несколько вариантов "слова на букву Л"

Важное предупреждение: эта часть посвящена не реальному королю Шломо бен-Давиду, а отражению его образа в сознании его сестры Тамар, которая последний раз его видела пятилетним пацаненком, незадолго до своего фактически изгнания в Хеттскую державу. Реальный же Шломо бен-Давид хорошо показан в романе Давида Малкина «Король Шломо».

1 Ты отправишь суда к отдаленной земле Офир, Ты построишь свой храм, на папирус положишь речь. Он открыт для тебя, весь огромный и жаркий мир, Ну а мне остается — лишь крепче сжимать свой меч. Ты саронский нарцисс, ты любовные врешь слова, И твоя Шуламит из твоих не сбегает рук, Ну а мне остается — сухая полынь-трава, Ну а мне остается — раз в сотый проверить лук. Ты не помнишь меча у ключицы своей, Шломо, Ты не чувствовал стали — вот тут, где трахея, да. Ты мужик, черт дери, так что просто — иди домой И расти Исраэля богатые города. 2 Твоя любовь, Шломо, слепа почти, Вернее — смотрит взглядом человека. Для нашего железнейшего века Она не подойдет — увы, прости. Моя любовь — звериная, ну да: Принюхается с волчьим напряженьем, Она ведь помнит страхи и сраженья, Сожженные Йоавом города… Моя любовь сама к тебе придет, Тебя — щенка — покормит и подлечит, Но и тогда клыков не уберет, Не станет безрассудно-человечьей. Йоав бен-Цруя — полководец двух гражданских войн (1. между Давидом бен-Ишаем и его первым тестем Шаулем бен-Кишем; 2. между тем же Давидом и его сыном Авшаломом). Оба раза был сторонником Давида, однако пережил своего патрона ненадолго: казнен его сыном и наследником Шломо. 3 Иногда я завидую просто тебе, Шломо: Ты отгрохал свой храм, ты отчаянно служишь богу И до южного моря построил свою дорогу, Хоть она не сумеет меня привести — домой. Ты ведешь корабли южным морем на дальний юг, До Офирской земли, что богата всегда рабами, И жестокий твой бог над другими взнесен богами, И Хирам тебе вечный и очень богатый друг. А чему я завидую? В общем-то — ничему: Не богатству и славе — скорее покою только. Ты не прячешься в пыльные тропы степного волка Да и правишь страной — не по нервам, а по уму. Я же так не умею, я просто всего боюсь: Дескать, битой собаке лишь плеть покажи — всего-то, Мне порою трудна бесконечно моя работа, И на дно увлекает кровящихся страхов груз. А твоя кровь алее огромных саронских роз, И твоя Шуламит влюблена в тебя — даже странно… Ты король Исраэля, но только один вопрос: Ты копье-то держал не из камня-обсидиана? Дешевые каменные (обсидиановые) наконечники были только у чисто охотничьих копий, а более дорогими металлическими наконечниками снабжались только боевые. То есть этот ее вопрос переводится с тогдашнего на современный так: «Ты порох-то хоть нюхал?». 4 Шломо успешно повзрослел, Его суда идут к Офиру, Он пьет данайское вино И вызов свой бросает миру, Спит с черноокой Шуламит И с королевой Шебы дальной, И с дочкой фараона спит, И с цорскою княжной печальной… А ты осталась — в детстве, там, Ты девочка — не дева даже, И пирвиным лесным волкам Ты сказку детскую расскажешь. Ты детски прячешься в свой быт, Ты с маленькими — вечно дома, А от недетства защитит Железный копис Авшалома. От секса, от любви мужской, От ласк, что лучше б — мимо, мимо… Волчонок даст тебе покой, Жуя твой палец иль штанину. Ты с ним — как будто в десять лет, А может даже — в семь, не боле, И с ним ты внюхаешься в след, И с ним пройдешь по краю поля К опушке леса и к реке (В обрыве — ласточкины норы). Да, у Эрота в кулаке Твои ночные разговоры И все любовные дела, Что будут — замужем ты все же, Но артемидина стрела Мудрей и метче — да, похоже. С волчонком маленьким вдвоем, С ребенком — пусть и из полона, Ты в детстве прячешься своем От вечных призраков Амнона. Шеба — на юге Аравийского полуострова, в районе нынешнего Западного Йемена. Артемида — в том числе богиня-девственница и покровительница девственниц. 5 Твои дети взрослеют, а ты остаешься в детстве, Потому что ты просто хочешь забыть Амнона. И от этого дела тебе никуда не деться, Никуда не сбежать из вот этого — да, полона. Твои дети уходят в Арцаву, уходят в Трою, Твои дети уходят работать за честь державы, И копыт топот гаснет за дальней вон той горою, А тебе от них — нужно детство, не нужно славы. Ты придешь к волку-Пирве, ты это ему расскажешь: Мол, твои-то волчата — навечно они с тобою. Пирва только закурит, тебе вон предложит даже, А копыт топот гаснет за дальней вон той горою. Арцава — древнее царство, существовавшее на западном и/или юго-западном побережье Малой Азии. Противник Хеттской державы и возможный сюзерен Трои в определенное время. Пирва — хеттский бог войны, родня нашего Перуна. Курить они вполне могли, но только марихуану. 6 Я б тебя отогрела — наверное, так, Шуламит, Если б встретилась ты мне холодною здешней зимою. Я б тебе предложила Хаттушаша простенький быт И тепло своих глаз цвета волн Полуночного моря. От романтики всякой я, знаешь, совсем далеко, Но пока ты со мною — с тобой ничего не случится. Ты пристроилась бы со щенками сосать молоко У души моей волчьей — у старой гешурской волчицы. Ты не будешь со мною по-взрослому, знаешь ли, спать — Ты клубочком свернешься под теплой овечьею шкурой. Ну а если бы все же тебе, Шуламит, выбирать Меж саронским нарциссом и старой волчицей Гешура? «Нарциссом саронским» называет себя возлюбленный из «Песни песней», которую традиция приписывает перу короля Шломо бен-Давида. Шуламит — имя возлюбленной из того же литературного произведения. «Полуночным» (т.е. «Северным») морем Тамар называет нынешнее Черное море — оно действительно омывало Хеттскую державу с севера. 7 Головную боль приносят мертвые Полуночноморские ветра. Фебова стрела острей эротовой У меня торчит из-под ребра. Фебова стрела, огни-пожарища, Вечная гражданская война. Шуламит, с тобою мы товарищи По ковшу кровавого вина. Шуламит, когда б тебя я встретила, Мы ушли бы в степь, где молочай, Где забыть возможно на мгновение — Все забыть возможно невзначай. Мы ушли б с тобою, моя милая, К логову под старою сосной, Где моя надежда бусокрылая Без конца играется со мной. Феб волчонком бусым бы прикинулся, Ткнулся б носом — да в ладонь твою. Ты бы поняла, что я — наверное — Лучше, чем Шломо, тебе спою. Только спела бы — про степь пожухлую, Про прикрытый снегом волчий след… А любовь да поцелуи жаркие? А сего в моей-то песне — нет. У Шломо полно вот этой радости, Только — для чего тебе она? Шуламит, с тобою мы товарищи По ковшу кровавого вина. 8 Кем ты была в Гражданскую, Шуламит? Видимо — маленькой девочкой, как-то так. Не для тебя он — Хаттушаша теплый быт, Не для тебя — с волком-Пирвой хеттейский стяг. Да, понимаю, ты помнишь вот ту войну, Ты потеряла — возможно — на ней отца, Но — бог амнонов держит тебя в плену, Учит идти путем его — без конца. Учит любви — ненужной, как пресный быт, Учит постель и кухню блюсти всегда. Кем ты была в Гражданскую, Шуламит? Кем-то была, но мною вот — никогда. Под «Гражданской» Тамар имеет в виду конфликт между Давидом бен-Ишаем и его сыном Авшаломом. Это действительно была гражданская война, вторая из двух на совести Давида. 9 Знаешь, ты молод, мой брат Шломо, Ты не видал Гражданской. Что ты играешь передо мной Спесью своею панской? Ты отправляешь свои суда К дальней стране — Офиру, Строишь там крепости-города, Чтоб показать их миру. Золото, дерево и рабов Мчат корабли по морю, Ты ж — не покинешь своих дворцов, С поваром разве споря. Хочешь прославить имя свое, Ищешь заморской славы? Обсидиановое копье — Символ твоей державы. Обсидиановые (каменные) наконечники в то время еще использовались, но только для чисто охотничьих копий. Металл был дорог, его использовали только для боевого оружия, а на охотничьем банально экономили. Информация взята из романа Давида Малкина «Король Шауль» (первое издание). 10 Твоя Гражданская, Шуламит, Была не моей Гражданской. Что видишь в детстве? Семью да быт, Да детские игры-танцы. Не видишь в детстве, куда идут Йоавовы эскадроны. Не видишь в детстве, как правду гнут Да совесть берут полоном. Война — для взрослых. Для взрослых — меч, Копье, стремена да кони, Для взрослых — врет полководца речь, Чтоб копис вложить в ладони. Не детям — взрослым идти на бой И взрослым — лечь под мечами, Но — есть нам о чем поболтать с тобой, Есть — общие нам печали. 11 Твой Хаттушаш и всю державу Держит ночь у себя в плену. Ты не хочешь болтать с богами, Но — смолишь за одной одну. Хочешь быть ты хоть где-то — дома, Но — чтоб видно любым богам — По-над бровью кастет Амнона Пропечатал навеки шрам. И не только над бровью, знаешь — И по сердцу прошлась война. Ты слабее, чем дочь Талмая, Чем гешурская та княжна, Ты слабее, чем мать — твоя же, Хоть война не играла ей, И любой тебе это скажет… Ты слабее, но — жестче, злей. И сравненье тебе не внове, И в тебе во все времена Меньше волчьей гешурской крови, А давидова кровь — страшна. Курить она могла марихуану — в обрядовых целях, чтобы войти в контакт с богами. Мать Авшалома и Тамар как раз и была дочерью гешурского князя Талмая.