имел в виду. - У меня была причина остаться. Шерлок посмотрел куда-то вниз. Уголки рта опустились. – Сейчас уже причины нет. Когда Джон представлял себе этот разговор до возвращения Шерлока - а он представлял, тысячу раз представлял долгими одинокими ночами – то всегда думал, что в этот момент будет держать Шерлока за руку, а вот сейчас не решился. Он заколебался в поисках правильного ответа, а Шерлок продолжил все с той же грустной улыбкой: – Мне очень жаль. Я понимаю, что это совсем не то, что ты себе представлял, когда… - Нет, - ответил Джон, негромко, но очень резко. – Нет. Никогда не извиняйся за то, что с тобой случилось. Не передо мной. Шерлок не поднял на него глаз. Он будто пытался что-то высмотреть на полу, и выглядел при этом таким беззащитным, с трогательной морщинкой между бровей. Джон почувствовал, как к горлу подступил ком, и, после секундного размышления, очень осторожно протянул руку туда, где на столе лежала ладонь Шерлока, но не дотронулся до нее. Шерлок сначала долго на него смотрел, потом шумно сглотнул и кивнул. Джон, стараясь сильно не нажимать, положил свою широкую ладонь на длинные узкие пальцы Шерлока. Рука Шерлока была очень холодной и мелко дрожала под ладонью Джона, но быстро согрелась, и через некоторое время Шерлок перевернул ее, и их ладони соединились. Они просидели так довольно долго, Шерлок – опустив голову, не отрываясь, глядя на их руки. Джону казалось, что он накрыл ладонью бабочку. Он сидел, не двигаясь, и практически не осмеливался дышать. Шерлок вздохнул, и, подняв голову, посмотрел на Джона, в этот раз прямо в глаза. – Я не знаю, когда смогу вернуться назад, - произнес он. Джон вскинул голову, чтобы продемонстрировать Шерлоку, что это его не беспокоит. – Тогда я перееду сюда. Шерлок слегка заулыбался, и Джон робко сжал его ладонь. Шерлок ответил на это легкое рукопожатие, а затем осторожно убрал руку. - Спасибо тебе, за то, что приехал. - Я хотел приехать, – ответил Джон. Он сделал глубокий вдох, и выпалил скороговоркой: - Я могу увидеть тебя снова? Со стороны можно было подумать, что Шерлок никак на это не отреагировал, но Джон увидел, как засветились его глаза. – Я согласен, - несколько официально ответил он. - Через неделю? - Если тебе подходит. - Это было бы… отлично. Просто отлично, – Джон почувствовал, что снова улыбается от уха до уха. Боже, он был совершенно безнадежен. Этот обмен фразами был таким чинным и официальным, и при этом фантастически прекрасным, и… - Вот черт, мне нужно идти. На автобус пора. - Да, - тот, старый Шерлок уже несся бы в сторону двери, как сияющий движущийся луч – или вообще бы проигнорировал слова Джона, весь погруженный в работу – а этот новый Шерлок сидел неподвижно, жадно следя за Джоном глазами, будто стараясь не упустить ни единого мгновения.