Доблестью моей облекаюсь

Микаса знает, что Ханджи по-настоящему безумна, если дело касается науки, экспериментов, титанов, а в особенности научных экспериментов с титанами. Но когда её очередную «гениальную» идею поддерживает и командор Эрвин, то вера Аккерман в адекватность начальства и вовсе значительно подрывается. Ведь даже не беря во внимание Зоэ и Смита, чего только стоит один коротышка с садистскими наклонностями и очевидными проблемами в психическом здоровье! Разумеется, столь кощунственные мысли девушка держит при себе. Она по-прежнему уважает как Ханджи, так и Эрвина, однако с капралом дела обстоят гораздо сложнее. Скрывать откровенное презрение за маской благоговения – та ещё дрянь, а морочиться с чувствами Микаса не привыкла. Однако загвоздка в том, что и Леви тоже. Наверное, именно поэтому они оба приходят в состояние крайнего недовольства, когда Зоэ предлагает измерить их «общую боевую производительность». Фраза звучит скверно, о чем не медлит сообщить учёной капрал, но затем в разговор вмешивается Смит и заявляет, что мысль не так уж и плоха. Всё же полезно знать, на что способны лучшие воины разведотряда, объединив усилия. Да и пригодится данная информация может в разработке последующих стратегий вылазок. Данные аргументы не мешают Леви со смаком выругаться, однако спорить с главнокомандующим – всё равно, что использовать привод без запасов газа. Так же бесполезно. Тренировочная зона оказывается приготовленной через несколько минут. Микаса плетется в место назначения без капли энтузиазма, по дороге затягивает ремни потуже, проверяет привод, и гадает, сколько времени займёт эксперимент, ведь от этого зависит, сколько времени она проведет в обществе Леви. Удивительно, но даже после всех тех моментов редкого перемирия между ними, например, у реки или же в таверне, их отношения едва ли потеплели. Раз за разом капрал принимает решения, противоречащие взглядам Микасы, а Микаса в ответ ведет себя все более и более вызывающе по отношению к капралу. Жан даже замечает когда-то, что она откровенно лезет на рожон, а Леви проявляет просто ангельское терпение. Скорее всего, так и было, но менять линию поведения Аккерман не планировала. Вот и сейчас она стоит на отдаленном от мужчины расстоянии, несмотря на то, что драться им придется вместе. Рядом маячит Армин, распинаясь по поводу наилучшей боевой тактики, Эрен в пару метрах болтает с Кристой, а Микаса чувствует, как нарастающее волнение подступает к горлу. Она вытирает мокрые ладони о штаны и делает глубокий вдох. Не может понять: это из-за того, что ей не хочется ударить лицом в грязь перед командованием, или из-за того, что не хочется ударить лицом в грязь именно перед Леви?.. Микаса косит взгляд в сторону капрала, чтобы убедиться, что мнение этого человека для неё – действительно пустяк, но когда натыкается на его сильные пальцы, изящно скользящие по лезвию, то очень не вовремя вспоминает необъяснимо-приятное ощущение, которое она испытала от его похвалы после одной из тренировок. Вывод напрашивается сам, и Микасе он совсем не по нраву. Ведь ей не всё равно. Не всё равно, что он скажет. Не всё равно, получит ли она его одобрение или же порицание. Такая простая истина. Такое болезненное осознание. И с каких пор маска перестала быть маской?.. Да и носила ли Микаса её вообще когда-нибудь? - Что ж, приступим, - Ханджи маниакально потирает руки, явно предвкушая зрелище, достойное её шальной натуры, и приказывает всем занять свои места. Эрвин в данной ситуации занимает позицию наблюдателя и лишь молча следит за ходом событий; остальные кадеты поступают по его же примеру. Аккерман подходит к Леви, делая каждый шаг с невероятным усилием, и наконец встает рядом. Сжимает рукоять привода, пытаясь вернуть былой самоконтроль, но близость капрала мало этому способствует. Микаса прикусывает губу так, что во рту появляется знакомый металлический привкус, и вздергивает подбородок, чтобы хотя бы со стороны выглядеть уверенно. Никто не догадается, что в этот самый момент она клянет саму себя. Голос Зоэ вырывает Микасу из плена беспокойства и в принципе действует довольно отрезвляюще, а посему девушка старается сосредоточиться на диктуемых женщиной условиях. - Значит так. Всё предельно просто. Я засеку время, на протяжение которого Леви и Микаса будут уничтожать титанов. Если сразу быть точнее – ровно пять минут. Советую нашим участникам выложиться по полной для точности эксперимента. И, да, Леви, не смотри на меня такими страшными глазами. Ты ведь знаешь, что я давно выработала иммунитет к твоим выходкам. - Зато я – нет, - капрал отвечает привычным ворчливым тоном и нетерпеливо перекладывает клинок из одной руки в другую. – Начинай уже, очкастая. Зоэ не спорит. Хватает песочные часы, сигнальный пистолет и начинает обратный отсчет: - Три… Микаса ощущает, как напрягается каждый мускул. Принимает боевую позицию и устремляет взгляд в даль тренировочного поля. - Два… Леви зеркально отображает её действия и в самый последний миг, перед тем, как с губ Ханджи срывается заветное «Один», тихо произносит: - Не подведи, Аккерман. Раздается хлопок сигнальной ракеты. Микаса и капрал одновременно взмывают ввысь, бросаясь прямиком в эпицентр предположительного расположения макетов титанов. Догадки оказываются верными, и вскоре первые шарнирные конечности с грохотом и треском падают на землю. Микаса старается изо всех сил. Размахивает лезвием безостановочно, делает аккуратные и точные надрезы, использует привод на всю мощь так, что от скорости ветер свистит в ушах, а в глазах рябит от неимоверно быстро сменяющихся картинок. Волосы хлещут по щекам, пот течет по спине и лбу, несмотря на осенний холод, лёгкие не успевают набирать воздух, который задерживается где-то в глотке, и всё же… И всё же ей не угнаться за Леви. Даже её зоркости не хватает, чтобы уследить за его молниеносными передвижениями. Он появляется слева, но в следующий миг рубит шею гиганта справа, а ещё через несколько секунд спускается максимально низко и режет воображаемые сухожилия на ногах уродливой куклы. Леви везде. И никакие крылья ему не нужны, чтобы летать по-настоящему. В висках Микасы стучит только кровь и последние слова капрала. Не подведи. Не подведи ведь лично его, не Ханджи, не Эрвина. Звучит как просьба, а Аккерман не из тех, кто жалует просьбы, она к приказам более привычна. Но именно эту просьбу выполнить почему-то очень хочется. Даже не так. Ей жизненно-необходимо выполнить её по одной простой причине: она уважает Леви. Давно уважает, оказывается. Как командира и как воина. Как человека – сама не знает ещё, не решила, но всё же факт остается фактом. Одно успокаивает: уважать – не любить. Уважать – не значит одобрять каждое решение и действие. Однако Микаса всё равно не понимает, что именно спровоцировало такие изменения. Они вызывают гомерический смех, но одновременно и пугают не хуже залитых кровью улиц Троста. Тем не менее, Аккерман уверена: покусись капрал на жизнь Эрена – она убьёт его без раздумий. Перережет горло, наплевав на появившееся неизвестно откуда почтение. Этот факт навсегда останется константой и изменить его в силах, быть может, лишь её, Микасы, смерть. А пока она кромсает поддельные тела исполинов, мчится над тренировочным полем так, что живот сводит, глухо рычит от усталости, но не останавливается ни на мгновение. Почти наравне с Леви. Почти плечом к плечу. Почти бок о бок. И в какой-то момент ей удается. Удается догнать его. И тогда ощущение непонятного восторга охватывает каждую клеточку её тела, дурманя сознание, вызывает всплеск адреналина, бурлящего и обжигающего, заставляет лезвия вспарывать плоть «титанов» с утроенной жесткостью. Сигнальная ракета с противным визгом устремляется в небо. Микаса заносит руку для последнего удара. Видит лишь шею бутафорского гиганта и ничего более. Ястребом несется к цели и наконец со всей силы рубит по заветной лунке. Раздается металлический звон встретившихся клинков. Сломанные, они вонзаются в соседние деревья, падают на землю. Смертоносный серебристый дождь. Ударной волной Микасу отшвыривает в высокий кустарник. Остатки воздуха покидают грудь, хоть ветки и смягчают падение, в ушах – диссонансный гул, а в руках – остатки оружия. Девушка смотрит на кроны лип и дубов, мирно шуршащих на фоне серого неба, и вдруг усмехается сама себе. Знает наверняка: капрал в такой же ситуации. Обессиленно перекатывается на живот, вымазываясь в грязи, отбрасывает обломки лезвий и упирается ладонями в землю, пытаясь подняться. Тщетно. Слишком устала. Ссадины и ушибы тоже не делают ситуацию лучше. Раздаются крики, знаменующие приближение людей. Микаса, словно безвольный мешок, позволяет подбежавшим Эрену и Жану поднять её на ноги. Она отмахивается от их взволнованных расспросов, говорит, что чувствует себя отлично, а сама непроизвольно ищет взглядом Леви. Просто так. Чтобы убедиться. С ним, разумеется, всё в порядке. Грязный и злой, он стоит в окружении Смита и Зоэ и терпеливо выслушивает возбужденную речь последней. На хмуром лице его мелькает тень удовлетворения, и тогда Микаса не выдерживает и подходит к начальству. В конце концов, она имеет право узнать результаты эксперимента, разве нет? - Микаса! – Ханджи подскакивает к ней навстречу слишком уж неожиданно. Глаза женщины ненормально поблескивают из-под стёкол очков, да и саму её будто лихорадит. Она бесцеремонно трясет Аккерман сначала за руки, потом за плечи и наконец выпаливает. – Сорок два* титана за пять минут! Слышишь?! Сорок два! И видят небеса, это далеко не ваш предел! Само собой, это всего лишь макеты, но… Наверное, Микасе стоит удивиться, чтобы доставить хоть моральное удовольствие майору, однако она слишком изнеможена, а посему любое проявление эмоций для неё сейчас – настоящая пытка. Девушка просто кивает и в открытую обращает взор на капрала, желая узнать его мнение. Тот стоит чуть поодаль, отряхивает одежду от комьев грязи, брезгливо при этом морщась, и полностью игнорирует вопрос в глазах подчиненной. Эрвин одобряюще хлопает Аккерман по плечу, произносит слова похвалы, на что получает рассеянное «спасибо, сэр», и увлекает её в замок вместе с окончательно свихнувшейся Ханджи и восхищенными солдатами. Микаса теряет Леви из виду до самого вечера. *** Столовая гудит от голосов развеселившихся кадетов. То ли это эксперимент Зоэ так повлиял на всеобщее настроение, то ли сытный (в первый раз за три недели) ужин, но одна вещь очевидна: тень смерти за столом не присутствует. Такие моменты всегда ободряют Микасу, дают силы на дальнейшую борьбу и призрачную надежду, что скоро, совсем скоро, так будет всегда, а посему она всеми силами старается вникнуть в общий разговор и впитать тепло простых человеческих отношений. И всё же… И всё же Аккерман не удерживается и раз за разом косит взгляд в сторону капрала. Он сидит в окружении Ханджи, до сих пор экзальтированно рассуждающую на тему недавнего эксперимента, и задумчивого, но явно довольного Эрвина, изредка кивающего на реплики майора. Леви же выглядит… обычным. Чуть раздраженным, угрюмым и полностью погруженным в себя. Бесспорно, результат их совместного с Микасой «боя» мало его заботит, но девушка с завидным упорством пытается найти хоть что-то, доказывающее обратное. Почему? Она сама не знает. Просто, наверное, данное событие должно что-то значить. А, может, и нет. В конце концов, титаны, уничтоженные сегодня, – только бутафория… Неожиданно Микаса понимает, что на неё устремлены десятки любопытных глаз. Она непонимающе хмурится, наклоняется к Эрену, чтобы спросить, в чем причина столь пристального внимания к её персоне, но её опережает Ханджи: - Совсем замечталась, девочка, - женщина по-доброму улыбается, близоруко при этом щурясь, и задает вопрос, который, видимо, прозвучал ранее: - Я спрашиваю, ты ведь в горах родилась? - Да, майор, - поспешно кивает Аккерман, отчего-то чувствуя себя неловко. – Достаточно далеко от Шиганшины… - Так и знала. Это всё объясняет. Твоя раса всегда славилась силой и выносливостью, - она ребячливо ставит локти на стол и с мечтательным видом тянет: - У тебя такой прекрасный генофонд, подумать только… почти как у Леви. Эти слова заставляют Микасу ещё больше смутиться, однако Зоэ не останавливает свои размышления на этом моменте. С пару секунд она о чем-то сосредоточенно думает, пялясь при этом куда-то на стену, а затем выдает фразу, заставляющую всех кадетов – от впечатлительного Жана до непробиваемой Имир – сконфуженно опустить глаза, а саму Аккерман покраснеть чуть ли не до кончиков волос. Даже Эрвин ошарашенно заходится в кашле, а вот капрал… капрал и бровью не ведет. - Бог мой, клянусь, соединись генофонды Микасы и Леви, то получился бы сильнейший представитель человечества в истории! У титанов бы и шанса не осталось! Разумеется, Микаса понимает, что это значит. И все понимают. А посему девушка жаждет лишь одного – провалиться сквозь землю. Её стальная выдержка и самоконтроль оказываются ничем, по сравнению с абсурдными идеями Зоэ Ханджи. И как этой женщине вообще в голову взбрела подобная мысль?! Чистое безумие! - Нет, я серьёзно, - майор начинает разглагольствовать уже взахлеб. – Боевые способности Леви экстраординарны, способности Микасы также незаурядны, и она, к тому же, красивой внешностью не обделена. С вероятностью до восьмидесяти процентов у их ребё… - Ну, хватит, - мягко, но настойчиво прерывает её Смит, заметив состояние Аккерман да и всех солдат в принципе. – Не будем об этом. В конце концов, ужин уже закончен. Он встает, подтверждая свои слова, и Ханджи чуть обиженно поднимается следом. Леви же, до этого слушавший речитатив женщины без каких-либо комментариев, делает неспешный глоток чая и вдруг безапелляционно заявляет: - Больше никаких экспериментов, очкастая. Тебя конкретно заносит от них. Также встает со своего места, делает шаг в сторону выхода, но в последний миг оборачивается и без каких-либо эмоций добавляет, обращаясь всё к той же Зоэ. - К тому же, чтобы уложить Аккерман ко мне в постель, тебе бы пришлось вколоть ей лошадиную дозу транквилизатора. И наконец – капрал в открытую смотрит на всё ещё пунцовую Микасу и с едкой издевкой вопрошает: - Так ведь, Аккерман? Микаса не успевает и звука выдавить: Леви еле заметно ухмыляется и уходит, не дождавшись ответа. Да и не нужен никому ответ этот. И так все ясно. Они, скорее, в клочья друг друга изрубят, чем переспят. Тождество, не требующее доказательств. - Жа-а-аль, - вздыхает Зоэ с чисто научным разочарованием. Ретируется из столовой вместе с главнокомандующим, оставляя после себя горьковатый привкус сумасшествия. Микаса беспомощно моргает и с шумом освобождает лёгкие от воздуха. Не дышала. Всё это время. Чувствует, как щеки наконец перестает жечь от стыда и как привычно леденящее самообладание растекается по венам. Увы, слишком поздно. - Странный разговор, - бормочет Армин, потирая макушку. – Странный… И пока кадеты, постепенно оживляясь, обсуждают произошедшее событие, Микаса отстраненно смотрит на свои руки и всё от навязчивой мысли отделаться не может. А так уж ли чисты их с Леви генофонды на самом деле?