Молитва

      Путь до Минас-Тирита занял гораздо больше времени, чем из него; виной всему была внезапно расшатавшаяся нервная система мага. Каждый шаг от города давался ему тяжело; его манило обратно к той горе, как магнитом. Пока он прокручивал в голове поступки Гвина и его детей, в нее постепенно закрадывалась злость: создать иллюзию цветущего города и своей собственной сестры, чтобы заманить искателей приключений исполнять мифический долг ценой своей жизни! Странным было присутствие до недавнего дна в соборе одного из стражей; видимо, однажды некто посчитал Орнштейна, так же как и Смоуга, мертвым и успел убить иллюзию принцессы; за это незваный гость поплатился жизнью. С тех пор Драконоборец сидел в соборе один, смотря на кучку пепла, бывшую раньше палачом, и сходил с ума. Дух же этого "некто" до сих пор метался в городе, на который по его глупости пала тьма, и жаждал упокоения. Единственным некромантом, который мог упокоить душу, был Саурон, но вряд ли он согласился бы.       Подъезжая к городу в никаких чувствах, Саруман решил, что ему ни к чему показываться на глаза жителям Минас-Тирита. Набросив на себя иллюзию мелкого крестьянина, он тихо пробрался между стражников и пробежал по лестнице наверх, к Зиргхофу. Первым, на что он обратил внимание, было странное и внезапное отсутствие Йоршки у главного входа. Постояв около входа и так и не дождавшись ее, маг, поклонившись в землю, тихо вошел в двери.       Изменился и сам зал: местами лежала пыль; книги тут и там были разбросаны на полу и столах; факелы частью были не зажжены. Балкон на кладбище был открыт, но Хранительницы не было видно. Сначала медленно, а в конце уже переходя от волнения на бег, Саруман обошел всю библиотеку, но не нашел ни намека на присутствие живых. Все это стало ему напоминать Анор Лондо; от страха потерять неожиданно обретенных друзей у колдуна стало колоть сердце.       Он звал и кричал, но никто не отзывался. Прошагав все залы по два-три раза, маг опустился на колени и замолчал; его голова склонилась на грудь. Он готов был уже заплакать от горя, как вдруг ему попалась на глаза маленькая дверка в самом углу комнатушки. Проклиная себя за свою невнимательность, Саруман метнулся к ней и дернул за ручку; его надежды оправдались - она открылась. Забежав внутрь и упав пару раз, он почти без травм пробежал узкий коридор и выбежал, совершенно неожиданно для себя, на улицу. Это было кладбище; он находился как раз под балкончиком. Из самого дальнего склепа доносился глухой двойной плач.       Не успев отдышаться и оттереться от грязи, колдун побежал туда; опять же, споткнувшись и упав, он примчался на звук. Перед ним была лестница, спускавшаяся на четыре метра вниз; она была сделана из белого мрамора. Сама усыпальница была отделана изумрудами и гранитом пополам с рубином; в стенах комнаты было три отверстия, одно из которых собирались заполнить. В центре комнаты стоял гроб, окруженный венками. Около него на коленях рыдали Анастасия и Кладбищница. Подбежав к ним, Саруман рухнул на землю.       - Что случилось? Что с Йоршкой? - вопрошал он, обнимая обеих женщин дрожащими руками. Он чувствовал что-то ужасное.       - Она... Она умерла-а-а!.. - прокричала сквозь слезы Хранительница. Анастасия свернулась клубочком и тихо плакала, утирая лицо мантией мага. - Ее тело уже ока-а-азалось тут... Мы ничего не могли сделать... - Она зашлась в новом приступе.       - Давайте пойдем отсюда... - пробормотал маг. Дождавшись согласия, он выпроводил женщин на улицу, а сам спустился вниз и последний раз заглянул в гроб. Лицо погребенной было спокойным как никогда. Пожелав ей в последний раз удачи, колдун поднял крышку саркофага и аккуратно положил ее на основание; потом затолкнул его в нишу. Поклонившись ушедшей, он запечатал дверб и вылез на поверхность. На кладбище уже был накрыт поминальный стол: стояло вино, настойки, медовые напитки. Подняв бокалы за безвременно умершую, все разошлись: Хранительница осталась на кладбище, тихо утирая слезы, а Саруман с Анастасией прошли внутрь. Их тихий разговор ни разу ни коснулся темы поездки, как, впрочем, и все последующие. Им было о чем разговаривать друг с другом; сначала она рассказывала историю своей жизни, а он спрашивал; потом повторялось наоборот.       Шло время. Саруман понимал, что начинает любить бедную девушку из Лордрана, но не мог ничего поделать с этим. Он чаще стал ездить в Минас-Тирит под личиной крестьян для неузнавания; он хотел проводить время только с ней. Хранительница никогда не приходила к ним; она сидела на кладбище в отдалении и как будто боялась к ним приближаться. Да, им всем было грустно, но вместе они были сильны. Постепенно эта влюбленность переросла в полноценную любовь; это стало камнем преткновения между Саруманом и остальными магами. Из-за Анастасии первый прекратил все свои работы, и теперь Гэндальф - тот самый Гэндальф, который четыре года назад говорил о ненужности проекта! - теперь сам настаивал на том, что его необходимо продолжить. Но Белому было плевать; он готов был отказаться от магии, если бы ему предложили быть вечно с Анастасией. Конечно, она догадывалась о его чувствах, но в открытую они ничего не говорили. Именно поэтому Саруман Белый и ехал в город, держа в кармане кольцо, с тайным желанием - он хотел, чтобы Анастасия согласилась быть с ним.       *** *** ***       Но у судьбы свои причуды. Иногда она метает снег в сентябре, да такой, что он по пояс; иногда заставляет расти клюкву на болотах в таком темпе, что скоро ее становится там тьма... Но сейчас она превзошла саму себя: вокруг города бушевала Буря. Снег вместе с градом метало туда и сюда; маг еле пробирался сквозь пургу и буран. На язык ему пришло странное слово на языке Лотрика - иногда Анастасия давала ему словари - так вот, этим словом был "Иритилл" - "Жгучий лед", как перевела его Хозяйка. Именно Иритилл и характеризовал бурю. Она взрезала кожу и ткань; обжигала саму душу...       Ворота третий раз встретились ему открытыми. Лестницы были заметены, а домишек вообще не было видно; людей, впрочем, тоже. Ни одного человека на весь город. Пустота и страх - вот кто был хозяевами города. Наплевав на здоровье, Саруман побежал прямо по снегу наверх; скорее, к Зиргхофу, к Анастасии! Вот и поворот; вот и тоннель!.. Пусто. Никого. Даже следов нет - только снег. Над городом разнесся злобный крик человека, у которого забрали единственную любимую девушку.       - Не кричи... - тихо сказал голос. Маг обернулся - напротив него стояла Хранительница кладбища. - Помолчи, маг, послушай. Меня зовут Элизабет, и на самом деле - это Я хозяйка библиотеки. Анастасию забрал Ужас Глубин. Тебе ее никак не спасти, сожалею... Ее тело ты сможешь похоронить в случае победы над вором. Прости нас - и меня. Мое время вышло. Иди до главной двери Клад... - она вдруг резко упала на колени и издала тихий стон. Она умерла - как и две ее Сестры до нее.       Проклиная все на свете, Саруман подхватил хрупкое тело Элизабет и понес его в тепло. Зайдя в ее комнатушку и положив тело на кровать, маг дал волю чувствам. Он начал плакать - он лил слезы по Йоршке, дочери Сиаран и Гвиндолина; он лил слезы по бедной и недосягаемой Анастасии; он молил небеса вернуть Элизабет - столь далекой теперь... Он проклинал Гвина; он клял всеми словами самого Гвиндолина - но все тщетно. Наконец, он встал и подошел к двери с кладбища. Она была чуть выше него; обитая мифрилом, она блестела от снега и луны. Толкнув ее, маг открыл прозод в не виданный до этого зал.