Родственные связи

Следующее утро почти ничем не отличалось от предыдущего с той лишь разницей, что это было утро Рождества. Нико уже почти проснулся, но так сладко было просто валяться, не открывая глаз, потягиваться, разминая затёкшие ноги и спину. Прислушиваться к переливам храпа рядом. Мальчишка перевернулся на бок и с недоумением принялся раздумывать, почему люди всё время жалуются на храп своих партнёров. Это же так здорово, когда рядом кто-то есть! И вовсе храп не мешает и не раздражает. Он вечно слушал бы резкие перепады тональностей и нот в неконтролируемом концерте Михаэля. Дремотная тишина, совместное тепло под тяжёлым одеялом и застоявшийся предрассветный воздух в спальне вовсе не располагали к каким-то действиям. Нико всем телом прижался к широкой и тёплой спине Михаэля, перекинул через его бок свою руку. Дядя тут же перехватил его кисть, распластал по своей груди и что-то пробормотал. Не просыпаясь, автоматически, словно это было самым естественным движением на свете. Николас замер, приподнял голову. Спутанные завитки волос в складках кожи на шее Михаэля были значительно темнее, чем на макушке, голое плечо мерно поднималось в такт дыханию и прижатые к его коже прохладные пальцы согревались словно изнутри. В носу защипало, дёрнулось и сладко затрепетало в истоме сердце. «Господи, неужели так бывает на самом деле?» Настоящее, живое и родное счастье… *** Вязаный коврик у распахнутой двери привычно высветил все свои потёртости на шерстяных, когда-то ярких, толстых нитках. Пан Карел с недовольством завзятого перфекциониста со стажем поправил его ногой. Скинул с плеч тёплую куртку и остановился возле вешалки, задумчиво поглаживая пушистый воротник. - Деда, это ты? — Радка хлопотала где-то в глубине кухни, уютно шаркая шлёпанцами по линолеуму. - Я… кому ж ещё быть. — Старик прошёл в комнату, опустился на табурет и уместил локоть на столешницу. Сам того не замечая, продолжил думать, забрав лоб в тревожную складку. Внучка заботливо придвинула к нему большую чашку. Лёгкий, ароматный пар поднимался от горячего чая, но Карел словно не замечал этого. - Деда, что-то случилось? Ты какой-то задумчивый в последнее время! — звонкий голосок любимой Радки вывел его из старческих мыслей. - Да понимаешь, не даёт мне покоя эта парочка из четырнадцатого… — Карел провёл ладонью по гладкой клеёнке стола. — И вроде не моё это дело, и дом не мой и работник я по найму… а не даёт покоя и всё! - Да ты что? В чём дело-то? — симпатичная мордашка девушки изумлённо вытянулась и округлились глазки. - Мужик этот, когда дом покупал, мне сразу не понравился. Надо было ещё тогда отказываться, да деньги больно хороши оказались. — Карел досадливо поморщился. — Всё жадность моя проклятущая, старческая. Себя не обидеть, вам помочь… Дед тяжело вздохнул, навалился на стол двумя руками. - Дурной мужик, и глаз дурной у него… теперь мальчишку этого притащил. Кто он ему есть-то хоть? Внучка захихикала в кулачок и замотала головой, словно раз и навсегда отметая всю дедову подозрительность. - Нико? Да он же племянник его! Такой классный парень! Он в университете учится, страшно умный, а скромный такой! — Радка всплеснула руками и принялась тараторить пулемётной очередью: - Его родители, отец брат этого дядьки дурного, как ты говоришь, уехали куда-то на праздник! И дядя его взял с собой на курорт к нам! Вот и всё! А ты уже выдумал неизвестно что! В прошлом году, помнишь, у Новаков, русские отдыхали? Вот где весь город страху натерпелся, а ты — «дурной, дурной»! Девушка вскочила, смахнула быстрым движением белое вафельное полотенце с глубокой тарелки, поставила на стол перед дедушкой. - Булочку съешь вот, пока не остыла. И прекрати ерунду выдумывать! Карел посмотрел на румяную сдобу, щедро присыпанную тающей на горячем боку сахарной пудрой, и снова задумчиво пожевал губами. Стоит ли ему говорить внучке, что второй спальней в доме никто со дня приезда не пользуется? Кровать разворошена, но не тронуты вещи, полотенца в ванной комнате, да и в самой спальне всё покрывается пылью? Зато в хозяйской спальне всё кувырком, словно на две персоны. Нет, он не принадлежал к легиону пронырливых любопытствующих сплетников, которым заняться нечем на пенсии. В его обязанности входило соблюдать порядок во всём доме и прилегающей к нему территории. Именно поэтому бодрый ещё старичок был так внимателен. Но не вчера пан Карел на свет появился, чтобы не отличить простыню, на которой вдвоём спят, от одинокого ложа. Наблюдая за ладной фигуркой внучки, которая порхала по кухне, стрекоча ещё что-то про новых постояльцев, пан решил помалкивать. Незачем девочку волновать, да и самому ни к чему нос свой старый в чужие дела совать, как бы ему не претило всё это безобразие. «Взяли моду, понимаешь, племянников заводить… тьфу ты, бесовство сплошное!» Карел потянул с тарелки сладкую завитушку и одобрительно захрустел лакомством. *** Прослойка сизого дыма стояла на уровне подоконника и почти не шевелилась. Лишь трепетали её прозрачные края, вспугнутые скорее сотрясением воздуха от произносимых слов. - Дай мне сигарету! У Михаэля глаза на лоб вылезли и собственный окурок, прилипший к нижней губе, едва не спланировал на цветастый пододеяльник. - Что ты сказал? - Сигарету мне дай. — Уже не таким уверенным голосом повторил Николас. - Зачем? — дядя участливо потрепал его по подбородку, словно успокаивая расшалившегося ребёнка. - Я хочу попробовать. — Нико увернулся от его пальцев и глянул исподлобья. Почему дяде доставляет удовольствие постоянно ставить его на место, незаметно указывая на временную пропасть между ними? Михаэль хмыкнул, потянулся через Нико к тумбочке. Почти улёгся на мальчишку, нарочито долго шаря рукой где-то у него за плечом. Хитро и нагло усмехаясь прямо в лицо, специально и почти больно прижимая его к постели. Нико сделал вид, что так и должно было быть, стараясь не обращать внимание на дядину коленку, бессовестно ткнувшуюся ему в пах. Наконец, Михаэль выудил сигарету, сам прикурил, старательно и манерно вытягивая губы трубочкой, отвалился от Николаса и предложил ему дымящуюся «палочку». Нико сдвинул брови со всей серьёзностью к предстоящему событию, осторожно взял сигарету и, повторяя за дядей последовательность действий, постарался затянуться. Михаэль даже моргать перестал, с неподдельным любопытством наблюдая за племянником. Нико сделал затяжку, выдохнул дым и покашлял. Посмотрел на дядю. Затянулся ещё. Дым был противный, резкий, никаких интересных ощущений или неземного привкуса от табака не было. Почему люди курят? Разглядывая спирали дыма, поднимающиеся от его сигареты, Николас задумчиво затянулся ещё. Нет, он не стал зеленеть или кашлять минут десять, но ему явно не нравилось. - Может, хватит? А то ты меня в совсем отвратительное положение ставишь, дружок! — Михаэль отобрал едва прикуренную сигарету у Нико и затушил в пепельнице. — Брось бяку, пока не затянуло! - В какое положение? — Нико лихо фыркнул с видом завзятого курильщика, выдувая из ноздрей остатки дыма. - Всему-то плохому я тебя научил, непоседа. Чему хорошему выучил бы. — Михаэль сгрёб мальчишку в охапку вместе с одеялом и прижал крепко-крепко. Нико побарахтался немного для вида и затих. Дядя утонул лицом в плотной ткани где-то в районе ключицы мальчишки. Тепло, хорошо и тихо, лишь глухо бьёт изнутри по ушам беспрерывный ток крови. «Пора что-нибудь сделать уже, дурак старый, давно пора!» Вынырнул из своих невесёлых дум и сказал: - Ты под ёлку не заглядывал, кстати? Хитро прищурился, отталкивая от себя радостно завозившегося мальчишку. Николас коротко глянул на дядю, быстро вскочил на ноги, хлопнул дверью. Лёгкий топот по лестнице, изумлённый возглас и шуршащая возня. Михаэль самодовольно ухмыльнулся, вытянулся в постели и прикурил очередную сигарету. Николасу даже не сразу захотелось распаковывать большую коробку возле горшка с ёлочкой. Когда дядя управился её сюда положить? Такая нарядная, в красно-золотой бумаге и с затейливым бантом сверху. Но очень хотелось посмотреть, что же там за подарок. Отковырял снизу складку шва, разорвал упаковку и охнул, восхитившись практичностью дяди. В его руках был серо-чёрный бэкпэк: настоящий, фирменный Swissgear. На звякнувшем замочке блеснул логотип «Wenger». Николас привстал, приподнимая своё новое сокровище — тяжёлый, с тросиком в ручке и сеточками карманов по бокам. Не то что бы он сам себе не мог позволить такую вещь, цены на эту продукцию довольно демократичные, но такой рюкзак нужно ещё искать и выбирать. А этот был просто идеально подходящим и таким классным! Нико тряхнул его за лямки ещё раз и издал боевой клич. - Миха, иди сюда! — а сам порадовался, что первым добрался до ёлки и может незаметно подпихнуть и свой подарочек. У него были большие сомнения насчёт правильности и ценности сюрприза, но ничего другого на скорую руку в голову ему не пришло. Михаэль спустился не сразу — ему, видимо, стоило больших трудов отыскать свои штаны в горе белья возле кровати. - Спасибо! - Понравилось? Правда? — в глазах дяди снова запрыгали лихие чертенята и было понятно, что он и сам знает, что понравилось. - У меня тоже для тебя есть кое-что. — Николас почувствовал, как опять краснеет до ушей. Когда же, наконец, он избавится от этой противной особенности своего организма? Михаэль молча наблюдал за стремительно алеющими щеками Нико и вновь засосало под ложечкой. Он честно хотел держаться на расстоянии — спокойно, вменяемо и с достоинством. А на деле они с мальчишкой всё ближе и ближе, так, что уже некуда. Он тянет к себе и не отпускает. Волшебным образом не делая для этого ровным счётом ничего. Своей юной робкой влюблённостью, искренностью и чистотой. Сколько ни повидал Михаэль в своей жизни людей, ни разу не встречался с таким восторженным счастьем в глазах. Стоит лишь мальчишке просто посмотреть на него. Это смущает, делает податливым, слабым. И до невозможности сильным. Михаэля измучили эти противоречия и он давно бы разорвал это порочное сосуществование, если бы смог. Если бы смог. А сейчас его маленький, смущённый собственной смелостью, Нико шаловливо улыбается, кося глазами на небольшую коробочку возле самого глиняного горшка. На самом её дне, на скромной подставке, оказалось кольцо. Витая резьба по всей поверхности, объёмный чернёный рисунок, прихотливый, непонятный, — можно рассматривать до бесконечности. Старое серебро отличной выделки. Михаэль растерянно заморгал. Прекрасная вещь! - Я не знал твоего размера… прикинул приблизительно… вот! — залепетал расстроенный Нико, глядя как дядя с лёгкостью просовывает в кольцо все пальцы по очереди. Однако подарок с удобством и неожиданным шармом замечательно сел на большой палец. Как там и был. Дядя снова снял его и заглянул на внутреннюю сторону. - Par Deus! - Что там? Что это значит? — Николас подскочил к Михаэлю и заглянул внутрь кольца. Он не заметил гравировки раньше, при покупке, и выбитая на металле виньетка ни о чём не говорила ему. Мальчик вопросительно уставился на дядю. - Ничего это не значит! — Михаэль подкинул кольцо в ладони и, поймав, зажал в кулаке. Ёкнуло где-то в самой глубине души, если хоть маленькая часть её осталась в его циничном рассудительном существе. «Par Deus» — с латыни — «Равный Богу». Мальчик вообще понимает, что ему подарил только что? А вслух сказал: - Ты ограбил банк своего папеньки, детка? Недешёвая штучка! - Тебе понравилось? — Нико обрадовался до обморока. Не имело значения, что он слегка превысил лимит на карте, кольцо привлекло его взгляд сразу же, как он приблизился к витрине магазинчика. Цена его, конечно, изумила, но продавец уверил его, что оно настоящее, старинное. Николас ничего не понимал в таких вещах и очень опасался, что его надуют. И ещё больше боялся, что дяде не понравится подарок с таким двусмысленным подтекстом. Но он не мог не видеть сейчас неподдельные искры восторга в глазах Михаэля и страшно радовался своей удаче. - Понравилось — мало сказать! Я в полном восторге! — «Получить в подарок безусловное доказательство искренней любви здорово, правда?» Хотелось ляпнуть что-нибудь язвительное и почти обидное, как обычно, чтобы разбить собственное замешательство. Он мог только натянуто щериться подобием улыбки, лишь бы скрыть свою полную и окончательную капитуляцию перед этой святой простотой. - И мне понравился твой подарок. — Николас продел локти в лямки рюкзака и закинул его на спину. — Всегда буду с ним ходить! - На толчок и в душ тоже? — расхохотался неуёмный Михаэль. - Ну вот надо тебе… всегда так! — Николас по-детски пнул его ногой под зад и тут же кинулся вверх по лестнице, трусливо избегая наказания. *** Через неделю погода испортилась. Все праздничные дни стояла великолепная морозно-солнечная сказка, как по заказу, а в день их отъезда из Чехии небо заволокло тучами. Поднялся противный ветер, посыпал снег. На улицу выходить категорически не хотелось. Николас с сожалением собирал свои нехитрые пожитки и в последний раз обводил стены печальным взглядом. В этом кресле он сидел по вечерам, свернувшись калачиком, с увлечением слушая пространные монологи Михаэля о его приключениях по всему свету. С балкончика под окном наблюдал за паном Карелом, который вполголоса распевал песенки на родном языке, расчищая дорожки вокруг дома. Позавчера на кухне милая Радка учила его жарить блины, она оказалась замечательным поваром, а мальчишке было всё интересно. А на этой постели каждую ночь… ох, вот чего он уже точно никогда не забудет! Михаэль выгнал машину из гаража, почистил лобовое стекло щёточкой, постучал по шинам мыском ботинка, проверяя давление. Поднял голову и наткнулся на пристальный, неодобрительный взгляд старика. Ощущение, что пан Карел всё знает, накрыло моментально. «До чего въедливы это старые обормоты, без мыла в жопу влезут!» Пан Карел отвернулся и ничего не сказал, лишь с преувеличенным вниманием поправил брезент, присыпанный снегом под кустарником возле крыльца. Вышел Николас, осторожно, стараясь не стучать створкой, прикрыл входную дверь и вздохнул, грустно улыбаясь сам себе. Михаэль, не глядя на парнишку, сердито сплюнул в сугроб, закурил сигарету и метнул в провожающего их Карела злобно-прищуренный, прощальный взгляд. Давая знать, что вполне понял его, но не допустит вмешательства ни словом, ни делом. Наблюдая, как постояльцы загружаются в машину, пан Карел поёжился и неожиданно для себя пробормотал под нос: — Беги от него, мальчик, кто бы он тебе ни был, беги! Одни несчастья будут тебе от этого чёрта белобрысого. Но на деле он просто помахал рукой отъезжающему задним ходом автомобилю и мысленно перекрестился. *** Машина притормозила возле тротуара. Площадь перед зданием университета была засыпана снегом и мелкая позёмка стелилась в вихрях порывистого ветра. Николас уже подхватил ремень своего новенького рюкзака, улыбаясь с сожалением очередной разлуке. - Подожди, Нико. Я хочу поговорить с тобой. — Голос Михаэля был непривычно напряжён. - Да? — «Хочет сказать, когда мы увидимся в следующий раз?» Дядя болезненно поморщился и уставился в лобовое стекло. - Боюсь, тебе совсем не понравится то, что я хочу тебе сказать, но я должен. - Ты уезжаешь надолго? Там не будет связи? - Я уезжаю насовсем! Нико растерянно заморгал. Противный липкий страх медленно растекался внутри нехорошими предчувствиями. - Что значит… - То и значит! — Михаэль быстро глянул на него и снова отвернулся. Отстранённый колючий взгляд совершенно чужих глаз был не знаком мальчишке. - Николас, ты уже далеко не ребёнок, ты не можешь не понимать, насколько противоестественно всё, что мы с тобой делаем. Это зашло слишком далеко и не может больше продолжаться. - До сих пор тебя всё вроде устраивало, — неожиданно огрызнулся Нико. - Не устраивало! И не тычь мне, пожалуйста, в нос моими же собственными ошибками! Я прекрасно знаю, что только я виноват в том, что случилось. Мне нужно было вытолкать тебя взашей в первый же вечер. Наорать, надавать по щекам… я не знаю что, но что-то я должен был сделать, чтобы привести тебя в чувство! Михаэль помолчал, глядя перед собой: - Мне стоит попросить у тебя прощения за всё это. Мне следовало уехать сразу же и не общаться с тобой больше... Нико сидел, уставясь в серенький резиновый коврик у себя под ногами, и глотал слёзы. Значит, то счастье, которое испытывал он сам, всё это время тяготило дядю, как ноющий тупой болью дырявый зуб? Ему совершенно не нужно и не важно, что чувствует Нико рядом с ним? Он не мог видеть, как ходят жевлаки под кожей на лице Михаэля, какие у него страшные, тёмные глаза. И как побелели костяшки пальцев, судорожно сжимающих руль. - Нам не нужно больше встречаться. По крайней мере, с той целью, с какой встречались до сих пор. И это единственно правильное решение, которое можно принять в данной ситуации. Я надеюсь, ты поймёшь меня. Может быть не сейчас, позже, но поймёшь обязательно. И если не скажешь спасибо, то хотя бы не будешь обижаться. — Дядя изо всех сил старался смягчить горькие слова, старался говорить мягко и участливо, но это ничуть не помогало. Дикий ужас заполнял Нико до самой макушки ледяной волной, заставляя трястись от холода. - Этого просто не может быть, — пробормотал он. — Почему? Почему тебе нужно делать это прямо сейчас? - Потому что я не могу трахать сына своего родного брата, чёрт побери! Потому что так не должно быть! — вспылил Михаэль. - Ты собираешься вот так вот просто выбросить меня из своей жизни? — ком в горле мешал говорить и мальчишка с трудом выдавливал из себя слова. - Тебя никогда не было в моей жизни, Николас, и никогда быть не может! — жестоко и больно, как пощёчина. - Но ты и есть вся моя жизнь… - О, господи! Знаешь, я не мастер душещипательных бесед и если не получается по-хорошему… то давай так! Михаэль потянулся через Нико, рывком распахнул дверь с его стороны и рявкнул: - Проваливай! Николас не верил своим ушам. Холодный, злой и немыслимо далёкий, он никогда не знал Михаэля таким. - Что? - Проваливай, говорю! Повторить? Николас на автомате выбрался из машины, всё ещё не веря в то, что услышал. Ветер едва не сбил его с ног, мелкий снег сыпанул за шиворот, а дядя уже выкрутил руль и автомобиль, взвизгнув тормозами, умчался прочь. Мальчишка стоял на холодном зимнем ветру, пытаясь осознать, что остался один во всём мире. До него не доходило. Никак не могла дойти простая истина, что дядя больше не хочет его видеть. «Проваливай!» Он действительно это сказал? Идти было тяжело, серые проплешины тротуара между полосок снега зыбко покачивались у него перед глазами. Дверной проём? Куда повернуть? Влево или вправо? Всё равно, теперь — всё равно… На Нико откуда-то сверху опустилась плотная тёплая шапка, прочно севшая на голову и закрывшая уши. Всё вокруг внезапно стало размытым, и даже звуки, приглушённо скользящие мимо, стали тонуть где-то вдали. Одеревеневшие ноги перестали держать и Нико начал проваливаться в благостную невесомость, которая так манила сладким забытьём. Всё дальше и дальше от страшной реальности. «Проваливай!» Он увидел прямо перед собой выступившее из спасительных потёмок огромное и почему-то совсем белое лицо Дэниэла. Приятель тормошил его и кричал что-то прямо в уши, но Николас уже ничего не слышал и не чувствовал. Как сполз по стенке прямо в коридоре, как О`Лири тряс его за плечи и орал во всё горло. Кого-то звал, продолжая теребить Николаса. Заставляя его вернуться. Нико ничего не хотел видеть. Он хотел лишь закрыть глаза, исчезнуть из этого холодного и жестокого мира навсегда, чтобы вновь вернуться в жаркое лето. В ночной воздух, пахнущий михиными сигаретами, в комнату, где лежит в кресле, небрежно скомканная, его вязаная кофта. Где пропахший солнцем и потом мужчина обнимает его, ласкает и любит. Всегда, вечно. *** Телефон противно дребезжал, яростно вибрируя в кармане сумки. Михаэль прижал её локтем, поудобнее перекинув ремень на плече. Он не хотел отвечать на звонки, никому. Хотелось заснуть, проснуться и чтобы уже всё закончилось. Вся тягомотина с мальчишкой, собственные сожаления о бесцельно проведённом времени, упущенные возможности… И злоба на самого себя. - Пелтонен, перестань мне названивать, чёрт тебя дери совсем, — бормотал себе под нос Михаэль, слушая безостановочную, надоедливую трель. Словно услышав его, телефон заткнулся. Михаэль допил остатки водки, слишком сильно прихлопнул стопкой о белоснежную пластиковую стойку. Его пробрал озноб. Кругом галдела куча народу, огромное кондиционированное помещение аэропорта не мешало стоять страшной духоте, объявления о посадке и прибытии самолётов въедливо впивались прямо в мозг. Он с отвращением вдыхал приторный запах тысяч тел рядом с собой и был отвратителен самому себе. Внутри было пусто до звона в больной голове. Ещё очень хотелось выключить звук. Это вряд ли получилось бы, но стоило попробовать выключить себя. Он щёлкнул пальцами, и перед ним появилась ещё одна налитая до краёв спасительная стопка. ****Я не знаю, зачем пишу эти строки для тебя, ведь ты никогда их не прочитаешь. Никогда не узнаешь, как мне было больно и обидно от твоих жестоких слов. Да, я, конечно, понимаю, что всё, что было между нами совершенно неправильно. Не нужно мне было приходить к тебе в комнату, не нужно было тебе пускать меня. Не нужно было привязываться, не нужно влюбляться. Нет, я ни в чём тебя не обвиняю, ты не виноват, что пошёл на поводу у маленького, глупого мальчишки. На поводу у своих сиюминутных желаний. Просто, так получилось, но единственное, во что я никогда не смогу поверить, так это в то, что ты не любишь меня. Теперь я понимаю совершенно отчётливо, что это и было самое главное проявление твоей любви. Оттолкнуть меня, уберечь от окончательного падения в темноту, заставить забыть тебя и жить своей жизнью. Ты должен был сделать это, уйти первым, потому что ты старше, опытнее, и любишь меня гораздо больше, чем пытаешься показать. Но я чувствую. Даже теперь, через время и расстояние. Когда-нибудь, через много-много лет, мы с тобой обязательно встретимся, и не будем вспоминать никогда больше об этом маленьком недоразумении в прошлом. Но я всегда буду продолжать любить тебя, Миха. И никогда не полюблю никого другого. Но об этом ты тоже никогда не узнаешь…***** Спустя семь лет Ани Бремер всего полгода назад закончила колледж по курсу делопроизводства крупных промышленных предприятий. Вот только идти работать на это самое «крупное предприятие» ей совершенно не хотелось. После месяца бесцельных поисков непыльного и денежного места личного помощника какого-нибудь, желательно не старого и не женатого, бизнесмена, она была вынуждена обратиться за помощью к друзьям и родственникам. Ей предстоял ещё месяц хождений, поклонов, непристойных предложений и высокомерных отказов. Пока, наконец, у её двоюродной тёти не оказалось близкой подруги, успешно устроившейся в огромном банке. Где как раз требовалась секретарша. Вице-президенту. Фройляйн Бремер на последнем дыхании пережила все этапы тестирования и сделала всё от себя зависящее, выворачиваясь едва ли не наизнанку. Но удача на сей раз сопутствовала ей, и теперь миловидная и далеко не глупая девушка украшала собой приёмную вице-президента одного из крупнейших банков Германии. Очередной рабочий день неуклонно катился к концу. Ани рассортировала папки на завтра, распечатала график встреч, сложила подписанные бумаги в стопку. Она отнесёт их вниз, когда закончится её рабочее время. Это не к спеху. Девушка посмотрела на полупрозрачную дверь в кабинет шефа и снова вздохнула. Сколько радости она испытала, познакомившись с ним впервые. Молодой, красивый, богатый, — просто сказка, а не начальник! Очень дружелюбно и тепло принял новую секретаршу, сразу завязав деловые, но вполне человеческие отношения. Ани пребывала на седьмом небе от счастья ровно две недели. Пока девчонки из кредитного отдела не просветили её насчёт нетрадиционной ориентации шефа, которую тот не считал нужным скрывать. В первое время она даже хотела уволиться. Это надо, такой облом! Почему все лучшие мужчины достаются… мужчинам? Какая жестокая несправедливость! Но более чем приличная зарплата, полный соцпакет и отличный коллектив примирили её с невозможностью флирта на рабочем месте. Теперь Ани испытывала какое-то садистское удовольствие, с улыбкой наблюдая за клиентками, строящими глазки её красавцу-шефу. «Нужны вы ему, как же! А вот я нужна!» И спокойно переставляя свои стройные ножки, закрывала за ними, разочарованными, дверь. Приносила кофе, следила за чистотой кабинета, с радостью общалась с ним в редкие свободные минутки. Прекрасный человек! Начитанный, образованный! Но ей оставалось лишь вздыхать иногда и сетовать на превратности судьбы. Её пустые, но такие сладкие мечтания, прервала распахнувшаяся настежь, словно от пинка ногой, входная дверь. Большие и тщательно накрашенные глазки девушки стали в два раза больше, когда она увидела, кто к ним пожаловал. Спокойным, танцующим шагом к её столу подошёл здоровенный немолодой мужик. На левой стороне джинсовых штанов отчётливо виднелась рваная дырка, обувь выглядела как у потерпевшего землетрясение жителя Крайнего Севера. Нелепая шапочка наезжала на самые глаза, вокруг шеи болтался непонятного цвета шарф. Каким образом это чучело прошло мимо охранников на входе и мимо секьюрити на этаже — уму не постижимо! Между тем, «чучело» свойски огляделось по сторонам, стянуло с головы свою шапчонку и, с детской непосредственностью утерев ею нос, махнуло рукой с шапкой в сторону кабинета: - Шеф у себя, крошка? Ани начала медленно вставать из-за стола. Слова не шли с языка, она вообще, похоже, забыла, что нужно говорить, поскольку в подобном положении оказалась впервые. - Вы… вы как сюда попали? — единственное, что смогла выдавить ошарашенная девушка. - Через дверь. А ты что подумала, девочка? — насмешливому спокойствию мужика можно было позавидовать. - Никакая я вам не девочка… и не крошка! Вы ошиблись дверью! Я немедленно вызову охрану и… — чем больше Ани кипятилась, тем шире становилась издевательская улыбка визитёра. Он снова шмыгнул носом, потянул шарф на шее и обвёл её с головы до ног недвусмысленным, одобрительным взглядом. Продолжая бессильно открывать и закрывать рот Ани обратила внимание, что взгляд у него тяжёлый и цепкий, весь вид, несмотря на потрёпанность, высокомерный и совсем не неухоженный. От его подвижного, некрасивого лица невозможно было оторвать глаз. Он не выглядел ни испуганным, ни смущённым и, вообще, вёл себя совершенно по-хозяйски. Секретарша была в полном замешательстве, попутно краснея под его внимательным, заинтересованным взглядом. - Так что, на месте твой начальник, спрашиваю? Вице-президент банка сидел за столом, непривычно бездельно сложив перед собой руки. Пятнадцать минут до конца рабочего дня. Можно было собираться по своим делам, но врождённая дисциплинированность не позволяла ему подняться с места и уйти раньше. Вдобавок, в приёмной послышался какой-то шум. Все текущие дела были переделаны и незапланированные встречи меньше всего были нужны сейчас. Он поморщился, посидел ещё немного, прислушиваясь к происходящему за дверью и надеясь, что Ани разрешит проблему сама. Однако разговор не прекращался, усиливаясь на повышенных тонах, и ему пришлось подняться из кресла. Молодой человек подошёл к своей двери, распахнул створку и остановился на пороге, изумлённый, обрадованный, испуганный… Широкоплечий седой мужчина возле стола секретарши повернулся в его сторону, мазнул насмешливым взглядом блёклых голубых глаз: - Ну, здравствуй, непоседа! Давно не виделись!