Наши кости сделаны из той же пыли, из которой созданы планеты, звезды и кометы. Наши легкие дышат тем же воздухом, что и мигрирующие бабочки. Наши сердца бьются в унисон с плеском волн о береги океана. Мы — часть Вселенной; прекрасной, загадочной, удивляющей, невероятной бесконечности. Мы — дети вечности.
Он внимательно смотрел на буквы, когда на листок что-то капнуло и капля растеклась чернильным пятном. Он коснулся своей щеки и посмотрел на мокрые от слез пальцы. Его лицо искривилось и он осел на пол, на ковер, едва нагретый лучами восходящего солнца. Кулаки сжали толстый ворс, а слезы все продолжали течь по щекам, впитываясь в нитки солеными пятнами.***
Дэн заставил себя вылезти из постели раньше, чем обычно, поэтому когда он зашел в школу, то увидел только нескольких людей, которые сонно волочили ноги и что-то бурчали себе под нос. В аудитории сидел только один человек. Парень склонил голову над какими-то бумагами, левая рука его быстро отбивала ритм. Он даже не поднял голову, когда дверь отворилась. Дэн посмотрел на сосредоточенный вид брюнета и не смог сдержать улыбки. Хауэлл шел в проходе между рядами парт и, черт возьми, шаги были чересчур громкими, как он не старался ступать аккуратнее. Он остановился возле парты за которой сидел Фил и наклонил голову на бок, разглядывая напечатанные на листке ноты. — Почему ты не сказал, что играешь на фортепиано? Лестер, испуганно вскинул голову и посмотрел на шатена круглыми глазами. Еще мгновение и бледные щеки залились нежно-розовым румянцем, а губы растянулись в смущенной улыбке. — Дэн, — вместо ответа изумленно сказал Фил. Хауэлл кивнул и сел на стульчик возле брюнета. Эта хрустальная тишина наполняла его теплом, а сапфирные глаза напротив заставляли сердце в его груди трепетать, как птицу. Дэн неуверенно наклонился к губам Фила и в тот момент, когда он уже был готов почувствовать прикосновение чужих губ, Лестер дернулся в сторону и снова повернулся к листку. — Я, эмм… Я играю немного, когда выдается свободная минутка. А что? — Я учился игре на фортепиано некоторое время. Я знаю это произведение, — Дэн кивнул на ноты, сделав вид, будто ничего не произошло. Его пальцы, подобно пальцам Фила несколько минут назад, весело заскакали по поверхности стола. Лестер невольно приоткрыл рот, наблюдая за быстрыми, но необычайно легкими и нежными движениями парня. Спустя минуту он остановился и смущенно опустил взгляд. — Прости, — тихо сказал он, уже инстинктивно, надеясь, что Фил не подумает что он слабый или жалкий. — Почему ты извиняешься? — встревожено спросил Фил, наблюдая, как руки шатена нервно теребили край свитера. — Я не знаю, — так же тихо, как и раньше, ответил он. — Хей, — сказал Фил и подождал пару секунд, пока Дэн не посмотрит прямо ему в глаза. Он пытался разглядеть каждое пятнышко на его радужке, потому что сейчас, даже больше чем тем утром, над ним черной тенью нависал панический страх того, что это закончится слишком быстро. Он попытался сделать самый нежный, самый понимающий, самый я-не-сделаю-тебе-больно взгляд перед тем, как снова открыть рот. — Никогда не извиняйся передо мной, окей? Все в порядке. Дэн быстро кивнул. Ему вдруг так захотелось обнять брюнета, но он сразу же одернул себя. Он прочистил горло и сказал: — Клод Дебюсси, «Лунный свет». Я играл это несколько лет назад. Если честно, одно из самых красивых произведений, которые я когда-либо играл. Сначала, видишь, — он начал водить пальцем по бумаге, полностью заинтересовавшись разговором и влившись в свою стихию, — мелодия мягкая, даже робкая. Но потом, о нет, потом она становится чуть громче, набирает смелости. Название полностью описывает этот этюд; на протяжении всего произведения ты чувствуешь невесомость, призрачность ночи и лунного света, что окутывает её. — Мне еще очень нравится Людовико Ейнауди. Он пишет похожие этюды. — Да, я знаю его. Между ними повисла бы неловкая тишина, но вдруг в помещение засыпали ученики. Минута — и комната полна подростками. Они разговаривают, смеются и просто сидят, уткнувшись в учебники. Дэн вспомнил первый день в колледже. Толпы незнакомцев, знающих что делать, и он, парень, которому здесь, казалось, не было места. Сейчас же все невидимо изменилось. Он уже видел все эти лица, эти люди больше не незнакомцы, а значит, больше не опасны. Он все еще никого толком не знает, но уже чувствует себя в своей тарелке.***
Спичка тихо чиркнула в тишине. Вечерние сумерки освещала лишь настольная лампа. Дэн подошел к окну и настежь отворил окна, впуская холодный воздух в комнату, от чего огонек свечи тревожно задергался. «Холодает», подумал Хауэлл и начал задумчиво обводить взглядом деревья у горизонта. Он подошел к кровати и обессилено свалился на неё, чувствуя как запах ветивера, соленого воздуха и дерева наполняет комнату. Усталость сразу перестала давить на него тяжелым камнем. Он уже в сотый раз пожалел, что не выспался как положено. По психологии задали подготовить проект, так что Хауэлл всю вторую половину дня просидел за столом в библиотеке. Сейчас его мозг кипел от информации, а глаза болели от продолжительного чтения. Не смотря на это, вымотанность была приятной для него — годы зубрежки и кропотливой учебы давала свои плоды; Дэну было необычайно интересно узнавать новые вещи и сидеть над учебниками. Парень нехотя встал, чтобы дойти до колонок, что находились в противоположном конце комнаты. Заиграла тихая песня и сердце шатена замерло. Он снова лег на кровать. Его глаза молчаливо изучали потолок, пока мелодия играла на заднем плане. Песня заполнила всего его до краев, она звучала словно из его сердца. — All you need is time. All you need is, — прошептал он самими губами.- time. Дэн почувствовал, как большая, горячая слеза стекает по его виску. Если бы кто-нибудь спросил бы его, почему он плачет, он бы неуверенно пожал плечами. Просто слишком много чувств переполняли его, пусть и позитивных. Так он и провел следующие пол часа, разглядывая потолок, слушая одну песню за другой и вдыхая запах ароматической свечки. Он едва разлепил веки, чтобы не упасть, споткнувшись о вещи, что лежали на полу. Дэн дотянулся до колонок, чтобы выключить музыку, потом подошел к комоду и задул свечку. Щелчок — и комната погрузилась в мрак. Уже в темноте Хауэлл ватными руками стягивает с себя одежду и бросает её на кучу других вещей возле изголовья кровати, слишком усталый чтобы дойти до шкафа. Парень залез под одеяло, плотно укутавшись ним по самое горло. «Холодает», только и проскользнуло у него в голове, а потом он провалился в сон — крепкий и глубокий.