***
Джотаро взгромоздился на банкетку и вздохнул, поглядывая на двух юношей, занимающихся растяжкой. Взглядом он часто останавливался на Нориаки, который с каждым днем задевал все большее в его душе. Первое впечатление по внешности давно стерлось, и он проникся им не только за яркие волосы и редкий цвет глаз. Те поцелуи запомнились ему больше. Хотелось продолжения. Робкого, неспешного, он понимает Нори, но чего он так боится? Джотаро хмуро выдохнул и тоже начал свою музыкальную разминку. До него долетали только шепотки парней. Голос Рохана перекрывал спокойную речь Какеина, и что-то от этого жалостливо сжималось. Голос Какеина хотелось слушать целыми часами. Он вздохнул и постарался вслушаться. − То есть ты хочешь прямо сегодня поставить меня на пуанты? − У меня нет выбора. Когда я ходил за нотами, спросил у преподавателя танца, возможно ли это. − И что он сказал? − Если твоя растяжка достаточна в том месте где надо и в ногах в целом, ты встанешь. В общем-то от массы твоего тела ничего не зависит, даже полные люди могут танцевать балет… Или хотя бы стоять на носках. Послышался скрип досок и отряхивание – Нориаки поднялся и похлопал себя по ткани тренировочного костюма. Джотаро повернулся и уставился на них. − Я должен хорошенько размять твои мышцы. Джотаро наблюдал за этим с лицом древнего человека, не иначе. Какие-то непонятные манипуляции Какеина над ногами Рохана, сидя на краю сцены, их не менее бурное обсуждение, которое для Джотаро постепенно слилось в некую кашу. Точно они разговаривали не на немецком, а на каком-то японском. После этого Какеин спрыгнул со сцены и достал из барсетки пару белых пуант. − Цезарь сказал, что через пару дней будут готовы те, в которых ты выступишь. − Вот это блядство, − не сдержался Кишибе, и Джотаро молчаливо изогнул бровь. В общем-то, на него никакого внимания не обращали. – Ты и Цезарь серьезно хотели, чтобы я исполнил па-де-де? − Дурак, − Нориаки стукнул его носком одной из пуант. – Я потом объясню, что такое па-де-де. Какеин поправил волосы и медленно запихнул ноги Рохана в эту странную и опасную, по мнению Джотаро, обувь. Последовала долгая процессия шнуровки до идеального состояния каждого бантика из поблескивающих атласных лент. − Как в этом ходить? – Рохан поднял голову, когда Какеин снова оказался на сцене и потянул его, подсунув руки под подмышки. − Пока просто, как в обычной обуви, − Джотаро с некоторым удивлением смотрел на то, как Какеин приподнял Рохана и поставил на согнутые ноги. Странно, он кажется таким слабым на первый взгляд. – Мой преподаватель сказал, чтобы я ни в коем случае не пытался поставить кого-то на носки. − Но ты решил наплевать на этот «совет?» − Ага. Да брось, ты справишься к концу недели. Просто походи сначала. − Я пока поиграю для вас? – Джотаро повернулся обратно к роялю и, дождавшись согласия, начал играть прелюдию и фугу ре-мажор первого тома ХТК. Быстрая и задорная мелодия заполнила сцену, и Джотаро понадеялся, что это не слишком для и так напряженного Рохана в руках Нориаки. Они наматывали круги по сцене, иногда обходя рояль, и Джотаро мог видеть всю гамму непонимания и смятения на лице темноволосого юноши. Постепенно Джотаро ушел в свои мысли. Приближалось Рождество, и он должен был порадовать Какеина чем-то не слишком вызывающим. Дорогие подарки здесь ни к чему, заключил он. Нориаки вырос в обеспеченной семье, но был не таким, как тот же самый Кишибе или Дио. Эти выползшие из грязи выскочки за простой подарок долго будут плеваться, не иначе. Странно относить Дио к категории тех, кому вообще нужны подарки от альф, но Джотаро слышал от него едва уловимую нотку в запахе, присущую только омегам. Джотаро забыл, знал ли раньше о том, что Дио – редкая в природе смесь омеги и альфы, гамма, но теперь сомнения в этом точно отпадали. Итак, подарок. Нориаки не такой, ему не нужна излишняя вычурность. Наоборот, он оценит что-то маленькое и символичное, что-то, что свяжет воспоминания с мюзик-холлом и самим Джотаро. Джотаро продолжал играть и продолжался ход его мыслей. Романтиком он не был, все эти сопливые милые штучки ему чужды. Опыт с противоположным полом сводился исключительно к плотским нуждам. Для своих девятнадцати лет Джотаро повезло побывать с парой случайных омег в Берлине, и это давало ему достаточный уровень знаний, чтобы принести партнеру удовольствие, но как доставить его без прикосновений к интимным частям тела, к нашептываниям и в конце концов… Кхм. Стоило прогуляться по магазинам, лавкам и рынку. Стоящий вариант обязательно где-то да лежит, вот только как Джотаро определит, что он верный? Вряд ли он светится, как звезда. И, безусловно, желание удивить Какеина и подарить ему что-то пересиливало все сомнения и смятения. − Джотаро, можешь подвинуться? Странная просьба из уст Какеина разрезала композицию Баха, и заставила Джотаро оторваться пальцами от клавиатуры. Подвинуться? Да, точно, странно. Он же не собрался играть с ним? Из интереса юноша подвинулся и обернулся. Какеин стоял напротив Рохана и держал его за локти, создавая крепкую опору. − Я же сломаю себе ноги, я уверен, дети учатся не так! − У нас нет времени делать «так!» Просто вставай на обе ноги, держись за меня и обопрись, чтобы весь вес шел не на твои конечности, а на меня. Я твой учитель и станок для танцев. Понял? − Уф, Нориаки, − Кишибе жалобно застонал и первый раз приподнялся. Джотаро следил за этим с не меньшим вниманием, чем пришедшие посмотреть Джоске и Окуясу. Лицо красивой омеги исказилось от боли через… Джотаро насчитал пятнадцать секунд. Щеки стали пунцовыми, а пальцы до выпирания суставов сжали нежную кожу Какеина. – Это ужасно больно! Он приземлился на пятки и совершил невообразимо долгий глоток воздуха, словно он вставал не на пуанты, а рожал ребенка. Мышцы его при этом, отрицать нельзя, красиво напрягались, но теперь он просто старался отдышаться. − Ничего, никто не будет просить тебя прыгать или выполнять долгие движения, нужно всего лишь пару раз привстать, пошагать. Ты справишься, − тараторил Какеин в попытке поддержать Рохана. − Сейчас еще три раза так сделаем, тебе станет легче. Все с замиранием следили за этими тремя разами. Беднягу Рохана было откровенно жаль, но Джотаро отмахивался от этого, мол, не его проблемы. − Зачем тебе половина банкетки? – спросил он, когда измученный Рохан в третий раз опустился из своей балетной стойки. − Сейчас мы пойдем к тебе, и я должен сесть, чтобы поймать Рохана. В общем, ты поймешь, − Нориаки добродушно усмехнулся через плечо, и пытка для Рохана вновь началась. Этот рыжий парень словно крутил колесо с различными методами убийства Кишибе. Возможно, многие в холле были бы этому рады, исходя из скверного характера танцора. Рохан выглядел уже уверенней, вся тренировка занимала пока что полчаса, но он двигался, подрагивая за идущим впереди Нориаки, но шел же. Шел, несмотря на влажные плечи и лоб, сияющий при свете ламп так же, как его белый костюм. В мюзик-холле сцена не была огромной, но актерам всегда хватало этого уютного пространства, как заметил Джотаро. И сейчас эти метры преодолевались с ним. Какеин заботливо и кратко его подбадривал, и, судя по его словам, темноволосый мальчик справлялся с заданием. Они медленно, терпеливо приближались к банкетке, и Джотаро сосредоточился на них. По залу разносились перестукивания пуант Рохана об паркет. Банкетка со скрипом дернулась от резкого падения на нее Какеина с протянутыми руками, в которые следом провалился сам Рохан. Джотаро прищурился, когда Кишибе обхватил шею Какеина в усталых объятиях и прислонился лбом к его щеке, тяжело дыша. − Яре яре дазе, банкетка не рассчитана на троих мужчин. Вся троица нервно усмехнулась.***
Когда репетиция пошла к концу в зале стали появляться и другие люди. Цезарь властной походкой спустился с этажа, покуривая свой мундштук и посматривая на других. Роберт Спидвагон за барной стойкой вежливо поздоровался и принялся активней натирать блестящие и без того стаканы, а мальчишки перестали носиться за Игги, который спасительно запрыгнул на руки своего хозяина Польнареффа. − Ай-яй, хватит шалить, негодники! – со своим французским акцентом попытался отругать их Жан-Пьер. И только когда Цезарь подошел к столику, за которым пил свой утренний кофе Джозеф, все увидели в свободной руке хозяина холла пару туфель. Цезарь отбросил свою дымящуюся «волшебную палочку» в пепельницу возле серпантина с ангелочком, оставшимся от украшения зала, и под всеобщими взглядами дал Джозефу подзатыльник. В зале все замерли, даже Какеин и Рохан на сцене, но как только Цезарь смерил их холодным взглядом, труппа отвернулась и занялась своими делами – подходящие члены команды ударялись в обсуждения будущей программы «Щелкунчика» или посмеивались над пуантами Рохана. − Ауч! – вскрикнул ДжоДжо и принял надутый недовольный вид. − Ты идиот? Это что?! – Цезарь сунул в лицо Джозефу его туфли. Те самые туфли для обычного почти каждодневного их вечернего выступления, но черт его дери, почему-то с отлетевшей набойкой! Джозеф нахмурился, сложил руки на груди и, честное слово, походил на провинившегося перед строгой матерью ребенка. − Я ненамеренно. − А в чем ты собираешься выступать сегодня вечером? В чем? Осталось три часа до открытия! − Ну… В них. − А босиком не хочешь? – Цезарь откровенно повысил голос. – Вот когда я предлагаю купить новые, что я слышу в ответ? «Цезарь, это не подарок, у меня же уже есть». Тебе нужно купить целый ящик туфель, чтобы мне такое говорить, ясно? Ладно, если бы это были просто туфли, но это же не просто набойка, не просто обувь, они нужны, чтобы каблук цокал! – Цезарь кинул ботинки в Джозефа, взял мундштук и пошел наверх, в свой кабинет, откуда спустился уже в пальто и пошел к выходу. − Цезарь, ну ты чего, − Джостар оказался рядом в один миг, и Цезарь испытал желание его уволить в миллионный раз. Он широкими шагами следовал за ним, критично осматривая свои же туфли. – Ну, сам взгляни, на один раз еще хватит, каблук я вчера подклеивал! Сейчас еще подклею и… Куда ты? − Это уже не туфли, − Цезарь выдернул один и помахал. – Это твоя школьная поделка! Цокать-то они от твоей самодеятельности не будут! Или ты вместо набойки в каблук всадишь гвоздь, вонзишь в пятку и будешь танцевать так, чтобы его шапочка ударялась об паркет? Я бы посмотрел, − Цезарь застегнул пуговицу пальто и устало выдохнул. – Я иду за новыми туфлями. Не имею понятия, что делать, обычно я заказываю их и жду неделю. Они вышли из зала и замерли в небольшом пролете, где располагалось окошко кассы и контора секретаря. Все в одном месте, просто и удобно. В этом квадратном помещении два на два витал холодный ветер с улицы, сквозняком заставляющий дрожать главные двери. Джозеф, в одной рубашке, выглядел самым несчастным танцором на свете и виновато смотрел на своего друга. Цезарь понимал, что в поступках Джозефа всегда можно найти его вину. И в том, что Цезарь не уследил за «сандалиями» этого огромного ребенка, виноват также он сам. Спросите, чем же, а он ответит, что если бы он не был для Джозефа так важен, то он бы не пытался сэкономить деньги Цезаря. Наверняка остатки гордости Джозефа противились тому, что нужно просто подойти к боссу и сказать, что танцевальная обувь вышла из пригодного состояния, и её нужно заменить. Цезарь не интересовался этим уже несколько месяцев и только недавно заметил, что Джозеф косит в своей обуви. Естественно, если спросить его, он найдет тысячу причин и отговорок. Убедит, что все в порядке, и снова выйдет на сцену. Цезарь бы не переживал так, если бы не реальный риск свернуть шею, − танцевальные движения Джостара выполняются на больших скоростях, он увлечен залом и песней, поэтому ногам должно быть комфортно. Учитывая любовь парня к импровизации, такой фактор как правильная обувь с набойками может стать решающим. Цезарю правда жаль, что из-за личных причин ДжоДжо пренебрегает своей безопасностью. − Подожди, не уходи, Цезарь. Давай я в этот раз как-нибудь справлюсь, а потом уже разберемся с туфлями. Все будет цокать, щелкать и подыгрывать мне, как и всегда, честно! Нет, он издевается. Снова пытается убедить Цезаря, что все это ерунда. Что он такой мастер и легко справится с поставленной задачей, лишь бы показать свои перья на сцене с надеждой на то, что Цезарь оценит это. Эту чертову жертвенность… Но Джостар умеет убеждать. − Обещаешь? – Цезарь сунул руки в карманы и отвел напряженный взгляд. − Обещаю, − мягкая улыбка тронула его губы, и он шагнул к нему, слегка прижимая Цезаря к стенке. Цеппели видел, что Доппи отошел, и в комнатке его нет. Они совершено одни, и Цезарь не стал пока что противиться. Все же близость друга слегка расслабляла. Джозеф чуть наклонил голову и коснулся носом кончика уха Цезаря, шепча: − На самом деле, они порвались еще месяц назад, honey. Цезарь только успел поверить, что все правда хорошо. Он успокоился и даже решил, что если Джозеф шагнет через черту, он не станет его сейчас отталкивать, но эти слова с болью врезались ему во внутрь по самое не хочу. Они напомнили ему о тех событиях, когда Джозеф упал со сцены, и после Цезарь уже подозревал, что причастны эти башмаки! Коленка Цезаря врезалась в промежность Джозефа, он завыл, как раненный зверь и согнулся. Доппио вовремя вернулся с перерыва, и Цезарь постучал по стеклу. − Эй, малыш, выпиши Джозефа из вечерней программы. − Уже готово, босс! – Цезарь довольно кивнул, проследив, как паренек вычеркивает Джозефа из списка. − Вычеркивай его всю неделю, пусть отдохнет. Но программу «Щелкунчик» не трогай. − Вас понял, босс! − Спасибо. Все это время Джозеф пытался пробраться к стеклянному окошку из-за плеча Цезаря, лишь бы посмотреть, не блефует ли Цеппели. Поняв, что это не игры, он снова застонал. − Цезарь, ну как так? За что?! Пожалуйста! − Все я сказал! Они пошли наверх, Цезарь по пути снимал пальто и даже не думал, что идущий впереди парень догадается захлопнуть перед ним дверь. Дверь в их общую, мягко говоря, квартиру! − Еще ни разу ничего не случилось, никто не пострадал! Может мне вообще не выступать, раз ты снимаешь меня с шоу из-за драных туфель! – разоряется за дверью Джозеф, а кровь Цезаря постепенно закипала. − Джозеф, я не хочу, чтобы ты пострадал, или из-за тебя страдало качество шоу! – Цезарь постучал пару раз. – Посидишь недельку, отдохнешь. Я ведь беспокоюсь. Неужели тебе сложно? Цезарь неожиданно вспомнил о ключах в своем кармане и поспешил открыть дверь. − Ты так рвешься на сцену, в чем дело, Джозеф? Цезарь быстро нашел его взглядом – ДжоДжо сидел на своей кровати и мрачно косился на него исподлобья. − Да. Мне сложно. Я целую неделю готовил новые движения, а теперь что? Неделю стоять в баре с Робби? – Джозеф отвернул голову, надувшись еще больше. – Выйди, я обижен. − Я знаю, что ты очень старался, репетировал даже вчера, когда репетиций не было, но… Я не могу тебя выпустить на сцену без хороших туфель, не могу хотя бы потому, что это мой мюзик-холл. Я не позволю моему лучшему танцору танцевать в изношенной обуви. Отдохни, выспись. − Я не устал. Я сплю более, чем прекрасно. И, между прочим, я… − Джозеф помедлил и смягчился после выдоха. Видимо, фраза Цезаря по лучшего танцора приятно обдала его душу теплом и сгладила обиду. – Твой лучший танцор не может прожить без возможности произвести на тебя впечатление. И снова он это делает. Цезарю щемит в душе от подобных его слов каждый раз. Он это ценит, чертовски ценит. Цеппели не удержался и подошел к кровати Джозефа, садясь и обнимая его по-братски, как и всегда. − Знаешь что, ДжоДжо? − Что? – его обняли в ответ крепкие руки Джостара, а подбородок парня нашел себе место на плече Цезаря. − Я видел вчера твою репетицию утром. Ты был великолепен. И не скажешь, что еще недавно твоя нога и рука как-то плохо двигались из-за травм. Мне этого вполне достаточно. Я уверен, что ты покажешь тот же результат и на сцене. Вот так мне понравилось. Джозеф поднял голову, с нескрываемым восторгом глядя в глаза Цезаря, его губы расплылись в стороны, как какие-то врата, и он просиял: − Правда? И видел мои новые движения, которые я придумал вместо тех, что тебе не понравились? − Да, молодец, очень хорошие движения. А давай… Если тебе так важно выпендриться передо мной, после сегодняшнего шоу, ты мне их покажешь? Здесь, отдельно. Без туфель. В них ты все более и более заметно косил. − Я не косил! Просто не знал, что ты смотришь, и не старался. После шоу все будет на высшем уровне, обещаю. − Отлично, − Цезаря устроила реакция Джозефа, он встал, погладив волосы Джостара, и пошел к выходу, оставляя пальто на стуле. – Выпьем сегодня в баре и посмотрим представление, ладно? Выходной за мой счет. − Ах, ты умеешь извиняться, малыш Цезарь! – Джозеф весело засмеялся и собирался развалиться с благодарностями на своей кровати, но Цезарь краем глаза заметил Джотаро, поднимающегося на третий этаж, прямо к ним. Этот неотразимый по внешности юноша остановился напротив Цезаря и виновато потупил свой высокий взгляд. Это выглядело крайне смешно, так как голову он старался опустить ниже, глядеть под другим углом, но из-за его почти двухметрового роста это так или иначе казалось по-нелепому высокомерно и надменно. Этого парня можно одновременно бояться, уважать и, безусловно, любить. Он нравился Цезарю своей непроницаемой прохладой, которой, по его мнению, обладал и он сам. Противоположности притягиваются, говорят в народе, но в этом случае Цезаря манил этот ледяной взгляд и поза Куджо. Она как бы намекала, что он отрекся от всего мира и какой-то чужой среди своих. Цезарь знал, что за черным пальто, которое Джотаро уже надел и застегнул по окончанию репетиции, тлело что-то теплое и красивое. Джотаро приобретал ауру влюбленного человека. Он любил иначе, не как Джозеф. Джозефа всегда слишком много. Джостар это чаша, которая плещется от эмоций, а при этом в нее постоянно льется другая вода, вот все и разливается. А Джотаро? Джотаро это чаша с крошечным отверстием, из которого выливается ровной струей ровно столько, сколько падает сверху. Довольно гармонично в нем сочетались юная вспыльчивость и матерая сдержанность. Человек из другого мира, подстать романам девятнадцатого века и их выделяющимся персонажам. Это не могло не заставлять Цезаря присматриваться к Джотаро, но он бы так и не смог перейти с ним черту дозволенного, хотя бы потому что личные принципы не позволяли ему строить глазки и крутить романы с… Сколько ему там? Восемнадцать? Девятнадцать? − Простите за беспокойство. − Есть вопросы по выступлению? Сегодня играешь ты, если не забыл. − Нет, я хотел до выступления сходить с Джозефом на… Рождественский базар. Джозеф тут же оживился и в мгновение ока стоял возле них в своем бушлате, весь готовый и потрясающий. Он весело утянул Джотаро в объятия, рукой сжимая его шею, а другой вонзаясь в его макушку, начиная уничтожать темные волосы Куджо костяшками пальцев: − Неужели мой милый братец решил провести со мной время, а-а? − Ты мне не брат. Мы кузены, – он буквально своим произношением воткнул точку после слов, чтобы показать, как его раздражает Джозеф, и от этой милой картины Цезарь улыбнулся. − Ты слышал? Он хочет сходить со мной на базар! – Джозеф рассмеялся пуще прежнего, не отпуская своего двоюродного брата. − Тогда посмотрите, остались ли там нормальные рождественские ели и… − Цезарь зашел в комнату и взял первый попавшийся блокнот, выдернув страничку и достав карандаш. Изящный почерк быстро покрыл листок, и его протянули, к возмущению Джозефа, Джотаро. – Заскочите в это место и отдайте мастеру записку. Если попросит деньги вперед, скажите, что Цезарь зайдет завтра и отдаст сумму. Джотаро, я рассчитываю на тебя. И Цезарь проводил их, решив переодеться к выступлению и пойти обсудить с Нориаки тренировку с Роханом. Сменив одежду на хороший костюм-тройку, Цезарь спустился вниз и тут же встретил того, кого и собирался найти. − Нори. − Да? – сиреневый взгляд тут же перевелся на Цезаря. Они стояли в сильно задымленном коридоре, и, ясное дело, Нориаки только вышел из гримерной, поправляя свой сценический костюм. – Мы сегодня слишком долго прозанимались, целых три часа, и немного помешали репетиции Микитаки. Простите. − Все в порядке, жалоб не поступало. Я хотел наоборот тебя похвалить, благодаря твоим стараниям у Рохана, кажется, получается. − У него есть потенциал, − Нориаки улыбнулся и расправил ткань. − Скоро это закончится, − Цезарь с намеком кивнул на блестки, мерцающие на нежно-малиновом и розовом фоне. Он знал, что Какеин не терпит сигаретный дым и даже сейчас в этом коридоре держится чуть дерганно на вид, явно хочет как можно быстрее уйти. Несмотря на это, Цезарь легко извлек из кармана свои обычные сигареты, легко закурил одну при помощи зажигалки и стал пускать дым. − Вы придумали что-то, не так ли? – Цезарь знал, что Нориаки умный мальчик и без труда разгадает его загадку. – Насколько «это»? − Одна птичка, − а именно Бруно. − Нашептала, что тебе нравится зеленый цвет, еще мне нравится твоя внутренняя искра. Тогда ты очень интересно себя проявил на премьере. И вообще… Мы с Дио заметили, как ты вырос. Наверное, ты думаешь, что ничего не делаешь. Не понимаешь? Ничего, со стороны заметней. Цезарь затянулся и с насмешкой выдохнул в потолок белую струйку дыма. − Спасибо, я понял. Я постараюсь сделать из Рохана за эту неделю то, чего вы так ждете к двадцать пятому. − И тебе спасибо, рад, что мы так слаженно работаем. Цезарь отшагнул и кивнул головой, удаляясь в свой кабинет. Джотаро и Джозеф вернулись перед самым выступлением – парень уже переоделся в свой сценический костюм для номера с Нориаки, а Джозеф окольными путями скрыл прикупленный подарок. Цезарь душевно готов поклясться, что не будет пытаться узнать, что же это. К тому времени как Джозеф полностью сменил свой гардероб на все самое чудесное, что он мог выбрать без привычного мнения Цезаря, блондин уже занял место недалеко от барной стойки. ДжоДжо спустился по парадной лестнице под пристальный зеленый взгляд, однако Цезарь старался и виду не показывать, что пялится на него до момента, пока Джостар не опуститься на стул рядом с ним. Ослепительная улыбка сияла и пахла свежей мятой. Боже, подумал Цезарь, насколько же основательно этот мужчина готовился к простому совместному ужину. Даже поход в «Поларис» не сравнится с этим. − А вот и ты… Выглядишь неплохо. Что будешь? – Цезарь не сдержался и тоже улыбнулся ему. – Как сходили? Зачем ты понадобился Джотаро? − Йо, как много вопросов! – Джозеф рассмеялся. – Братику понадобилась моя помощь в делах амурных, ему нужно было выбрать подарок на Рождество его сладкому возлюбленному, но наш ДжоДжо номер два не настолько ловок в этом. − Ха-ха, а ты у нас за Ловеласа сойдешь, да? − Очень смешно, − лицо ДжоДжо исказилось в ехидный оскал с покачиванием головы. – Если я люблю тебя одного, но не могу добиться расположения, это не значит, что я ничего не понимаю в любви! − Да ладно, я не спорю. Когда я только вернулся из Италии у тебя были отношения с одним очень милым мальчиком, и вряд ли он был первым из твоих пассий, − Цезарь опустил губы на бокал ранее заказанного вина, томно посмотрев на ДжоДжо, а потом на сцену, где заиграла веселая музыка для танца трех омег. Естественно, этот взгляд полный намека и напоминания для Джозефа не остался незаметным. − Оставь прошлое в покое, − тихо сказал он, неожиданно прохладно, наливая себе вино в стоящий рядом второй бокал и возвращая бутылку в блестящее ведро. − Молчу. Значит, купил что-то для Нориаки? − Для него самого. Это милый и скромный подарок, как Джотаро и хотел. Я ему даже не помогал, случайно вышло. Сходил я не зря, можешь не сомневаться! А дальше Джозеф начал с пылкостью пересказывать список того, чего бы он хотел съесть на ужин «за счет» Цезаря. Чем длиннее становилась эта перечень, тем больше Цезарь понимал, с каким проглотом он живет, столько есть не мог ни один знакомый Цеппели итальянец. Видимо, то что у Джозефа редко были средства на нормальные обеды и ужины не отменяя поддержку формы, сказывалось именно в такие моменты. Цезарю стало его жаль, поэтому он не стал высказывать свое против. Он лишь изогнул бровь в немом вопросе, помахав рукой Юкако, их главной официантке. Та грациозно явилась, поправляя свои роскошные черные волосы и извлекла из карманчика записную книжку. Цезарь потрудился вспомнить все, о чем сказал Джозеф, а то, что забыл, Джозеф и сам вряд ли помнил. − Ты понял мое приглашение слишком буквально, − усмехнулся Цезарь, понимая, что наличные деньги с собой окупят только блюда из списка Джозефа. Цезарь не хотел сейчас пользоваться привилегиями хозяина ресторана и решил, что сегодня будет экономнее не растрачивать деньги таким путем. – Ты ведь поделишься со мной своим миллионом экзотических блюд? Ты уже слышал песню Шоуена Джейса* про Монреаль? − Конечно, поделюсь! Ты даже можешь поесть, что захочешь первым, а я доем после тебя, ха, − Джозеф глотнул вина и Цезаря словно стрела пронзила от его слов. Он напрягся и вздохнул, снова ударяясь в мысли о щедрости Джозефа и невероятном самопожертвовании. Иногда этот человек забывает о своей гордости, чтобы Цезарь, мать его, мог поесть. Словно это у него нет денег на стабильные сытные приемы пищи! Цезарю стало противно, нет… Ему стал противен он сам. − Да, я слышал его песню, а что? − Мне интересно, что ты думаешь. − Ох, что я думаю? Она мне очень понравилась, и, думаю, под нее было бы неплохо сделать какой-нибудь номер. Вопрос лишь в оригинале текста и нотах. − Да, почему бы и нет. Мне кажется она вызовет интерес у нашей скромной публики. У меня еще есть идеи насчет моих «девочек». Я уже пытался намекнуть о планах Нориаки. − Ух, ты! Какие идеи? – Джозеф поднял на него заинтересованный взгляд, отрываясь от аппетитного кусочка помидора в поданном ему салате. Цезарь усмехнулся. В меру хищно, зарождая интригу в Джозефе. Он прожевал, сглотнул и уставился. Точно его уши и глаза прицелились. Цезарь посмотрел на него в ответ так же загадочно, как и до этого, медленно беря в руку бокал. Пальцы вальяжно сжали тонкую ножку и Цезарь, точно отмахиваясь, произнес не без доли пафоса: − Бурлеск. Джозеф поперхнулся, в какой-то момент всё же успев схватить свежий огурец. − Серьезно?! Хочешь повысить рейтинг наших выступлений? Бурлеск? Настолько повысить? − Еще бы! Мы уже пару лет один и тот же кордебалет крутим, да фокусы! Да-а, представление Джотаро и Нориаки нашло своего зрителя, посмотри, сколько омег и девушек вокруг нас в зале, но это лишь красивая деталь! Нам нужен дикий восторг всей массы посетителей! − А если… Наши «девочки» не согласятся? − Деньги всем нужны, трем из четырех точно. − Кто же откажется? − Ты тупой? Джозеф, для всех, кроме Нориаки, холл является хлебом. Только я пока не решил, кого сделать заводилой в трио. − Мне кажется, они не оценят твой выбор, − Джозеф пожал плечами и слегка нахмурился, снова увлекаясь салатом. − Их проблемы. Нет незаменимых людей. Кроме тебя, Джотаро и Дио. Всегда можно найти новых, балерунов-неудачников, нищих омег с милым лицом и бывших проституток с перегаром. Лично я таких сотню знаю, − Цезарь достал сигареты и закурил одну в ожидании ужина. Джозефа, вероятно, тронули подобные слова в его адрес, он немного застенчиво взмахнул вилкой. − Поэтому видимо ты меня и выгоняешь чаще всех. Если кто-то тебе откажется, я с радостью готов помочь. − Ха. Встанешь на каблуки? – их окружило облако дыма. − Если будет необходимость, − он усмехнулся. − Хорошо. Смотри. Они танцуют, − Цезарь качнул головой на сцену прямо перед собой на расстоянии нескольких столов и еще метров пяти. Сигаретой он указал строго на Нориаки. – Выйди на сцену и сделай с ним что-нибудь. − С Нори? − Да, поиграй. − Посреди выступления? − Поспеши, − Цеппели втянул в себя побольше табака. Джозеф не заставил долго ждать, он допил вино одним махом, встал из-за столика и прошел через ряды зрителей к сцене. Цезарь мысленно отметил, что запрыгивает на сцену он куда более изящно, чем падает с нее с проводами и микрофоном. Джозеф оставался Джозефом и в такой момент, под ритм музыки он затанцевал. Это были обыкновенные шаги, но он делал их с всё тем же артистизмом, сокращая расстояние с рыжим танцором. Наконец, он дернул ручку в перчатке и вывел Какеина из толпы омег ближе к порогу сцены, закручивая его в танце под общие аплодисменты. Цезарь мотал на воображаемый ус еще и то, что Нориаки не растерялся и в нужной пропорции добавил шалости Джозефа импровизации. Он начал вышагивать вокруг ДжоДжо, рукой касаясь его широкой груди, усмехаясь алыми накрашенными губами, после чего вернулся в ряд омег, продолжая танец. ДжоДжо же и без всяких специальных туфлей отработал пару своих фирменных движений – проехался на коленях, покачал бедром, поправил пальцами вскинутые волосы, стремящиеся к бесконечности. Цезарь вздрогнул, поймав на себе взгляд этих огненных шальных глаз. Он вернулся и тяжело дыша, приземлился на стул. − Ну как? – в нем искрился восторг. Цезарь лишь довольно хлопает, смотря на сцену. − Посмотри, что творят.***
Нориаки, как только Джозеф покинул сцену, собрал волю в кулак и решительно шагнул вперед, тоже крутанувшись, от чего недлинная, но пышная розовая юбка закрутилась, подобно платью принцессы. Нори пронаблюдал, как блеснули блестки при свете софитов и пританцовывая в такт музыки, Нориаки пошел к Джотаро. Ему тяжело это далось и юноше казалось, что внутри все сделало три сальто и кувырка назад, внутренности превратились в кашу. То, что он хотел сделать – выходило за рамки сценической детали, как когда Нориаки выступал с Джотаро в дуэте! Момент настал и Нориаки, согнув одну ногу в колене и положив ее на банкетку с упором, наклонился к едва не сбившемуся от неожиданности пианисту. Взрывы прошлись по нервам, Нориаки выдохнул над его ухом, носом втягивая запах одеколона для выступлений. Так дерзко, так развязано! «Отец бы его не простил, если бы сидел в сию минуту в зале! О, боже!» Джотаро вздрогнул, Нориаки это чувствовал, когда язык танцора прикоснулся к мочке его уха, затем ее мягко коснулись яркие губы юноши. Нориаки не спешил, растягивая мнимое удовольствие, краснея под слоем пудры и прочего грима. Хотелось пропасть сквозь землю! Однако, он прекрасно видел, что публике это нравится. Цезарю это нравится, быть может, это сыграет какую-то роль в намеке о переменах? Нориаки ахнул и продолжил – наклонился ниже, кладя пальцы на кое-какие ноты. Джотаро явно ничего не понимая, просто пытался играть. − Что ты, блять, тв… Нориаки не ответил, грамотно соблюдая последовательность клавиш, затем элегантно развернулся, «перекатываясь» через спину Джотаро и оглушающее нажал на самую высокую клавишу «си», возвращаясь в ряд омег. Судорожный финал наступил прямо сейчас и Джотаро, доигрывая смотрел на него – на уходящего в танце Нориаки, внутри у которого образовался настоящий вулкан.***
− Я ожидал от тебя, звезда моя, большего, − Цезарь с усмешкой начал делить порцию первого блюда, которое принесли лишь после номера омег. Джотаро учтиво поклонился с папочкой под локоть и удалился. Цезарь ощущал в нем все буйство очередного смятения. Теперь на сцену спешили Абдул и Жан-Пьер. − Оу, − Джозеф нахмурился. – Неужели очередное самоуправство Нориаки тебе понравилось больше? − Да, в этом есть что-то особенное. Но не спеши огорчаться, Джозеф. Ты тоже великолепен! Цезарь протянул Джозефу водички с настойчивым взглядом – он все еще тяжело дышал после своего внезапного выступления и Цезарь решил, что алкоголя ему хватит. ДжоДжо всё равно надулся и выхватил воду, выпивая залпом так же, как и свой предыдущий бокал вина. Пара капель упала на его рубашку, тут же расплываясь во влажные пятна. − Mamma mia, ну ты и растяпа! – Цеппели взял шелковую салфетку и приложил к мокрому воротнику Джозефа. − Да высохнет. − Тц, ну какой же ты болван, − Цезарь покачал головой. − Ты так мило заботишься обо мне. Тебе же это нравится, правда? – это еще что? Джозефу вино в голову ударило? Он даже начал поглаживать ладонь Цезаря. И… Поигрывать бровями. Цезарь такой дерзости не выдержал и сунул тряпку ему в рот. Немая сцена. - Ладно, не смотри так жалобно, − Цезарь ловко выдернул ткань изо рта ДжоДжо. – Да, мне иногда правда нравится заботиться о тебе, как о ребенке, и именно поэтому я не хочу, чтобы ты сегодня напивался. − Ой, ой! – Джозеф упрямо махнул Спидвагону рукой и Цезарь устало потер переносицу. – Не бу-у-уду я тебя слушать! Хе-хе… Виски! Цезарь посмотрел на Роберта и тот тут же убрал виски, пожав ДжоДжо плечами. Жалобный вой Джозефа – веселый смех Цезаря. Цеппели это нравилось, действительно, просто по той причине, что такие милые и уютные вечера с Джозефом возвращали его в детство, заставляли вспомнить, насколько он ему важен. ДжоДжо, не скрывая, его настоящая звезда.***
Нориаки пытался отдышаться в это время в кулисах, а Джотаро подошел к нему сбоку, смеряя, казалось, строгим взглядом. − Ну, Какеин, что это было? – оглушающее прогремел голос Джотаро. − Понятия не имею! Он просто вышел на сцену перед нами… И, и… И, о, боже! – Нориаки покраснел еще больше, даже кончики его ушей выглядели пунцовыми. – Прости, я не хотел тебя снова целовать и мешать игре… Это такой разврат… На глазах у зала, так пошло! Целовать? Странно, Джотаро никак не мог назвать то, что Какеин сделал с его ухом, «целовать». Рука сама собой потянулась к мочке, мягко надавливая на остатки красной помады. − Яре. Яре. − Прости… − Нет-нет, всё в порядке, но это очень неожиданно! Даже слишком, − Джотаро покачал головой и выглянул в зал через незаметный просвет в шторе. – Я с ним поговорю. − Что? Зачем?... – Нориаки вздрогнул, вцепившись в рукав его пиджака. – Я думаю… Нет, я уверен, что это идея Цезаря и ничья еще. Он что-то задумал, может, это проверка? − Не знаю, что он там задумал, но идея делать это сейчас очень плоха… Я был на грани! – Джотаро пытался скрыть легкое смущение, возникшее и у него. Он посмотрел на пальцы Нориаки и выдохнул. − М-м, на грани? – его брови приподнялись. − На грани, − Джотаро сглотнул. По спине пробежался холодок от мысли, что он на грани оказался не тогда, а сейчас, сболтнув лишнее. Естественно, ему понравилось то, что делал Какеин на сцене и он очень хотел повторить это здесь и сейчас в приглушенных тенях кулис, когда еще пару минут на сцене будут одни ребята, а другие еще в гримерных. Хотелось… Обнять Какеина. – На грани провала, конечно. Я два раза повторил одну и туже страницу. Какеин, похоже, обмана Джотаро не раскусил и тихо посмеялся, не отпуская его предплечье. − Ты же вроде не умеешь играть на рояле? − Ох, это точно. Я посещал пару уроков в глубоком детстве, ну, идеализм отца подразумевал, что омега на выданье должна быть обязана играть на паре инструментов, закончить академию. Он быстро остыл к этому, поняв, что я не успеваю либо в одном месте, либо нигде. У меня хорошо получалось и какие-то азы я впитал, но мама говорила, что это от отца и длинные пальцы тоже, − Какеин демонстративно отцепил руки от Джотаро и показал. – Странно, я никогда не слышал, что мой отец играл в юности. Он кажется очень далеким от высокого искусства. Прости, я, должно быть, тебе помешал этим. − По-моему, это было уместно, − Куджо тихо усмехнулся. – Можно еще попробовать… Или взять на заметку. − Ох, не смей! Я ничего не смогу сыграть сам, даже не думай. − Научу, не волнуйся, − Джотаро кашлянул с каким-то намеком. − Отстань, ДжоДжо! – Какеин громко усмехнулся и проходя мимо, игриво дернул его за испачканное ухо вновь. – Мне нужно идти в зал. И не забудь проводить меня! Джотаро смотрел на него с внешнем шоком и внутренним восторгом. Губы тронула едва заметная, столь странная для него улыбка. А взгляд, устремленный на спускающегося к двери в коридоры Нориаки, мерно покачивая такими же, как и он весь, разыгравшимися бедрами, смягчился. Приятно, до одури приятно… И Джотаро вернулся на крик возмущения толпы, ведь для фокусников за роялем никто не играл…