Родственные связи

На полу спальни Михаэля покрытие было пушистее и толще, стопы утопали по щиколотку. Где-то в глубине комнаты горел свет. Можно было надеяться, что её хозяин не спит. Михаэль не спал, он сидел в постели, укрытый одеялом до пояса и перебирал какие-то бумажки. На краешке стола светилась лампа со светло-жёлтым абажуром. Облитый неярким светом голый торс мужчины казался золотистым. Оттенял, высвечивая, рельеф крепких мускулов на волосатой груди, путался в вечно растрёпанной чёлке надо лбом. Он оторвался от листа бумаги, который держал на весу перед светильником, и посмотрел на ночного гостя. Нико не опускал уже глаз, с лёгкостью представляя, что именно видит перед собой дядя: испуганно переминающегося на пороге нескладного мальчишку в растянутой футболке и мятых пижамных шортах. Долгую, почти бесконечную минуту, Михаэль рассматривал Нико насмешливыми глазами. За эту минуту парнишка успел заледенеть до состояния айсберга и угореть от собственного жара внутри. Кататоническое состояние обморока в полном сознании. Наконец дядя отвёл взгляд, снова уткнувшись в бумагу. Протянул руку и откинул край одеяла справа от себя. Нико даже не успел обрадоваться недвусмысленному приглашению, настолько жест Михаэля выглядел обыденным. На негнущихся ногах добрался до кровати, неловко задел бедром матрас и улёгся рядом, уткнувшись ледяным носом в тёплое плечо. Михаэль, не отрываясь от изучения напечатанного на листке, чуть сдвинулся, пропустив свою руку под его талию и придвинул мальчишку к себе. Колени Нико, неловко прижатые друг к другу, больно притирались косточками, но он не решался шевельнуться, чтобы не разрушить это невесомое состояние полного счастья рядом с Михаэлем. - Ну, и давно ты ныряешь в койки к взрослым мужикам? Нико тут же изумлённо вскинулся, забыв про свои нудящие коленки, умопомрачительный запах мужского тела рядом и про неутолённые желания. Обида хлестнула жёсткой пощёчиной, больно и отрезвляюще. Михаэль, поймав возмущённый взгляд племянника, расхохотался, кинул листок бумаги на стол и потянул его к себе за плечо. Густой хриплый хохот обжёг ухо, Нико немедленно захотелось укусить глянцево-натянутую кожу на плече Михаэля. - Ладно, ладно, пошутил я! У тебя на лбу большими буквами написано, что ты ни с девочками, ни с мальчиками ещё… не? Его смеющееся лицо так близко, а руки обнимают так крепко… Нико враз обмяк, повиснув на предплечье Михаэля, всем телом чувствуя его наготу. Дядя не целовал, нет, просто огладил бока широким движением, бесцеремонно потянул резинку штанов вниз и накрыл ладонью пах. Нико коротко выдохнул и закрыл глаза. Все мечты стали явью, и эта явь оказалась лучше всяких мечтаний. Слишком быстро, слишком сильно, никакой нежности и ласки. Рука Михаэля двигалась точно размеренными, жёсткими движениями и мальчишка сдался вмиг, судорожно всхлипывая и утопая в облегчении. Никакого сравнения с собственными жалкими потугами, всё просто и так… сладко. Приглушив свою вечную усмешку, Михаэль заглянул в широко распахнутые глаза Нико, который ещё тяжело дышал после первого в своей жизни оргазма с чужой помощью. Мальчишка потянулся к нему, ещё точно не осознавая, чего хочет. Вот теперь Михаэль поцеловал его, накрыв жёсткими губами его почти не целованный рот, царапая щетиной горящие щёки, добиваясь, похоже, только одного – Нико снова грозила потеря всякого сознания. Как он до сих пор оставался в рассудке, учитывая все события сегодняшнего дня и начала ночи, для него самого оставалось загадкой. Ему было так хорошо, словно пленнику, сбросившему, наконец, тугие кандалы с ног в конце длинного рабства. Он жался и ластился к тяжёлому телу рядом, умирал от счастья, что всё получилось и не пришлось отступать. Неуверенными касаниями дотрагивался сам, прекрасно зная, что робкие ласки не идут ни в какое сравнение с его собственным восторгом. Михаэль фыркал, усмехался, морщил лоб и почти не смотрел на взволнованного Нико. Огладил его по плечу последний раз и выбрался из койки. Парень утопил нос в подушке, распустил губы в блаженной полуулыбке, разглядывая одним глазом дядю. Его широкие, чуть ссутулившиеся плечи, узкую, загорелую спину и абсолютно белую задницу человека, долго работающего на солнце. Когда он повернулся, чтобы взять со стола сигареты, у Нико удивлённо расширились глаза. Пройдёт много лет и Николас фон Шульц наберётся всяческого жизненного и не очень опыта. Вот тогда он поймёт, что физиология у его дяди была вполне себе средней. Но в тот момент ему казалось, что у Михаэля самый огромный в мире член, который ему только приходилось видеть. За время, пока он разглядывал голого Михаэля, тот, видимо, что-то говорил ему, но начало фразы Нико благополучно пропустил. - … пойдёшь в ванную? - Что, прости? - В ванную, говорю, пойдёшь? Или проводить? – Нико неуверенно комкал простыню: - Зачем? Лоб Михаэля разгладился, и он в свою очередь недоумённо уставился на Нико. - А с этим ты как собираешься разбираться? – и он красноречиво скосил глаза вниз. Когда до мальчишки дошло, о чём его спрашивают, испуг пополам со стыдом вновь вернулись с утроенной силой. Во время своих одиноких мечтаний он каким-то необъяснимым образом не заходил дальше объятий и поцелуев. Ему и сейчас не приходило в голову, что у Михаэля, которого он так вожделел всё последнее время, возникнет потребность удовлетворить желание совершенно конкретным образом. И вот теперь, пялясь на огромный член Михаэля, во всей напряжённой красе покачивающийся почти перед его носом, Нико осознал, что поцелуями-то дело не ограничится. Потом понял, зачем ему нужно в ванную и чем в итоге закончится его полуобморочное ночное путешествие. Щёки вновь залило багровым румянцем, но Михаэль, против своего обыкновения, обозрев несчастное выражение лица мальчишки, ни насмехаться, ни подшучивать не стал. Просто протянул руку и произнёс: - Давай, пойдём со мной. Нико стоило больших усилий выбраться из постели и пойти за дядей. До конца не веря, что это всё происходит с ним, и что произойдёт ещё много всего такого, о чём он и помыслить не мог. Михаэль был молчалив и спокоен, сопровождая Нико в просторную туалетную комнату. Так же спокойно и без лишних слов он снял с хромированного вензеля гибкий шланг, открутил насадку с душа и в двух словах объяснил Нико, что именно тот должен со всем этим делать. К пылающим щёкам добавились горящие до физической боли уши. Парень судорожно сглотнул и всей душой пожелал оказаться снова в своей спальне, своей постели, наедине со своей рукой. Чтобы не стоять напротив абсолютно не стесняющегося своей наготы Михаэля и не выслушивать краткое руководство по применению импровизированной клизмы. Потеряв терпение, дядя потряс перед ним душем и как мог мягко сказал: - Хочешь, я сам всё сделаю, а ты… - Нет, я справлюсь! – слишком громко и нервно получилось. Нико решительно отобрал у него шланг и сжал в руке. Михаэль прищурился, оглядев немилосердно стесняющегося мальчишку, открыл и снова закрыл рот. В конце концов пожал плечами и удалился в комнату. Оставшись наедине с орудием своей личной пытки, Нико просто отключил все чувства и принялся за дело. Или обоняние, зрение и прочее отключились сами по себе? Вследствие перегрузки? Парень механически выполнял озвученные ранее Михаэлем действия и не пытался сосредоточиться на происходящем. Прошло минут десять, потом ещё столько же, прежде чем ему удалось собраться с мыслями и выйти из ванной. На Нико внезапно опустилась какая-то слепая бравада, ему чудилось, что самое страшное уже позади и ему нужно вести себя увереннее и не показывать свой страх. Ведь он уже здесь, правда? Он вернулся в спальню, осторожно прошёл к постели. Михаэль на краю кровати докуривал очередную сигарету и смотрел куда-то в сторону. Нико опустился перед ним на колени, привлекая внимание, положил руки на его бёдра и, не успев испугаться своей наглости, коснулся губами плоти. Гладкой, одновременно мягкой и твёрдой, податливой и угрожающей. Легонько отодвинул языком складку кожи с головки, осторожно втянул носом знакомый-незнакомый запах. Заломило в затылке от короткого, изумлённого вздоха поверх головы. «Ему нравится…», - этого было достаточно, чтобы слетел последний страх. Нико уверенно вбирал в рот и вылизывал так испугавший его недавно член, ничуть не смущаясь происходящим. На макушку легла тяжёлая ладонь, затем руки Михаэля потянули его за плечи вверх. - Хватит, хватит… дорвался! – Нико приподняли, уложили на кровать. Так просто, словно мальчишка был совсем лёгоньким. Колени задрожали, он отворачивался, отчаянно захотелось прикрыться. Нико чувствовал себя курицей на разделочном столе, раскинутой небрежно и бесстыдно под равнодушным взглядом повара. Но возбуждение от того, что он лежит с раздвинутыми ногами перед дядей, тянуло жаром в животе, отдаваясь резкими, почти осязаемыми, ударами сердца и гулом крови в ушах. И его наблюдатель вовсе не был равнодушным, просто мальчишка не замечал пока ни напряжённо поджатых побелевших губ Михаэля, ни потемневшего взгляда из-под полуопущенных ресниц. - А это больно? – мальчишка еле дышал, облизывая губы. - В задницу трахаться вообще больно, - спокойно сообщил ему Михаэль, сосредоточенно размазывая что-то между пальцев. - Ты можешь расслабиться, можешь не обращать внимания, тебе может даже понравится, но всё равно будет больно. Шёпот Михаэля, проникающий так глубоко, и звучащий так громко, раздражал слух. Так же как и его пальцы, дотронувшиеся мягким касанием до промежности. - Не люблю врать, а тебе и подавно не буду. Нико замер и вытянулся весь, пытаясь определить для себя, чего он хочет сию минуту. Может, ещё не поздно сбежать? Было больно и стало страшно. Холод от твёрдого, чужеродного предмета, проникающего внутрь него, растекался по ногам, по рёбрам, до самого горла. Нико кусал губы и терпел, сжимаясь всё больше и вредя себе. Пальцы Михаэля двигались в его напряжённо замеревшей дырочке ритмично и чётко, проникая всё глубже и глубже. По ощущениям, там был уже целый кулак по локоть, хотя его ласкали изнутри всего лишь двумя пальцами, входящими на пару суставов. Ещё несколько мгновений тянущего неудобства и чужая рука тепло заскользила по судорожно поджатым ягодицам, всё ниже и ниже, уводя от очага боли. Михаэль трогал его всего, везде, разглаживая складочки и притираясь рукой, контрастная прохлада изнанки предплечья на раздражённой коже мошонки заставила завертеться юлой. Нико тихонько охал, и снова сжимался, стоило пальцам снова нырнуть в него полностью. Между ног было скользко, задница нестерпимо ныла и сводило широко раскинутые бёдра, но дядя не давал ему ни секундочки передышки, терзая вновь и вновь. Боль не проходила, несмотря на жаркое пекло в низу живота. - Потерпи немного… сейчас… Возвращая ему ласки, Михаэль склонился над его пахом, насадился на него всем ртом. Влажная изнанка губ плотно обнимала член, одновременно пальцы жёстко распирали изнутри. Нико от изумления дёрнулся вверх. Ещё и ещё, пока его не подкинуло от наслаждения до звона в ушах. Михаэль вытер рот, выпрямляясь, но не выпуская из него пальцы. Поднёс другую руку к его лицу. Мальчишка зажмурился, обхватывая губами указательный и средний палец. - Ещё, - скорее догадка, чем услышанное, и в рот скользнул ещё один. Глубоко, до самого горла. Когда до него дошло, что в заднице и во рту у него одинаковое количество, на одинаковой глубине... После этого он уже не заметил того момента, когда жёсткие пальцы поменялись на крепкий возбуждённый член. Только когда Михаэль придавил его целиком собой, подхватывая под поясницу, и резко двинул бёдрами, тогда Нико понял, что всё свершилось. Он неожиданно громко застонал – от возбуждения или от боли, и рот тут же снова накрыла ладонь. - Ты хочешь, чтобы весь дом сбежался полюбоваться, как ты девственности лишаешься? Вряд ли нам будут аплодировать. Михаэль двигался осторожно, широкими, аккуратными рывками. - Не отворачивайся, посмотри на меня, мальчик мой. – Нико жалобно всхлипнул – это казалось невозможным, ко всем пыткам ещё и смотреть в его лицо. Он сжал челюсти до скрипа зубов и открыл глаза. Нависший над ним дядя был почти страшен. Резкие черты побледневшего лица проступали ещё чётче, хищно загнутый нос и изрезанные морщинами щёки блестели от испарины. Его почти чёрные глаза жадно всматривались в испуганного мальчика под ним, словно питаясь его стыдом и страхом. Где-то в глубине сжавшегося в нитку сознания таяли все романтические розовые облачка его страсти. Она оказалась совсем другой – простой и циничной, без всяких тайн и запретов; неизбежно нарастающей внутри болью, жёсткими, собственническими толчками совсем незнакомого сейчас, ни чем не влекущего к себе мужика, который жалеть его не собирался. Михаэль резко вдохнул, отстранился от Нико, одним движением освободился от презерватива. Сдавленно застонал, шумно выдыхая хриплый свист, быстро кончил ему на живот. В этот момент парнишка был на грани ненависти к самому себе. В чужой постели, уделанный своей и чужой спермой, безвольно раскинувшийся на потеху престарелому мужчине. Под плотно сжатыми веками защипало, и мелкая обидная слеза предательски рванула из-под ресниц, теряясь среди встрёпанных волос на виске. Как-то сразу бросило в нос спёртым запахом прокуренного помещения, тёмные углы в причудливых тенях словно таили угрозу, молчание дяди, после того, как всё закончилось, пугало больше всего. Нико банально боялся посмотреть на Михаэля. Но этого и не потребовалось. Его снова приподняли за талию – как куклу, даже не спросив ни о чём – и он оказался прижат к Михаэлю, сидящему на пятках. Пришлось обнять его за шею, чтобы сохранить шаткое равновесие на его коленях и уткнуться носом в щёку. - Мальчик мой… хороший мой, терпеливый мальчик… нужно было сказать, если было так больно, я бы перестал… - его шёпот снова заставлял обмирать, а горячие влажные ладони, так нежно гладящие сейчас, вновь возбуждали вопреки всему. - Правда? – Нико выпрямился, посмотрел ему в глаза и по-детски шмыгнул носом. Ему и в голову не пришло остановить Михаэля, даже если бы тот действительно причинял адские муки. - Правда. – Вот теперь черты его лица разгладились, дядя совершенно непотребно улыбался сытым котом, облизывая губы, прижимая бёдра мальчишки к себе. Тёрся об него, раз за разом стискивая его член между их телами. И уже не страшно было смотреть на него, ловя губами капельки пота с его носа, кусать свою щеку изнутри, чтобы не застонать, когда грудь ласкает его рука. Михаэль больше не трогал его, только скользил своим членом между ног, невесомыми касаниями ощупывал там, где ещё жгло огнём от первого опыта близости. Нико поддавался под его руки, целовал и обнимал, изнывая от вспышки нового желания. На этот раз всё закончилось для него не так скоро, кончать ему уже было нечем, только дёрнуло болезненно через весь живот. Словно судорогой свело мышцы, он едва не вскрикнул, утопив нос в густой шевелюре Михаэля. С наслаждением вдыхая теперь все густые и резкие запахи их смешавшихся выделений. Нико уже не помнил, на каком он свете и в каком мире, всё его существование сейчас сконцентрировалось только на Михаэле, который аккуратно оглаживал его, осторожно отодвигая от себя. - Давай, возвращайся на грешную землю, - удивительно точно поняв его, произнёс дядя, - и уматывай к себе в комнату. Я надеюсь, ты тут спать не собрался? Нико вымученно улыбнулся, действительно сообразив, что норовит свернуться в клубочек на разворошенной постели, и потянул к себе валяющуюся в изголовье майку. Ноги его не держали, но бросив последний взгляд на развалившегося на животе Михаэля, парень старательно переставлял противно подламывающиеся конечности, пока ему не удалось донести себя до своей спальни. Сколько раз он себе представлял, лёжа в одиночестве здесь, как не сможет уснуть ни на секунду, если случится всё, чего так желалось! Но стоило ему доплестись до подушки, как Нико провалился в черноту сна, даже не прикрывшись одеялом. *** Плотные шторы не могли удержать потоки жаркого летнего света, безудержно рвущегося в комнату. Должно быть уже полдень, не раньше, но никто не собирался будить его. Нико едва приоткрыл глаза и тут же поморщился. Немилосердно болела голова и задница - именно те места, на долю которых вчера досталось больше всего приключений. Мальчишка перекатился на спину и улыбнулся. Блаженство пополам со счастьем затопили его всего целиком. Как хотелось сейчас прижаться к горячему большому телу, поднырнуть под руку, поцеловать, поделиться своими чувствами. Чтобы Михаэль сонно улыбнулся – о, Нико вполне мог представить себе, как бы всё это происходило – притянул к себе, потрепал бы по макушке… Парень был большой специалист по нереализованным мечтам. Но это было невозможно, слишком хорошо Нико это понимал, к сожалению. Свою радость, как и последующую печаль, а может и горе, он будет вынужден переживать вот так – завернувшись в одеяло и уставясь в потолок. Единственный человек, с которым он хотел бы разделить сегодняшнее утро, был для него недоступен. Но всё равно, он был счастлив сейчас, щёки заливал стыдливый румянец, стоило только припомнить кое-что… Нико ещё не совсем разобрался со своим отношением ко всему произошедшему. Тут же закрался лёгкий червячок сомнения. Если эта боль, которую он едва мог терпеть, будет присутствовать всегда? Сможет ли он привыкнуть? Или это только в первый раз? Мальчишка внезапно сел на кровати, невзирая на болезненный прострел в пояснице. А с чего он, черт его подери, вообще вообразил, что дядя снова пустит его к себе? Во рту пересохло от накрывшего с головой ужаса. Такого просто не могло быть, и Нико постарался задавить в зародыше растущее беспокойство. Если он начнёт думать обо всём этом сейчас, то у него не останется сил ни на что другое. Ему просто нужно увидеть Михаэля, посмотреть ему в глаза и Нико казалось, что он тут же всё поймёт. Без вариантов. Нико ни секунды не думал о том, насколько противоестественна их связь. В силу возраста, либо в силу своей наивности. Он хотел только одного – повторения сегодняшней ночи. Умываясь в ванной, он совсем другими глазами смотрел на такую обыденную вещь, как душ. Сама собой расплывалась плутовская улыбка, и сжималось что-то внутри. Отражение в зеркале тоже не оставляло равнодушным. Короткие волосы, примятые ночным хаосом в произвольном порядке, никак не хотели укладываться в более-менее приличную причёску, покрасневшие губы саднило, а глаза горели лихорадочным счастливым блеском, украшенные снизу синеватыми полукружьями абсолютно не выспавшегося человека. Нико внимательно рассматривал себя. Что изменилось в нём со вчерашнего дня? Вроде бы совершенно ничего, но он чувствовал себя переполненным новыми знаниями, как кружка с водой, до краёв. Одно неосторожное движение, и всё выплеснется наружу. Уже спускаясь по лестнице, Нико с трепетом думал о том, что застанет в столовой Михаэля. Одно это заставляло его неровно дышать, останавливаясь на лестничном пролёте, как старичка с отдышкой. К счастью, он вовремя вспомнил, что кроме дяди на обеде присутствует вся семья и постарался состроить подходящую мину. - О, а вот и наш соня! – отец захлопал в ладоши. – Чем ты занимался всю ночь, если спал до обеда? - Играл в свои глупые компьютерные игрушки! – не дав сыну открыть рот, произнесла Эмма. Нико впервые в жизни порадовался, что у его матери неистребимая привычка говорить за других. Он лишь виновато улыбнулся, изо всех сил стараясь не смотреть на широкую спину, обтянутую чёрным трикотажем. - Всем привет, - как можно спокойнее сказал Нико и уселся за стол. С самого приезда Эмма рассадила их немногочисленное семейство в определённом порядке, нарушение которого каралось чем-то. Наверное. До сих пор никому в голову не приходило его нарушить. Таким образом, Нико всегда оказывался сидящим напротив дяди. Сейчас это было совершенно ни к чему, хотя в другой раз мальчишка только порадовался бы такому интересному соседству. Но сейчас Нико боялся выдать себя малейшим жестом и взглядом. Но ничего не случилось. Михаэль спокойно поприветствовал его кивком и продолжил жевать с непроницаемым лицом. И Нико против обыкновения очень хотелось есть. Запихивая в рот какую-то кашу, второпях он даже не пытался определить, что такое жуёт, он незаметно наблюдал за Михаэлем. В отличие от весёлого, с виду, и всем довольного, тоже на первый взгляд, Нико, Михаэль чувствовал себя отвратительно. Он тоже не выспался, встал рано и теперь вынужден был общаться с родственниками, хотя у самого на душе кошки скребли. И с чего бы это? Не то что бы ему было неловко за свой поступок, ни перед кем оправдываться и стесняться он в жизни не привык, но смутное беспокойство слегка царапало внутри. Тем более, опираясь на свой более чем богатый жизненный опыт, Михаэль понимал, что всё только начинается. Раскрошив в раздумьях второй кусок хлеба на салфетку, он уже подумывал смыться из-за стола, пока сам на нервах не ляпнул что-нибудь провоцирующее, но осёкся в минуту. Мальчишка напротив него за столом с самым невинным видом облизывал ложечку. Вынув её из розетки с мёдом. Вязкая капля никак не хотела отлипать от выпуклой стороны блестящего серебра, и Нико просто вытянул язык и розовым кончиком ловко смахнул её. Совершенно естественно облизнувшись. Простодушно улыбнулся дяде и доверчиво посмотрел широко распахнутыми светлыми глазами. Михаэля передёрнуло. Он моргнул пару раз, скомкал салфетку в кулаке, скрипнув ногтями по столешнице, и резко отодвинув стул вылетел вон из комнаты.