Доблестью моей облекаюсь

- Вы не поверите! – Саша врывается в комнату настолько стремительно, что все невольно вздрагивают. – Скорее всего, на осенний фестиваль нас отпустят в город! Я случайно подслушала разговор командора и капрала, и они… - «Случайно подслушала», - Имир не может не вставить ехидное замечание. – Всё ясно, Блаус. - Не придирайся к словам! Суть вообще не в этом! Начинается очередная бестолковая перебранка тет-а-тет, которую тщетно пытается прекратить Криста, в то время как остальные девушки с налетом мечтательности обдумывают поступившую новость. В прошлом году их не отпустили на празднование из-за критичной ситуации на фронте, но теперь, когда обстановка относительно стабилизировалась, это стало возможным. В конце концов, осенний фестиваль значил многое. День, когда можно отпустить страх и забыться в песнях, танцах и журчании алкоголя. День, когда звуки обыденности заглушают эхо предсмертных песнопений. День, когда наконец можно почувствовать себя человеком, а не куском плоти, ещё одним звеном в пищевой цепочке, неизменно становящимся добычей хищников-титанов. Этот день стоил ожидания. Даже Микаса с радостью восприняла бы эту весть, если бы не терзающее её уже долгое время уныние. Осенняя меланхолия цепко ухватилась за сердце и не отпускала ни на миг. А ещё она не разговаривала с капралом почти два месяца с тех пор, как он устроил ограбление королевской повозки. Не то, чтобы она не знала, что именно так всё и выйдет, но всё же тайно хранила надежду на реабилитацию их отношений. Всё-таки на протяжение длительного периода они были почти что друзьями. Даже обидно: пропасть между ними выросла гораздо стремительнее, чем взаимная благосклонность и уважение в своё время. И все из-за одного лишь необдуманного прикосновения губ. Леви перестал делать ей выговоры, перестал язвить, перестал изводить Эрена. Перестал делать всё, что хоть как-то могло сподвигнуть её на контакт. Микаса в одночасье стала пустым местом, и это почему-то было настолько мучительно, что хотелось чуть ли не в драку ввязаться, только бы привлечь его внимание. Быть может, осенний фестиваль поможет ей хоть немного воспрянуть духом?.. По крайней мере, хуже, чем сейчас, уж точно не станет. Ей необходимо вытравить из себя эту идиотскую привязанность. Аккерман усмехается. После смерти Инги капрал сказал ей: «Не позволяй привязанностям контролировать себя». Эта фраза, да еще и целый монолог об обратной стороне дружбы материализуются в голове во всех подробностях. Забавно то, что после того злополучного разговора их отношения совершили новый виток, устремились в неправильное русло и в итоге привели к тому, чего Леви не желал и избегал всеми силами. Микасе до сих пор было любопытно, почему мужчина не противился их сближению. Он ведь не слепой и не дурак, понимает, что к чему. И раз он всегда руководствовался принципом «лучшая защита – это одиночество», то зачем позволял вести с ним личные беседы? Зачем делился сокровенным и получал сокровенное в ответ? Решил, что она достаточно сильна, чтобы не попасться в руки смерти? Из этого вытекал ещё один забавный факт: никто никогда не рассказывал Микасе, что делать, если теряешь друга не по вине рокового исхода. Да и она сама не задумывалась: в их реальности всё было довольно просто. Жизнь или смерть. Верность или предательство. Вот универсальное мерило человеческому естеству. Поэтому, оказавшись в таком щекотливом положении, Аккерман ощущала себя слепым щенком. Нет, ей определенно следует положить этому конец. (Быть может, ей удастся вернуть всё на свои места?..) Эрена и Армина более чем достаточно для круга близких людей. (И, тем не менее, они никогда не понимали друг друга в полной мере). Леви ей не нужен. *** В день фестиваля Смит действительно объявляет всеобщую увольнительную. В казармах тут же начинается кавардак: и женская, и мужская половины пытаются соорудить из скудного выбора одежды что-нибудь оригинальное и привести себя в более-менее приличный вид. Парни толпятся у зеркал, старательно выбривая любые следы растительности на лице, а девушки колдуют над прическами и украшениями. Микаса в который раз проводит гребнем по коротким волосам и коротко вздыхает: длина не позволяет завязать даже простую косу. Поправив воротник рубашки и разгладив складки юбки, девушка заканчивает на этом свои приготовления. Всё равно под вечер не останется ни единого трезвого человека, красоваться не перед кем. Не говоря уже о том, что Аккерман в принципе претила мысль такого поведения. Раздается призывной клич «Отправляемся!», и кадеты толпой устремляются к лошадям, по пути соревнуясь друг с другом в прыткости. Уже на улице Аккерман встречает Эрена и Армина, подходит к ним с ласковой полуулыбкой, однако негодующий взгляд брата заставляет её тотчас померкнуть. - Это какое-то безумие! О каком отдыхе может идти речь, когда в каждую минуту на нас могут напасть? – глупо было полагать, что парню придется по душе затея с посещением фестиваля. Он неодобрительно косится на Микасу и кривит губы. - В таком виде ты даже приводом не сможешь воспользоваться, - бросает, прежде чем направиться седлать свою кобылу. Девушка так и остается стоять на месте, не успев ни звука вымолвить в свою защиту. - Не слушай его. Ты же знаешь Эрена, - виновато оправдывается Арлерт, хлопая подругу по плечу. – Он не со зла. Конечно, она знает. Знает слишком хорошо, чтобы не воспринимать такие выпады всерьёз. Привыкла. Не обращает внимания на оскорбительное отношение и жестокие слова. И будет терпеть и дальше… Будет… Аккерман не замечает, как оказывается рядом с братом, оставляя сбитого с толку Армина позади. - Если так беспокоишься о титанах, оставайся в штабе с дежурными, - произносит звенящим от досады голосом и с удовлетворением наблюдает, как зрачки Йегера расширяются в удивлении. Она впервые дала ему отпор. - М-микаса, ты чего?.. – Эрен выглядит настолько ошарашенным, что весь запал мигом растворяется в нахлынувших сожалениях. Микаса тушуется и, промямлив некое подобие на «Извини», спешит присоединиться к остальным девушкам. Что на неё нашло? Отвратительно. Срывать злость на близких, пусть даже они сами поступают так же, не заслуживает никакого оправдания. Пусть Эрен и причиняет ей боль своими высказываниями, но это происходит лишь в меру его пылкого характера и порой глупости. Он всё ещё ребёнок. А вот себя Аккерман ребёнком считать не хотела. Не имеет права. Иначе они ничем не будут отличаться от всех братьев и сестёр, готовых глотки перегрызть друг другу за каждый неверный шаг. Взгляд сам находит человека с гладко выбритым затылком, твёрдой осанкой и противоположным мировоззрением. Она не станет такой, как Леви. Никогда. Даже несмотря на то, что в глубине души ей нравилось быть похожей на него. *** Шум в таверне разрастается с каждым новым стуком кружек. Алкоголь льется рекой, как и наличные, безрассудно спускаемые изголодавшимися до веселья солдатами, а местная музыкальная труппа всё воодушевленнее терзает дудки, скрипки да барабаны. Кто-то играет в карты, кто-то ожесточенно спорит, кто-то танцует, кто-то хмельно смеется, и все, абсолютно все, поглощают терпкое пиво и яблочное вино в необъятных количествах. «Весёлая флейта» явно видела столько посетителей впервые на своем веку. Раскрасневшееся, но довольное лицо хозяина, упитанного мужичка пятидесяти лет, служило тому подтверждением. На улице давно стемнело, и Микаса ощущала на коже промозглый ветер, когда кто-нибудь заходил в заведение. Внутри было душно, сумрачно, пахло потом, выпивкой и жареным мясом, однако атмосфера уюта и безопасности значительно преобладала. Именно поэтому Аккерман не спешила искать ночлег, предпочитая сидеть за одним столом с Эреном, Армином и другими ребятами и неспешно потягивать густой эль. Девушка непроизвольно поглядывает в сторону Имир и Кристы, удобно расположившихся в объятиях друг друга, затем в сторону Саши и Конни, мило и совсем не характерно для них воркующих в дальнем углу, и, наконец, обращает взор на троицу вечно вздорящих парней. Что они не поделили на этот раз – осталось для девушки загадкой, но из-за возбуждающего действия горячительного их интонации и ругательства принимали всё более изощрённый облик. Чёрт возьми, да сколько можно? Неужели нельзя воздержаться от препирательств хоть на один вечер? И когда Микаса уже готова была дернуть брата за рукав, чтобы попросить его прогуляться вместе с ней, над столом возвысился внушающий стан командора. - Сэр! – солдаты тут же вскакивают со своих мест, дабы поприветствовать начальника, но тот жестом останавливает всеобщий переполох. - Оставим формальности, отдыхайте, - успокаивающе проговаривает он, прежде чем спросить с улыбкой. – Кто здесь самый трезвый? У меня есть небольшая просьба. При этом Смит настолько многозначительно взглянул на Аккерман, что той не хватило наглости не предложить свою кандидатуру. - Я могу, сэр. По крайней мере, немного освежить голову не самое худшее решение. - В таком случае, не могла бы ты походить по соседним тавернам и поискать капрала? Мне нужно срочно с ним поговорить. Ба-а-а-амц! Девушка не помнит, сколько минут пролетело, пока она в немом ступоре пялилась на Эрвина. Первой мыслью, вспыхнувшей под черепной коробкой, становится пойти на попятную и отказаться, но затем клубок сомнений распутывает свои нити, не позволяя так просто выбрать путь отступления. Командор же, заметив её замешательство, спешит уладить всю странность ситуации. - Это не приказ. Если хочешь, можешь… - Всё в порядке, сэр. Я выполню вашу просьбу. Она не может постоянно бегать от Леви. И ему такой роскоши не видать. Он чувствует себя неловко в её присутствии? Что ж, она чувствует себя в разы паршивее. Но пока они служат в одном отряде и борются на одной стороне, придется пожертвовать собственным комфортом. Наверное, она всё-таки немного пьяна. Других объяснений подобной смелости Аккерман не придумала. *** Несмотря на позднее время, улицы города продолжали поражать многолюдностью. Микаса довольно быстро отыскивает таверну, в которой, по словам Смита, скорее всего расположился капрал. «Золотой гусь» с самой вывески производил впечатление дорогого заведения, уж точно ни в какое сравнение не идущее с «Весёлой флейтой». Девушка даже не сразу решается заглянуть туда, боясь, что её попросту прогонят. Два бугая-охранника у входа также не внушали доверия, придирчиво осматривая посетительницу. Собравшись с духом, Аккерман толкает массивную дверь и в одно мгновение оказывается будто бы в иной вселенной. Обитые тканью скамьи, чистый пол и столы, чучела животных в обрамлении зеленоватого света и всего несколько богато одетых посетителей – это место однозначно не предназначалось для широкого круга людей. Микасе почему-то становится не по себе, хотя назвать её пугливой было бы равнозначно, как если бы Эрена назвали примером смирения. Аура в таверне царила гнетущая. Как раз под стать Леви... - Эй, чего тебе? – резкий женский голос заставляет Аккерман вздрогнуть. Как чёрт из табакерки перед ней материализуется солидного вида хозяйка, облаченная в изумрудное платье и позвякивающая многочисленными украшениями. Несмотря на годы, она выглядела настолько ухоженно, что Микаса смущается своего собственного незатейливого вида. - Хм, а ты миленькая. Работу ищешь? – её тон стремительно сменяется на приторно-сладкий, стоило девушке повернуться к ней лицом. – Я Маргарет, кстати. - Ч-что? Нет! - выпаливает Аккерман чересчур эмоционально, начиная догадываться, в какое заведение её занесло. – Я ищу одного человека. Вы знаете капрала Леви?.. Не может быть, что он здесь. Она ошиблась. Надо уходить, надо… - А, так ты одна из его солдат, - женщина разочарованно кривит рот. – Он наверху. Позвать? Значит, он всё-таки здесь. Микаса никак не может сообразить, что именно её поразило: то, что капрал действительно посещает такие места, или то, что ей не всё равно. Не всё равно в такой степени, что в горле собирается горький ком, как если бы она залпом выпила одно из лечебных снадобий Ханджи. Пальцы сами впиваются в ткань юбки. - Боже мой, посмотри на себя, как побелела, - Маргарет не сдерживается от плутоватого смешка. – Что? Удивлена, что твой командир любит поразвлечься с девочками? Аккерман не слышит. Всего, чего она жаждет в данный момент, - убежать. Вылететь отсюда, как ошпаренная, вернуться к товарищам и проклинатьпроклинатьпроклинать гребаного Эрвина Смита. И Леви, само собой. И зачем она вообще согласилась?.. - Заткнись уже, отродье, - капрал вальяжно спускается по лестнице, держа в руках полупустую бутылку из-под рома. Микаса загипнотизировано наблюдает за его движениями, фиксирует взглядом растрепанные волосы и полурастегнутую рубашку, и чувствует, как жгучий стыд распространяется по коже предательской краснотой. Небеса, быстрее бы эта пытка закончилась… - Какого чёрта ты тут делаешь, Аккерман? – приложившись к бутылке, Леви водружает её на барную стойку и закуривает. Девушке же стоит титанических усилий отвести глаза от компрометирующего облика мужчины и вспомнить, зачем именно она сюда пожаловала. - Вас ищет командор Смит, сэр. Хочет срочно поговорить, - получилось хоть и лаконично, но слишком нервно. Капрал в обречении потирает веки и рвано выдыхает. - Скажи ему, что я занят. Все разговоры завтра. - Мне в любом случае придется доложить ему о вашем местоположении, сэр. Леви крепко выругивается и делает особенно глубокую тягу. Тушит окурок в любезно подставленной Маргарет пепельнице. - Приду через час, - наливает содержимое бутылки в стакан и вдруг добавляет: - И передай Эрвину, чтобы в следующий раз искал меня сам, или, по крайней мере, отправлял парней. Если бы Аккерман не была столь напряжена, то, наверное, сдерзила бы. Но поскольку её буквально потрясывало от окружающей обстановки, в коей Леви, напротив, вел себя как рыба в воде, ответом стало только гробовое молчание. - Свободна, - сей равнодушно сказанной репликой капрал намекнул, что пора бы подчиненной ретироваться. Что Микаса и делает с превеликим облегчением, ринувшись к выходу на всех скоростях. - Почему ты пользуешься услугами моих девочек, когда у тебя перед носом такая красавица разгуливает? – Маргарет, бесспорно, не отличалась тактичностью. – К тому же, она твоя подчиненная. Аккерман замирает, так и не дернув ручку двери. - За языком следи, - особой интуиции не требовалось, чтобы догадаться, что эта тема бесит Леви до чертиков. И, тем не менее, он нехотя продолжает. – От красивых девушек слишком много проблем. Микаса пулей выскакивает наружу. Она несется по улице так, будто сама смерть дышит ей в затылок. Зябкий ветер насквозь продувает лёгкую куртку, но от этого Аккерман лишь сильнее лихорадит. Она знает, что выглядит полубезумной, судя по тому, как шарахаются от неё прохожие, однако ей плевать. И когда до «Весёлой флейты» остается всего пара метров, девушка заворачивает в переулок и долго пытается унять грузную одышку. Она злится. Злится не так, как когда кто-нибудь вредит Эрену, и не так, когда сам Леви достает её бесконечными упреками. Не кипящая, задиристая злость, заставляющая бросаться в бой или же рьяно огрызаться. Сейчас она чувствует, словно каждый нерв, каждый сосуд её тела накачали леденящей субстанцией, и всё, на что она способна – лишь выдавливать односложные фразы. Словно… словно… Словно её предали. Недавнишние события слипаются в нечто уродливое и аномальное. Чёрт с ним, с этим пристрастием капрала к борделям. Она всегда знала, что он не святоша, хоть и не могла принять. Более того, она не имеет права упрекать его. Не в тех они отношениях. Не имеет права. Но ей неприятно. Не имеет права. Но ей обидно. От красивых девушек слишком много проблем? Неужели всё это время он считал её лишь занозой в заднице? Надоедливой мелюзгой, прилипшей к нему и раздражающей пустыми разговорами да наивными мечтами? Скажи такие слова Эрен, она бы не придала им значения. Но Леви слов на ветер не бросает. Скорее всего, она утрирует. Устраивает необоснованную драму. Капралу нравилось её общество, ведь так? Он первый поцеловал её, чёрт возьми! Загвоздка состояла в том, что Микасе не хотелось прислушиваться к доводам разума. От холодного здравомыслящего солдата осталась только оболочка. Как в тумане она заходит в таверну, сообщает Эрвину необходимую информацию. Направляется к друзьям, но на полпути передумывает, останавливая суетящуюся прислужницу. - Скажите, у вас есть что-нибудь покрепче пива? Как же по-детски, Микаса. *** Стрелки часов неумолимо близятся к полночи, когда грань между безобидно-игривой пьянкой и настоящим буйным кутежом наконец стирается. Некоторые солдаты успевают устроить потасовку, и теперь со страдальческим видом обрабатывают разбитые носы и кулаки. Эрен и Жан, как одни из участников баталии, сидят по разным углам таверны, испепеляя друг друга враждебными взглядами, и при этом изловчаются не отпускать тряпки от кровоточащих ноздрей. Конни и Саша давно пропали из поля зрения, и, видит Бог, Аккерман не желала знать, куда они запропастились, ровно как и любоваться целующейся перед ней парочкой в лице Кристы и Имир. Гадкое пойло, которым милостиво снабдила её прислужница, до тошноты обжигает горло, но останавливаться девушка не собирается, твёрдо решив пригубить бутылку до самого дна. Ей скучно, пакостно на душе, и она очень пьяна, и именно по этим причинам вкус алкоголя становится необходимой панацеей. (Естественно, такой вывод она внушила сама себе). Микаса запрокидывает голову и пялится в то приближающийся, то отдаляющийся потолок. Комната вокруг плывет волнами. Где-то на задворках сознания звучат мольбы остановиться, однако сюрреалистичное забвение кажется соблазнительнее. Совсем скоро она отключится. - Думаю, тебе достаточно, Аккерман. Леви забирает бутылку из её рук и делает небольшой глоток. Его лицо перекашивается в отвращении, и он брезгливо отставляет выпивку в сторону, пока девушка пытается определить, спит она или бодрствует. - Дерьмо, – цедит сквозь зубы. – И где твой ненаглядный братец шляется, когда его сестра в таком состоянии? Ответ не понадобился, так как в этот момент Йегер решает испробовать себя в качестве оратора и теперь увлеченно, но от этого не менее несвязно, вещает о своей ненависти к титанам и ещё что-то о важности победы. - Тупой недотитан, - бормочет мужчина и оглядывает таверну в поисках другой надежной личности. «Другой надежной личностью», в данный момент, являлся Армин, который безмятежно спал на соседней скамье, подложив под голову куртку, и совсем не заботился о происходящем. - Что за сброд, - судя по убийственной гримасе, которой удостоил капрал всех присутствующих, надеяться на ещё одну подобную попойку солдатам было бы, как минимум, глупо. Микаса же, убедившись, что Леви реален и действительно стоит перед ней во всей красе, наконец приобретает способность строить предложения и с несвойственной ей горячностью выдает: - Вы осуждаете нас? Вам не кажется, что мы заслужили небольшой отдых? – выдержав паузу, с пренебрежением заканчивает. – Сэр. Позже она точно поплатится за такое обращение. Но справедливость, как ни крути, за ней: почему ему можно, а им нет? Для некоторых рядовых это, возможно, последний шанс испробовать вкус нормальной юношеской жизни, что нельзя сказать о самом капрале. Он-то определенно участвовал и ещё будет участвовать в похожих «мероприятиях». И ходить по публичным домам тоже будет. Дурацкий коротышка. Мужчина бровью не ведет на сей выпад. - Всё верно, Аккерман, отдых вы заслужили. Только вот ваше свинское поведение не лучшим образом сказывается на репутации разведки, об этом не подумала? И так всегда. Какой аргумент она ни приводит, пусть даже самый разумный, - у Леви всегда находится аргумент, разумный втройне. - Вставай. Провожу тебя до постоялого двора. - Не стоит, - несмотря на то, что помощь была бы очень кстати, Аккерман всё ещё держала в памяти те самые слова. – Не хочу доставлять вам проблем, сэр. Иди к чёрту. Просто иди к чёрту. Оставь меня в покое. Слава всевышнему, мысли капрал читать не умеет. Наверное. - Я не буду повторять дважды, - а вот беситься ещё как умеет. Мертвенно спокойный тон, морозцем проходящийся по спине, выдает его с потрохами. – Мне осточертел этот хлев. Микаса откровенно игнорирует мужчину, предпочитая сосредоточиться на грязной поверхности деревянного стола, что было довольно легко из-за дурманящего действия алкоголя. - Как знаешь. Тащить тебя силком я не собираюсь. Леви стремительным шагом покидает таверну, и девушка позволяет себе шумно выдохнуть. Обхватывает голову руками, ставя локти на стол и ощущая, как в кожу впиваются мелкие крошки. Она рада, что он вот так ушел, или же это ей досадило? Хочется верить в первое, однако правдив вариант второй. Сама виновата. Упустила прекрасную возможность поговорить начистоту, спихнув затем всё на собственную невменяемость. Истратила остатки сил и фантазии на идиотские пререкания вместо того, чтобы задать по-настоящему важные вопросы. Ей нельзя было так напиваться. Нельзя было распускать язык. Пора заканчивать. Аккерман с трудом встает со скамьи и пытается добудиться до Арлерта. Но тот даже не шевелится, пребывая в абсолютной стадии отключки, и все усердные старания Микасы поднять друга на ноги разбиваются о беспощадную слабость в мышцах. Приехали. Сильнейшего борца человечества сразили не титаны, а обычное пойло. Девушка намеревается попросить подмоги у брата, однако тот самозабвенно празднует временное перемирие с Кирштайном, а посему просьбу сестры даже не слышит. Следует отдать должное Жану: тот сразу же отозвался, но его состояние не позволило ему пройти и метра. Таким образом, Аккерман оказывается предоставлена сама себе. За неимением других вариантов, она договаривается более-менее трезвыми солдатами, чтобы те присмотрели за горе-выпивохой, и наконец вырывается из удушливого плена таверны. В первые секунды свежий воздух заставляет её согнуться пополам, задыхаясь и еле сдерживая рвотные позывы. Вцепившись в первый попавшийся столб, Микаса постепенно приходит в себя и медленно выдвигается в сторону ближайшего гостевого дома. Хорошо, что ранее она приметила один. Но даже самый короткий путь казался сейчас непреодолимым испытанием. Ноги то и дело спотыкаются о неровную брусчатку, колени так и норовят подкоситься, и тело всё больше напитывается приятной, но такой обременяющей слабостью. Улица расплывается в причудливые формы, и девушка не перестает упрямо моргать, чтобы хоть немного сфокусировать зрение. Она с трудом удерживает себя от навязчивого желания сесть прямо на дороге и чуть не смеется от счастья, когда видит ласковое мерцание гостиничных фонарей. - Прошу прощения, но последнюю комнату только что заняли. Аккерман таращится на бесстрастное лицо хозяйки, будто не понимая значения её слов. - Н-неужели ни одной не осталось?.. Дьявол! - Девушка, я же вам сказала: комнат нет, - терпеливо повторяет владелица. – Сейчас в городе много гостей. Поищите другое место. Другое место? Где ей, чёрт возьми, искать другое место посреди ночи? Конечно, можно было бы податься в постоялый двор, где разведотряд оставил лошадей, но он находится слишком далеко. Она не дойдет. Испепеляемая выжидающим взглядом женщины, Микаса уже поворачивает к выходу, но знакомый флегматичный голос становится для неё спасением. - Я отдам ей свою комнату. - Господин! – хозяйка меньше всего ожидала такого поворота событий. Впрочем, как и сама Аккерман. - Сэр, в этом нет необходимости. Я… мне… я.... другую найду, - речевой аппарат как некстати решает дать сбой именно в этот миг. Леви морщится, явно утомленный пьяной болтовней подчиненной, и бесцеремонно хватает её за предплечье. - Хватит заниматься херней, Аккерман. Шуруй наверх. Быстро. Так как девушка окончательно перестает что-либо соображать, то молча следует приказу. Просто по привычке. Приказы ведь надо выполнять. В действительности же капрал буквально притаскивает её к нужной комнате, ибо лестничные ступеньки вдруг становятся для Микасы более сложной преградой, нежели пятнадцатиметровый титан. Но волнует её не собственное плачевное положение, а твёрдая рука Леви, удерживающая от падения. Они снова находятся в непозволительной близости, и чувство дежавю назойливо маячит на горизонте. Даже волны раздражения, исходящие от мужчины, и туман в голове не мешают Аккерман смутиться происходящего. - Ещё раз увижу подобное, год из конюшни вылазить не будешь. Угроза звучит недостаточно внушающе, чтобы девушка восприняла её всерьёз. Честно говоря, всё в этом мире кажется ей незначительным, по сравнению с нарастающим чувством неправильности в груди. Завораживающим, жарким и до безумия привлекательным. И всё же остающимся противоестественным. Иррациональным. И когда капрал в меру своей заботливости укладывает её в постель, что-то щелкает в недрах подсознания, заставляя пальцы сжаться на его плечах в отчаянной хватке. - Почему мы не можем быть друзьями? В полутьме его радужки блестят, а оттого не кажутся такими безжизненными, как обычно. Микасе даже удается уловить в них тень растерянности. - Чушь не мели, - Леви отзывается не сразу. – Поговорим утром. Он силится подняться, однако в планы девушки быстрое поражение не входит. Она не выдержит такого разговора в здравом уме. Струсит. - Потому что вы считаете меня проблемой? Её напористость, вероятно, выбивает мужчину из колеи. Правда, ненадолго. Прежний капрал возвращается в плотной броне безразличия через пару секунд. - Прямо сейчас – да. Ты проблема, Аккерман. Поэтому, будь добра, убери от меня свои ручонки и ложись спать. Всё шло не так. Как ей достучаться до него? Как дать понять, что его ответ ей необходим? В памяти услужливо всплывают воспоминания о последней августовской ночи. Он был искренен тогда. Быть может… быть может, именно это ему нужно? И всё это время не было никакой привязанности, лишь физическое влечение между мужчиной и женщиной, истолкованное неверно по её наивности? Надо проверить. Надо. Сейчас или никогда. Микаса рывком подается вперед, окончательно запутавшаяся в иллюзорно-хмельных рассуждениях. Она зажмуривает глаза, готовясь ощутить тепло второго поцелуя в её жизни, но не учитывает, что Леви может предусмотреть подобный исход. Он вовремя реагирует поворотом головы, и губы Аккерман успевают задеть лишь участок его шеи, там, где нитка пульса совершает своё беспрерывное биение. Сердце намертво врастает в грудную клетку от осознания того, что она натворила. - Отр-р-родье, – Леви шипит и импульсивно, слишком импульсивно для него, отстраняется от притихшей подчиненной. Встает с кровати. – Сегодня ты показала более, чем достаточно, Аккерман. Микаса пристыженно молчит, еле сдерживая заманчивые порывы разрыдаться. Не сейчас. Не перед ним. Капрал без замедления покидает комнату, источая зловещую ауру почти что могильного спокойствия, и, когда дверь захлопывается за его спиной, девушка закрывает лицо ладонями и позволяет дать себе слабину. Что же она наделала?.. - Иди к чёрту, - шепчет в упоении. - Иди к чёрту. Потому что ещё чуть-чуть, и её жизнь окажется в тисках чего-то ужасного.