Ханан

На точеном белоснежном запястье застучали меж собой золотые кольца браслетов, перекатываясь по ручке к вытатуированной буковке «А» возле изгиба локтя. Зашуршала дорогая, тяжелая ткань, волнами спадая с нежных плечиков, усыпанных россыпью веснушек. Огненные кудри нежно спали вниз, прикрывая стыдливую наготу тела рабыни. Раяна пристально рассматривала себя в зеркале, пока младшие рабыни, словно пчелки возле пасеки, суетливо вертелись возле нее, прихорашивая перед ужином. — Прикажете надеть сережки с ониксом или?.. – начала одна из них, держа в своих ручках шкатулку со всевозможными украшениями. — Изумруды, – резко отчеканила Раяна, смерив рабыню суровым взглядом своих темно-зеленых глаз. Девушка тут же подала требуемое и отошла в сторону, к небольшой группке молодых женщин, увлеченно что-то обсуждающих. — Поговаривают, что новый фаворит молодого калифа отослан из дворца за очередной проступок… — Я слышала, что он вел себя непозволительно с первого дня, неудивительно, что господин Анвар потерял терпение… — Глупый… Ни для кого не секрет, насколько щедр и ласков будущий наследник к своим любовникам. О таком хозяине можно только мечтать… — О чем это вы там говорите? – повернулась к ним Раяна. – Неужели то, что я услышала, правда? Все та же девушка, прислуживавшая рабыне, утвердительно кивнула, продолжая: — О да, ходят слухи, что тот наложник окончательно потерял его расположение, и теперь господин озабочен поисками нового фаворита, – девушка внезапно понизила голос до шепота. – Говорят, калиф Икраам очень надеется, что это будет женщина, которая сможет родить на свет следующего наследника Гелиси… — Принесите мне мое белое платье! – тут же приказала Раяна, втайне надеясь, что выбор Анвара, как и до того, как при дворе появился этот мальчишка, падет на нее. Две девушки тут же вышли и уже спустя минуту принесли невесомые одежды из струящегося белого шифона, что так прекрасно смотрелся на точеной фигурке Раяны. Тонкую талию перехватил искусно расшитый кушак такого же снежно-белого цвета, а сама одежда более подчеркнула все прелести тела рабыни, чем скрыла их. Когда рыжие волосы были заплетены в пышную косу, в которой поблескивала лента, украшенная драгоценностями, а глаза искусно подведены сурьмой, Раяна набросила на голову тонкий платок, рассудив, что стоит выглядеть целомудренней в глазах обоих правителей, от этого зависело ее положение и влияние на других рабынь во дворце. Которое, к слову, стало падать с появлением этого непокорного парня. С наступлением вечера суета в женском гареме прекратилась. Девушки расселись по пуфикам, разглаживая складки на своих одеяниях, некоторые с надеждой смотрели на вход, готовые в любой момент подняться с места, чтобы похвастаться перед калифом своими прелестями. Раяна прикрыла лицо полупрозрачной вуалью, и никто бы в жизни не подумал, что это она, если бы не ее темно-зеленые глаза и рыжеватые ресницы. — Калиф идет! – прошел шумок по широкой зале, и наложницы тут же поклонились: на пороге появился Анвар. Мужчина придирчиво рассматривал каждую из тех, на кого ему советовали обратить внимание. Взгляд его остановился на зеленых глазах, отчего-то сразу напомнивших о непокорном Хаифа. Эту женщину он узнал бы из тысячи, в свое время они были более, чем близки, так почему бы не забыться в ее объятьях и сейчас? — Раяна, подойди, — наконец сказал он, разрывая тишину. Девушка неторопливо подошла к калифу, слегка поклонилась и, улыбнувшись своими красивыми глазами, произнесла: — Благодарю Вас, мой господин. Каша в миске казалась совсем несъедобной, но это было лучше, чем ничего, поэтому Хаифа, как ни тяжело давалось ему проглотить содержимое каждой ложки, всё равно ел пресную жижу, чтобы хоть как-то заглушить чувство голода. Вопреки словам калифа, Анвару явно не захотелось портить его тело отметиной, тем более, что одна уже была, хотя наследник трона Гелиси вряд ли знал об этом. Хаифа сослали на рудники, под границу Ирхмаана, так что юноша повстречал разных людей, в том числе и выходцев со своей родины. Здесь все пребывали по разным причинам – для кого-то это была возможность заработать хорошие деньги для содержания семьи, кто-то пытался забыться в постоянной, беспощадной работе, убегая от трудностей или пережитого горя, а были и такие, как Хаифа — те, кого наказывали хозяева. Вина некоторых, видимо, была настолько велика, что господа не питали снисхождения даже к девушкам, и они также могли оказаться здесь. А уж юношей Хаифа повстречал уйму, хотя иногда были и такие, что от женщин не отличишь. Причем не только внешне, но и по поведению. Таким было очень тяжело освоиться в подобном месте. Работа на рудниках была не просто тяжелой – она отнимала все силы, что, вкупе со скудной едой и небольшим количеством воды, делало жизнь в таких условиях просто мучением. Вот уже три дня Хаифа не видел солнца, просыпаясь от грохота цепи по решеткам камеры, в которые расселяли таких, как он, провинившихся перед своими господами. Спина болела от сна в холодном сыром помещении, и лишь благодаря природной выносливости юноше удалось не заболеть. — Поди сюда, красавчик, — обратились к нему, но он сделал вид, что не слышит. Уж слишком яркой перед глазами стояла вчера увиденная картина – ради хоть какой-то пощады белокурый парнишка лег под одного из стражей. Хаифа их увидел случайно. В очередной раз перепутал камеры. И только боги знают, как ему удалось остаться незамеченным и не понести наказание за вольное разгуливание по руднику. – Я же вижу, что ты не спишь, — раздался голос уже ближе. – Ну же, хороший мой, ну что ты ломаешься, — тяжелая мужская рука взяла его за плечо в попытке развернуть. Хаифа с силой дернулся, почувствовав сквозь грубую ткань рубахи прикосновение горячей мозолистой ладони, больно сжавшей его плечо. Не хватало еще, чтобы его лапали какие-то бандиты, в чем по отношению к этому мужику сомневаться не приходилось. Но, к счастью, ответить юноше не дал второй стражник, появившийся словно из ниоткуда: — Эй, Борип! — позвал он своего напарника. — Ты любовничков господ не трожь! — пригрозил он. — Забыл что ли, как Сулима за ту маленькую шлюшку отделали? Борип грязно выругался, отчего Хаифа скривился. Он не раз на рынке слышал говор простаков, с которыми торговал отец, но все-таки слушать ругань было неприятно, особенно после недолгого пребывания во дворце калифа. — Раз так! — грозно продолжил стражник. — То вставай, конфетка! Нечего отлеживаться, — он потянул Хаифа на себя за волосы, но юноша мужественно вытерпел это, не сказал и слова поперек. И хотя он провел здесь совсем мало времени, уже успел привыкнуть и к насмешкам, и к такому обращению стражи. А каждую ночь, когда Хаифа безрезультатно пытался уснуть на полу грязной камеры, перед глазами так и стоял образ Анвара, и юноша поневоле задумался, а прав ли он был на самом деле? Калиф всегда относился к нему с терпением. Никогда не наказывал просто так. Он был справедлив и в меру мягок, как и положено быть настоящему правителю. И как бы Хаифа не хотел признаваться себя в этом, но ему не хватало взгляда темно-карих глаз. Остаток недели прошел относительно спокойно — больше его трогать не пытались, предпочитая обходить стороной, узнав, кому он принадлежит. Впрочем, на качестве и количестве еды это никак не отразилось, работы меньше не стало, да Хаифа и сам на подобное не надеялся. В последнее утро его недельного наказания парня довольно грубо вытащили из камеры. У дверей, в которые он вошел, казалось, вечность назад, его ждал все тот же охранник, на корню пресекший все похотливые взгляды в сторону Хаифа. Он вернул юноше его собственную одежду, велел смыть с себя пыль и грязь шахты — через два часа они отправятся во дворец калифа. После сырых и холодных подземелий каменоломни жаркое солнце Айзерейской пустыни обжигало каждую частицу тела, хотя Хаифа и вырос в не слишком-то благоприятных условиях. Поэтому путешествие в повозке обрадовало его куда больше, чем в прошлый раз, когда его везли сюда для отбывания наказания. Когда же юноша очутился перед знакомыми и в какой-то степени родными стенами дворца калифа, он почувствовал, как в груди заныло. Все-таки по этому месту он порядком успел соскучиться, как и по человеку, который скрывался за одной из многочисленных дверей. От воспоминаний об Анваре у Хаифа вспотели ладони. Из повозки он выбрался самостоятельно – работа его личной стражи закончилась, как только за ними закрылись ворота дворца. Тело нещадно ныло, словно каждая клетка запомнила холодную кладку каменного мешка, служившего ему домом целую неделю; красный песок скрипел на зубах, а после изнуряющей жары хотелось окунуться в прохладную воду. В высоком мужчине, подошедшем к нему, он узнал управляющего хозяйственными делами. — Спать теперь будешь среди остальных слуг. У тебя есть полчаса, чтобы привести себя в порядок и переодеться в рабочую одежду. За сегодня ты должен очистить купальни на втором этаже, в том числе и господина Анвара. Сначала Хаифа сильно удивился. Но потом лишь кивнул в ответ управляющему и побрел к купальне прислуги, которая сейчас, к счастью, пустовала. Смыв с себя не только пот, но и никчемные мысли, юноша быстро оделся в полученную серую грубую одежду рабов, такую же, какую ему выдали в самый первый день его пребывания во дворце, и направился к купальне калифа в надежде встретить человека, по которому так сильно скучал всю эту неделю. Несмотря на настойчивое желание Анвара выбросить из головы непокорного раба, образ Хаифа никак не желал уходить из мыслей наследника. Каждую ночь, встречаясь взглядом с ублажавшей его Раяной, он видел перед собой серо-зеленые глаза наложника. Плавные, очевидно соблазняющие движения откровенно раздражали мужчину, стоило ему вспомнить юношу, отношения с которым больше напоминали хождение по раскаленным углям. Казалось, в их неловкой близости, сопровождаемой чаще всего дракой и взаимными оскорблениями, было куда больше чувственности, чем в искусных движениях ласкающей его рабыни. Парень был искренен, горд и честен, какими бы резкими и неподобающими не были слова и действия в адрес его, Анвара. В то время, как от Раяны исходили волны фальши, было совершенно очевидно, что эта женщина больше всего на свете желает власти и положения, чем любви со стороны будущего калифа. Впрочем, любви он ей и не обещал, сразу поставив условие, что, вопреки словам отца о желательных внуках, она будет всего лишь любовницей. Вот и сейчас, ощущая движение губ и языка Раяны на своем члене, Анвар больше всего желал, чтобы на ее месте оказался Хаифа, непокорный, сильный и от этого не менее привлекательный юноша. И то ли боги решили исполнить его желание, то ли колесо судьбы сделало очередной виток, но стоило мужчине чуть повернуть голову, как он увидел в дверях знакомую статную фигуру, заметно вздрогнувшую, встретившись с ним взглядом.  Хаифа, — выдохнул мужчина, изливаясь в точеный ротик, обрамленный алыми губками.