Доблестью моей облекаюсь

Микаса искренне не понимает, почему люди, в особенности девушки, считают дождь романтическим явлением. Когда осень вступает в полную силу и начинается сезон осадков, территория вокруг замка разведотряда превращается в настоящее месиво из грязи, перегнившей травы и листьев. Дождь, как правило, моросит и днём, и ночью, брызжет в лицо, стоит выйти наружу, делает одежду противно-влажной, а оттого – тяжёлой, и, в целом, не имеет ничего общего с дождем, описанным в любовных книгах. Пейзаж становится унылым, тусклым и не то что не вдохновляющим, а, скорее, вселяющим депрессию и апатию. В такие дни даже командор Эрвин, известный своей энергичностью, не планирует вылазки, не разрабатывает стратегии и безликой тенью ходит по замку, маясь от скуки. Капрал Леви же, напротив, зол, как черт, и не упускает ни единой возможности испортить и без того безрадостное настроение остальным. В основном, его безмерное недовольство связано с тем, что кадеты приносят в замок слишком много грязи, прилипшей к сапогам, и данный факт заставляет его сатанеть всё больше и больше. Достается порядком и Ханджи, являющейся, пожалуй, единственным человеком в разведотряде, на которого не действует губительная сила дождя. Она деятельна и безумна, как и всегда, и это бесит капрала не меньше, чем заляпанный пол. - Помолчи, очкастая, - цедит он на очередную сверхвосторженную реплику женщины, смеряет её уничижающим взглядом, но, когда его пожелание оказывается успешно проигнорированным, уходит в свою комнату вместе с недопитой чашкой чая. Все тут же расслабляются, начиная болтать на различные темы, и атмосфера в столовой заметно теплеет. Через несколько дней завеса дождя наконец приподнимается, представляя взору грязно-серое небо и мутные лужи. Микаса рассматривает под ногами жухлые листья, ещё совсем недавно отливавшие золотом, и с обреченностью шмыгает носом: осень ничего не щадит. Невдалеке раздается хлюпанье сапог, которое вскоре сопровождается появлением Леви. Он брезгливо рассматривает развернувшийся пейзаж, и Микаса почти уверена, что он считает подобную картину своим личным адом. Его искривленные в отвращении губы это доказывают. - По лошадям! – командует Эрвин, и отряд, специально сформированный для поездки за провизией, отправляется в путь. Ехать Микасе скучно. Эрена оставили в замке для его же безопасности, Армина тоже, а посему сейчас единственным её обществом становятся несколько незнакомых кадетов, командор Смит и капрал. В город их небольшая церемония въезжает тихо и без приключений, загружает повозки едой, медикаментами и прочими вещами первой необходимости и готовится к отбыванию, однако Эрвин, задержавшийся у начальства, мешает этим планам. Сначала все терпеливо ждут его у городских ворот, но когда тучи на небе начинают сгущаться в непонятную массу, промозглый ветер – угрожающе завывать, а первые капли дождя с глухим стуком падать на землю, то Леви теряет остатки кротости и решает пойти на поиски командира. Он направляется в сторону мэрии и возвращается через полчаса, сообщая, что сегодня они остаются на ночевку в городе. Микасе эта идея совершенно не нравится. Она хмурится и прячет лицо в шарфе, вдыхая родной запах. Эрен. Как он там? Правильно ли оставлять его одного на столько времени? Ведь в непредвиденной ситуации ни её, ни капрала не будет рядом. Чувство тревоги тут же разливается по венам. Микаса в беспокойстве дергает поводья и обращается к Леви с просьбой поехать в замок одной, на что тот в довольно резкой форме отвечает: - Уже темнеет, и скоро польет дождь. Если ищешь приключений на свою задницу, Аккерман, то езжай. Но спасать тебя снова я не стану. Именно акцент на последнем предложении удерживает Микасу от дальнейшего спора. Она до сих пор чувствовала вину за случай, когда мужчина спас её от женской особи титана, пострадав при этом сам, а посему очень болезненно воспринимала любое напоминание о произошедшем. И, что скрывать, капрал довольно часто пользовался данной уловкой, в какой-то момент поняв, что таким образом может контролировать непокорный дух девушки. Поэтому Микаса безынициативно следует за Леви и остальными кадетами к ближайшей гостинице, проклиная дождь, ночь и собственную слабость. Ведь могла настоять, могла! Если бы не этот чёртов коротышка… - Аккерман, лицо попроще сделай, - «чёртов коротышка» сверлит её довольно-таки настырным взглядом, а затем резонно добавляет: - Не помрёт твой Эрен, если одну ночь ты не проследишь, чтобы он почистил зубы и помыл уши. Завтра с утра отправимся в путь и к обеду сможешь улицезреть его рожу в целости и сохранности. Меня-то там нет. Наверное, слова эти должны были служить утешением, но Микаса же, напротив, становится ещё угрюмее. По прибытии в гостиницу молча шествует в заказанную комнату, в которую её разместили ещё с двумя девушками, Хошей и Уной, и почти сразу же идет в кровать. Но ей не спится . Ремни от привода, которые она не сняла специально, больно впиваются в кожу, усилившийся дождь тарабанит по крыше и окнам, волнение за Эрена заполняет лёгкие и мешает дыханию, а в довершение ко всему соседки, перешептывающиеся и время от времени хихикающие, действуют Микасе на нервы. Она уже хочет встать и попросить их замолчать наконец, но прозвучавшее имя заставляет Аккерман затаиться, прислушиваясь к разговору. - Как тебе Эрен? Мне кажется, он довольно симпатичный, - голос, скорее всего, принадлежит Уне, хотя Микаса не слишком уверена. - Да, он ничего так. Вот только странный очень. Как его друг и сестра. Вся эта троица не от мира сего, - другой голос, голос Хоши, звучит пренебрежительно, и Аккерман это не по нраву. - Тише ты. Наша соседка и есть его сестра. Услышит ведь. - Она спит, не бойся. Кстати, как её зовут? Мирана? Мисака? - Микаса Аккерман вроде. Она та ещё штучка, насколько я слышала. - Она меня пугает. И, по-моему, капрал уделяет ей чересчур много внимания. - Ты так говоришь, потому что влюблена в него. - Да, но это не меняет дела! – Хоша возбужденно шевелится. - Он все время, что мы шли до гостиницы, пялился на неё, а потом и разговаривал даже. - Ну, она красивая. А мужчины все одинаковые… - Уна вздыхает так, будто этот факт оскорбляет её до глубины души. – И если уж возвращаться к теме о симпатичных парнях, то, по-моему… Больше слушать разросшиеся сплетни и предположения Аккерман не может. Она резко встает с постели, чем заставляет соседок мгновенно смолкнуть, и, одарив их пустым взглядом, выходит из комнаты. Спускается по лестнице, постепенно окунаясь в шум таверны, расположившейся на первом этаже, и прислушивается. Подвыпившие голоса мужчин и пошлый смех женщин неприятно режут слух, заставляют сердце девушки сжиматься в тоске по тишине замка, что, в свою очередь, усиливает беспокойство об Эрене и желание отправиться домой сиюминутно. Микаса в который раз за день мацает в руках шарф, надеясь, что это хоть немного поможет унять хандру, но в итоге всё происходит совсем наоборот. Эмоции окончательно выходят из-под контроля. Она должна увидеть брата сегодня же. И к чёрту приказ капрала. Она нарушает его требования не первый раз и готова получить любое наказание. Микаса шагает вглубь таверны, прямиком к выходу, полная стойкой решимости, однако, когда до цели остается всего пару метров, перед ней будто из ниоткуда возникает Леви. Точнее сказать, разъяренный Леви, хотя лицо его сохраняет привычную непроницаемость и на нём мало что можно прочесть. Но вот глаза… Глаза впиваются в Аккерман ледяными щипцами, препарируют её, крошат всю браваду, оказавшуюся напускной. Девушка понимает, что поймана с поличными, а посему стоит, словно мраморное изваяние, и смотрит прямо на капрала. Тот, встретив немое неповиновение, немного успокаивается (в конце концов, это же Аккерман), но колкий морозец из взгляда не убирает. Кривит губы и наконец устало вопрошает: - И куда ты собралась? Микаса встряхивает головой, тем самым возвращая былую уверенность, и без колебаний заявляет: - Я еду обратно в замок, сэр. Оставлять Эрена без присмотра очень глупо. Так я считаю. - Аккерман, ты дура? – Леви говорит это беззлобно, будто обращается к маленькому ребёнку. – Остаться в городе на ночь – не моя прихоть, а приказ Эрвина. Твоего командира, если не забыла. Поверь, я сам не в восторге от нахождения в этой вонючей дыре, но ехать в замок сейчас – самоубийство. И словно в подтверждение его слов дождь хлынул с новой силой, превращаясь в настоящий ливень. Микаса вздрагивает от неожиданности. На секунду в её взгляде мелькает сомнение, но она скрывает его за маской непоколебимости. Молчит. Капрал мрачнеет. - Вот же упрямое отродье, - бормочет. Затем добавляет уже громче. – Не заставляй меня прибегать к силе, Аккерман. Вряд ли ты жаждешь оказаться прикованной ко мне цепями на эту ночь. Стена непробиваемости наконец дает трещину. Микаса оторопело приоткрывает рот, хлопает глазами, не зная, что ответить, а Леви лишь победно хмыкает. Неспешно направляется к ближайшему столу, не преминув бросить через плечо: - Пойдем. Раз уж спать не хочешь, будешь сидеть со мной. Микаса искренне не понимает, почему её ноги сами следуют за капралом. Она осторожно опускается напротив мужчины и зорко, словно дикий зверек, следит за каждым его телодвижением. Напряжение неприятно тянет в районе спины и шеи, но девушка не может позволить себе расслабиться. Неординарность ситуации делает своё дело, и Микаса не может не задаваться вопросом: зачем капралу вообще понадобилась её компания? - Вечер добрый, капрал Леви, - хозяйка таверны, розовощекая живая женщина средних лет, заговаривает с ними со всей доброжелательностью, на которую только способна. – Давненько вас у нас не было. Небось совсем за стенами все худо? - Так же, как и всегда, - лаконично отвечает капрал, всем своим видом показывая, что развивать беседу не намерен. – Принеси мне чёрного чаю. - Конечно, - хозяйка с готовностью кивает и обращает взор на притихшую Микасу. – А тебе что, девонька? Аккерман рвано улыбается и собирается уж вежливо сообщить, что не намерена ничего заказывать, но неожиданно Леви её опережает: - Тоже принеси ей чай. - Но я не… - Мы целый день провели на холоде, - безапелляционно заявляет мужчина, игнорируя слабые попытки возражений со стороны подчиненной. – И твоя красная тряпка вряд ли спасет тебя от простуды. Так что помалкивай. Девушка чувствует, как злость мгновенно заполняет сосуды, скользит под кожей и собирается жгучим пучком у солнечного сплетения. Микаса впивается пальцами в столешницу и вызывающе узит глаза. - Попрошу не решать за меня, в чем я нуждаюсь, а в чем нет, сэр. Леви даже бровью не ведет. Смотрит на неё в упор и не менее вызывающим взглядом и вдруг выдает: - Так противно, когда о тебе заботятся, Аккерман? Спор принимает слишком внезапный поворот. Микаса на секунду захлебывается воздухом и замирает в немой растерянности, задетая едким вопросом. В голову как назло не лезет ни одного достойного ответа, поэтому девушка лишь фыркает и складывает руки на груди. С преувеличенным интересом разглядывает крошки на столе, неровные разводы и царапины и мысленно генерирует план побега. И заодно план мести ненавистному коротышке. Хозяйка гостиницы приносит чай через какие-то пару минут. Улыбается всё так же широко и добродушно, отдает одну кружку Леви, другую – Микасе и заботливо объясняет: - Это травяной чай, дорогая. Успокаивает сердце и душу. Думаю, сейчас тебе это необходимо. Аккерман не может не смягчиться. Доброта хозяйки напомнила ей о матери и о Карле, а к этим воспоминаниям она относилась с особенной трепетностью. - Спасибо, - девушка осторожно берет кружку, греет ладони о теплую поверхность и отпивает немного. Чувствует на языке приятные нотки пряности, вкус ромашки и мяты, сладость мёда и позволяет целебному жару распространиться по телу. Женщина, всё ещё стоящая у стола, наблюдает за ней с лаской, а затем вдруг неожиданно строго обращается к Леви: - Получше обращайтесь с вашей подругой, капрал. Вон какая она худенькая и бледная. Посмотришь – сердце кровью обливается. Хозяйка уходит, не дав возможности ни Леви, ни Микасе объяснить, что произошло недоразумение. Мужчина провожает женщину чуть удивленным взглядом и устало потирает переносицу. Ворчит: - Чёрт знает, что напридумывала себе. Неспешно глотает чай, держа кружку сверху, своим обычным способом, пока Аккерман пытается совладать со взбудораженным смущением. Действительно, чёрт знает, почему люди имеют привычку строить иллюзии, порой совсем абсурдные, у себя в голове. Ещё одна черта человеческой натуры, которая Микасе совсем не по душе. Девушка опускает глаза в чашку и молча пьет свой чай. Гадает, чем занимаются Эрен и Армин. Ужинают? Участвуют в очередном эксперименте Ханджи? Просто разговаривают или спят? Микасе хочется быть с ними в этот момент больше всего на свете, но вместо этого она вынуждена находиться в обществе человека, которого презирает и с которым не имеет ничего общего. Однако как назло они пересекаются всё чаще и чаще в последнее время, и Аккерман начинает думать, что подобный расклад – чья-то неудачная шутка свыше. Словно небесам доставляет удовольствие сталкивать её и Леви лбами, а затем наблюдать за их отчаянными попытками задеть друг друга как можно изощрённее. - А где командор Эрвин, сэр? Микасе действительно интересно, куда подевался командующий. В последний раз она видела его ещё днём, до того, как он направился к начальству, и до сих пор не появлялся. Значило ли это, что возникли какие-то проблемы? Леви должен быть в курсе, это неоспоримый факт, однако он только хмурится и односложно бросает: - Не здесь. Это всё, что тебе нужно знать. Аккерман давно привыкла к подобным ответам и ничего не выпытывает дальше, зная, что мужчина не скажет ничего более, кроме того, что уже сказал. Сосредотачивается на кружке с чаем и не предпринимает попыток завязать разговор. Капрал ведет себя так же, думает о чем-то, судя по залегшей тени на его лице, и хранит безмолвие. Проходит около получаса, прежде чем сонливость медленно, но верно начинает туманить сознание Микасы. Сначала она изо всех сил борется с подступившей вялостью, незаметно пощипывает кожу, но после сдается. Кладет голову на сложенные на столе руки и буквально на пару секунд закрывает глаза. Образы прошедшего дня постепенно мутнеют, теряют яркость, а тревоги и переживания растворяются в море успокаивающей темноты. Микаса наконец впадает в долгожданное забвенье. Просыпается она от того, что кто-то настойчиво и не слишком обходительно трясет её за плечо. Девушка, ещё не до конца придя в себя, бормочет что-то нечленораздельное и приоткрывает веки. Словно сквозь слой ваты слышит знакомый грубоватый голос и, сфокусировав внимание, понимает, что обращаются к ней. - Аккерман, подъём. Ехать пора. Хватит дрыхнуть. Голос принадлежит, конечно же, Леви, и осознание этого действует гораздо более бодряще, чем кофе и колодезная вода вместе взятые. Микаса мигом вскидывает голову, ошалело смотрит по сторонам и с испугом спрашивает у капрала, стоящего прямо над ней: - Сколько времени?! Капрал морщится, не ожидая, что подчиненная начнет задавать вопросы столь звонким тоном, но всё-таки произносит: - Пять утра. Иди собирай свои вещи и спускайся к конюшням. Пять утра?! У Микасы по спине холодок проходится. Как она смогла заснуть вчера так незаметно? Наверное, подействовал травяной чай… И всё же раньше за ней никогда не наблюдалось подобных выпадов. Сила воли была той чертой, которой особенно гордилась девушка, но теперь, проведя ночь прямо в таверне, она в этом засомневалась. Удивительно, что с ней ничего не случилось за это время, зная местный люд. И тут же непрошенные догадки каверзно закопошились в голове. Неужели капрал приглядывал за ней всю ночь?.. Размышлять над этим вопросом не хочется хотя бы потому, что Микаса знает, каков будет вывод. Она отбрасывает ненужные мысли и собирается выполнить поручение. Кутается сильнее в куртку, чувствуя стылый осенний воздух с улицы, но вдруг осознает, что вчера оставила свою в комнате. Замирает, так и вцепившись в ткань одежды, пока капрал лично не подтверждает правдивость её предположения. - Если ты не против, то верни мою куртку. На улице та ещё чертовщина творится. Микаса мгновенно снимает с себя требуемый предмет одежды и не глядя отдает его Леви. Совесть не позволяет ей сделать это молча, поэтому она с небольшой запинкой выговаривает: - Сп… спасибо, сэр. А сама не может совладать с непонятым ощущением в груди. Ей стыдно за то, что, заснув, она проявила слабоволие, неловко от того, что капрал, по всей видимости, не сомкнул глаз из-за этого всю ночь да ещё и курткой своей накрыл, но есть ещё что-то. Что-то, природу которого Микаса не в силах объяснить. Через двадцать минут отряд отправляется в путь. Погода действительно по всем параметрам соответствует словам Леви, однако Аккерман не чувствует ни зябкого ветра, ни моросящего дождя, лишь отстраненно смотрит перед собой. Предвосхищает встречу с Эреном, будто наяву слышит его голос и видит сверкающие живым огнем глаза, представляет радостную улыбку Армина, и сердце заполняет мягкая махровая теплота. Микаса случайно переводит взгляд на идеально ровную спину скачущего впереди всадника. Непонятное чувство снова селится в грудной клетке, вот только на этот раз оно похоже на настоящий жар. Ядреный, жесткий и ничего не щадящий. Микаса искренне не понимает, отчего так. Невольно вспоминает слова капрала, режущие слух даже без озвучки. Так противно, когда о тебе заботятся, Аккерман? Нет, ей не противно. Просто лед боится жара, это всем известно, так?