Ласточка

      Скрыть правду действительно не выходит. Кое-как мы переживаем первые две недели — до начала пасхальных каникул, — опасаясь каждого шороха и взгляда, но это оказываются последние спокойные деньки... Только вот не всё идёт по плану, который нарисовали для нас с Северусом аристократы во время той памятной беседы об истории моей семьи.       Дело в том, что мистер Принц совершенно зря утверждал, будто я стану завидной невестой. Это Туни повезло — мистер Блэк с мистером Малфоем представляют серьёзную силу, и к тому же признать мою сестру Блэкам со всех сторон выгодно… Лестрейнджам же возиться со мной — нет.       Наверное, если бы я, как и в прошлой реальности, сошлась с Джеймсом, с моим наличием сумели бы смириться. Всё же Поттеры — чистокровная (пусть и поддерживающая Дамблдора) семья, входящая в список священных двадцати восьми, а Джеймс маг в чёрт знает каком поколении. Им было бы удобно спихнуть меня такому, не порочащему честь рода жениху, и забыть, точно страшный сон. Но увы, в этот раз у меня совершенно иные планы, а принять Северуса, отец которого — «грязный маггл», слишком сложно для повёрнутых на чистоте крови Лестрейнджей.       Весь остаток времени до лета, включая пасхальные каникулы, мне приходится выслушивать всевозможные гадости, постоянно слышать шепот за спиной, а ещё — знатно подтянуть свои умения в щитовых чарах. Северус невольно тоже оказывается втянут в это, и если в прошлом нас разделила война с четвёркой Мародёров, то сейчас противостояние заносчивым чистокровкам только сильнее сплачивает. Петунья злится, плачет, но не может ничего сделать, а я упрямо сжимаю зубы и учу Северуса всё новым и новым щитам из своей прошлой жизни... Это мой бой и я его выиграю!       После всего мне даже не кажется удивительным, когда перед самыми летними каникулами меня вылавливает из толпы в холле Рабастан Лестрейндж, учащийся на седьмом курсе, и непререкаемым тоном заявляет, что я не имею никакого отношения к нему самому, его брату, матери и отцу. Ко всему благороднейшему и древнейшему роду Лестрейндж. Потому мне нечего даже мечтать об их деньгах и праве носить фамилию...       И вообще, я чёртова магглокровка — пора смириться с этим.       От злости у меня темнеет в глазах, и я крепче сжимаю зубы, чтобы не выпалить какое-нибудь проклятие. — Можешь мне поверить, от вашего гнилого рода я не приму даже кнатт, если буду умирать от бедности! Свою чистоту крови можете засунуть себе в задницу и наслаждаться ею, сколько угодно, а я разберусь со своей жизнью самостоятельно. Эванс — звучит гордо, и я не откажусь от своей семьи и фамилии ни за что на свете! Мне ничего от вас не надо, ясно вам?! Ничего! Можете не переживать об этом и оставьте меня в покое, наконец!       Стоит только договорить, как в голове точно вспыхивает сверхновая. Мир вдруг начинает вертеться, теряя краски, и я снова — как перед рождественскими каникулами, в поезде — окунаюсь в воспоминания. Раздаётся дробным перестуком капель. Где-то на периферии слышны чужие голоса, но слов не разобрать. Я медленно бреду по главной улице Хогсмида, старательно не обращая внимания на радостный гул вокруг. Это первые выходные шестого курса. Первые выходные, когда я совершенно одна — Северус наконец оставил попытки вымолить у меня прощение и больше не попадается мне на глаза. И вроде бы всё правильно, я так и должна была поступить, ведь он совершил отвратительную вещь, но почему тогда чувство, как будто кто-то вырвал у меня из груди сердце и теперь там огромная кровоточащая рана, которую ничем не исцелить?.. — Эванс, наконец-то я тебя нашёл! — Джеймс налетает на меня сзади, закручивает, точно порыв ураганного ветра, и прижимает к себе. — Пошёл к чёрту! Я не хочу тебя видеть, Поттер!       Вырваться из его железной хватки трудно, но я наступаю тонким каблуком на сапог и отталкиваю надоедливого ухажёра. Сейчас мне плохо, как никогда, и Мародёры — последние, с кем я хотела бы встретиться. — Больно! Да что с тобой, Эванс? Ты расстроилась из-за того, что Нюнчик в этот раз не пришёл? — на лице Джеймса написана растерянность пополам с недоумением, и мне стало бы смешно, если бы не было так плохо. — Не смей его так называть, понял? Убирайся! — Вообще-то, Эванс, Хогсмид общий, — лениво тянет Сириус, и во мне снова всё вскипает раздражением. — В таком случае, я возвращаюсь в Хогвартс! Не желаю находиться с вами рядом. — Подожди, но я купил тебе сахарных перьев и хотел пригласить к мадам Паддифут… — Джеймс хватает меня за руку, и я шиплю, как рассерженная кошка. — Мне ничего от вас не надо, ясно вам?! Ничего! Можете не переживать об этом и оставьте меня в покое, наконец!       Я дёргаю рукой, избавляясь от чужих пальцев, и почти бегом направляюсь к Хогвартсу, стараясь не замечать текущих по щекам слёз. Ветер бьёт в лицо, принося мне слабое облегчение, и я всё ускоряю и ускоряю шаг.       Осталось всего ничего, но около озера я вижу такую знакомую тёмную фигуру, что без раздумий сворачиваю к берегу, мгновенно изменив намерения. Теперь я совершенно не хочу появляться в гостиной Гриффиндора, нет, только не сейчас, когда каждый сможет увидеть мои слёзы.       А ещё — сердце рвётся из груди, требуя остановить, удержать Северуса рядом любыми силами, встать на колени, если нужно (как он вставал передо мной меньше месяца назад) и просить прощения. Потому что невозможно жить, если лишился половины души. Наша дружба оказалась слишком дорога мне, и я просто не готова окончательно смириться с её потерей. — Северус, пожалуйста…       На этом моменте воспоминания обрываются. Я с трудом фокусирую взгляд и обнаруживаю Северуса, крепко держащего меня за локоть, чтобы не упала. Последняя фраза воспоминания всё ещё вертится в моей голове, подобно заезженной пластинке, и я едва сдерживаюсь, чтобы не произнести её вслух в надежде наконец избавиться от навязчивого жужжания.       С трудом повернув голову, оглядываю холл и понимаю, что Лестрейндж никуда не ушёл, а всё ещё стоит рядом, направив на меня палочку. Какого чёрта ему ещё надо? Однако задать вопрос мне не удаётся. Северус взмахивает палочкой, и Рабастана вдруг вздёргивает вверх ногами в воздухе, так что мантия задралась на голову… — Нет! — вскрикиваю я, хватая Северуса за руку. — Не надо!       Повинуясь моему умоляющему тону, он нехотя опускает палочку, и Лестрейндж валится на пол, с громкой руганью заставляя обернуться в нашу сторону половину холла. Путаясь в полах мантии, он пытается вскочить, но я не хочу дожидаться этого и спешу придумать способ, который позволит убраться отсюда как можно скорее: — Северус… Мне нужно в медпункт, пожалуйста…       Дальше ничего делать не приходится, Сев подхватывает мою сумку и тащит меня к мадам Помфри, старательно поддерживая за руку. Конечно, не слишком хорошо обманывать — чувствую я себя отлично, даже головокружение уже прошло, — но я совершенно не желаю, чтобы Северус из-за меня получил какое-нибудь мерзкое проклятье.       В медпункте мне вручают укрепляющее и отправляют на поезд.       Разумеется, Северус ни на минуту не оставляет меня одну, и в поезд мы тоже садимся вместе, причём купе, занятое для нас Петуньей и компанией, находится подозрительно быстро... Но у меня нет сил удивляться этому, и даже радоваться тому, что проходя по вагонам я не встречаю никого, кто бы мог бросить в меня очередную гадость на тему моей семьи. Волнами накатывает слабость, которой не было сразу после воспоминания, и уже привычная головная боль, которую я в последние месяцы ощущаю всё чаще, сдавливает виски тугим обручем.       До Лондона я дремлю, по привычке привалившись к плечу Северуса, который успокаивающе перебирает мои волосы. Меня пытались расспросить о том, что случилось в холле, но я отговорилась усталостью и закружившейся головой — взваливать на плечи друзей ношу предзнания, даже если они уже ведут себя почти как взрослые, всё ещё кажется мне кощунством.       Пожалуй единственное, что омрачает для меня время поездки — раздумья о воспоминании, так неожиданно свалившемся на меня. Снова и снова я обдумываю случившееся сегодня, и не нахожу ответа на вопрос: почему? Почему простая, по сути своей, фраза вдруг пробуждает во мне память о прошлой жизни? И почему вообще память эта начала вдруг прорываться таким образом? Ведь это совершенно не нормально, обычно, вспоминая что-то, люди не уходят в воспоминания полностью, отрываясь от реального мира...       Так отчего я проваливаюсь в свое прошлое почти как в Омут памяти?       И эта головная боль, которая сопровождает уже не первую мою попытку вспомнить своё прошлое в подробностях. Если первые пару раз я не задумывалась над ней, то теперь мне становится страшно от того, что она может значить. От воспоминаний не должна болеть голова, это аксиома, и они не вызывают обычно у людей приступы неконтролируемой магии, даже если эти воспоминания наполнены грустью.       Похоже, придётся искать ответы в библиотеке Хогвартса. Не сомневаюсь, что подобные моему случаи уже были описаны, исследованы, и, наверняка, в Мунго мою проблему решили бы в пару взмахов палочкой... Только вот нельзя обращаться туда с моими воспоминаниями, потому что они достались мне из другой жизни, а значит есть только один способ — спасать себя самой.       На платформе девять и три четверти Петунье радостно улыбается Альфард Блэк. Северусу машет Эйлин... Ну а меня забирают родители. Зная их, я почти уверена, что они переживают из-за того, как ко мне относятся мои родственники в магическом мире, и постараются теперь окружить максимальной заботой, хоть мне это и не нужно. Наверное, оставайся я, как раньше, маленькой девочкой, это пришлось бы кстати, но сейчас я не ощущаю ни-че-го. Мне плевать на Розье, которые до сих пор никак не реагируют на новость, и дважды плевать на Лестрейнджей, которые открыто высказывают своё отношение. А потому я не нуждаюсь ни в опеке, ни в утешении. — Добрый день, мистер Блэк, — я киваю Альфарду, и он вежливо кивает мне в ответ. — Добрый день, миссис Снейп, рада вас видеть. — О, я тоже очень рада тебя видеть, дорогая, — Эйлин тепло улыбается и, обнимая Северуса, просит: — Свяжись с нами по сквозному зеркалу завтра, я хотела бы пригласить тебя в гости, но нужно обсудить, когда это будет удобнее для тебя и твоих родителей.       Я киваю, но не успеваю сказать ни слова, потому что меня прерывает Альфард Блэк. — Я как раз хотел подарить Петунье сквозное зеркало и тоже пригласить вас в гости, девочки. Вместе с Северусом, Сириусом, Джеймсом, Люциусом и Люпином. Нарцисса устраивает праздник в честь своего дня рождения и хотела бы видеть на нём вас…       Мы с Туни переглядываемся и синхронно вздыхаем, закатывая глаза. Ну что ж, прощайте, планы на лето. Так и знала, что придётся посещать всевозможные мероприятия, причём как со стороны Принцев (там хотя бы не очень много), так и со стороны Малфоев с Блэками, ведь я не могу оставить Петунью одну… О нет, мне ведь опять понадобятся деньги!       Чёрт, может, попытаться перешить старые платья? Завтра же отправлюсь в Косой переулок за более полным справочником по бытовым чарам и попытаюсь найти официальную подработку на лето. Всё же неофициальные заказы — это хорошо, но не очень удобно и довольно-таки опасно: поймают на том, что варю сложные составы без лицензии и зарабатываю на этом деньги — здравствуй, Азкабан. Зельевары крайне не любят тех, кто отнимает их выручку.       Пока у меня в голове проносятся со скоростью света мысли о трёх важнейших философских вопросах "как быть?", "кто виноват?" и "где взять денег?!", Петунья успевает о чём-то договориться с Альфардом и двинуться к машине родителей, таща меня за руку. Северус аппарирует домой вместе с матерью почти сразу, а мистер Блэк покидает нас на выходе из вокзала, отправившись куда-то в противоположную нашему маршруту сторону...       Спрашивать, что именно пропустила, я не собираюсь — Пет расскажет, если потребуется. Зато спешу уточнить у отца, когда в этом году мне нужно будет сдавать экзамены в маггловской школе: уведомление о назначении даты уже должно было прийти. На это мама сообщает, что они ещё не открывали конверт, и что я смогу открыть его сама, как только мы приедем.       Что ж, похоже, зря я надеялась, что это лето будет таким же спокойным, как предыдущее.

***

      Утро нового дня встречает меня проливным дождём, отвратительным холодом и в целом явно не располагающей к путешествиям погодой. Но, несмотря ни на что, я торопливо завтракаю тостами с чаем и, поднявшись в свою комнату, аппарирую на Рыжую аллею.       Первым делом меня ждёт лавка артефактов — пока билась над зачарованием кулона для подарка Петунье, я освоила заклинания, которые теперь позволили мне обрести дополнительный заработок: партии в десять-двадцать простейших оберегов стоят не так и дорого, но зато здесь можно спокойно заключить магический контракт на своё собственное имя, ведь нет ничего странного в том, что ребёнок делает простенькие игрушки. Старательная умненькая девочка — что может быть безобидней? Этот заработок даже не требуется скрывать от родителей. К тому же артефактор Флимонт на удивление приятный человек, в отличие от артефактора Морриса, лавка которого расположена рядом с магазинчиком Олливандера.       Поскольку аппарировать прямо в лавку мне нельзя (всё-таки дети не могут освоить такое перемещение), я всегда появляюсь, как и положено, через дверь. Благо от площадки аппарации до лавки не так уж далеко. И этот раз не становится исключением: толкнув дверь, шагаю в тёплое помещение, складывая зонт и потому не видя, что происходит впереди. Колокольчик над моей головой пищит, извещая мистера Флимонта о том, что вошёл новый посетитель, и… — Ой! — кто-то, видимо, чересчур углубившийся в свои мысли, налетает прямо на меня, едва не вытолкнув обратно под дождь. — Извините!       Голос почему-то кажется смутно знакомым, и я тороплюсь всё же убрать зонт, закрывающий обзор, чтобы разглядеть того, с кем столкнулась. — Джеймс? Что ты здесь делаешь?..       Вот уж кого я точно не ожидала увидеть здесь, так это Джеймса. Ведь Годрикова Лощина находится на другом конце Британии! — Лили? — похоже, эта встреча неожиданность не только для меня. — Я тоже хотел спросить… — Вообще-то, если ты забыл, я здесь живу. Ну, то есть не совсем здесь, а рядом, но всё равно мне ближе добираться сюда, чем в Косой. А вот как в таком месте оказался ты? — я с интересом смотрю на Джима, позабыв даже ненадолго про обереги, коробку с которыми держу в руках (их нельзя уменьшать, так что приходится носить как есть, благо хоть чары облегчения веса и аппарация не запрещены). — Это лавка моего дяди, — он пожимает плечами и растерянно поправляет очки. — Я думал, ты знаешь. — Дяди? — кажется, лимит удивительного на сегодня ещё не израсходован. — Но… Разве фамилия мистера Флимонта не Блэк?       Я уверена в своих словах на сто процентов, потому что во время заключения контракта можно использовать только свою настоящую фамилию, и к тому же о лавке Флимонта Блэка я узнала от Альфарда, который воспользовался связями своей семьи, чтобы меня пристроить. — Я взял фамилию своей жены, когда вошёл в род Блэков, — хозяин лавки выходит из-за прилавка и тепло улыбается мне. — Здравствуй, Ли. Ты принесла новую партию? Надо же, как быстро. Что ж, у меня тоже есть, чем тебя порадовать: за последнюю твою задумку мне удалось выручить целых четырнадцать сиклей, так что идея оказалась удачной. — Правда? Отлично, значит я сделаю ещё к следующему разу. В этот раз у меня ленты на удачу в работе, как вы и заказывали, а ещё — несколько браслетов от сглаза для малышей, я слышала, у миссис Доубт недавно родилась двойня? — отложив ненадолго осмысление новостей, я переключаюсь на работу, привычно сосредотачивая внимание на оберегах и вспоминая их функции.       Мы проходим обратно к прилавку, и мистер Блэк тщательно записывает в специальный журнал все вещицы, которые я принесла. Рядом проставляется цифра, обозначающая мой заработок за прошлую партию. После этого мне вручают чек на двенадцать сиклей(жаль, что переводить деньги напрямую из сейфа в сейф невозможно — это бы намного всё упростило). Джеймс всё это время стоит рядом со мной, наблюдая за происходящим, а когда я направляюсь к выходу из магазина, распрощавшись с Флимонтом, упрямо следует за мной.       К несчастью, дождь закончился, так что избавиться от Поттера под благовидным предлогом не имеется ни малейшей возможности... Хотя я не могу не попробовать: — Извини, Джеймс, я тороплюсь домой, мне уже пора. Ты ведь отправишься камином? — Подожди, но я хотел пригласить тебя в кафе… Неужели совсем нет времени? — он просто игнорирует мой вопрос и при том смотрит с такой надеждой, что я с трудом заставляю себя отказаться. — Прости, но я правда не могу. Нужно ещё сделать очень много, может быть, в другой раз? — Тогда я тебя хотя бы провожу! И ты расскажешь мне, что делала в лавке дяди Флимонта, — упрямству Джеймса Поттера могут завидовать ослы и бараны. Как же мне сбежать?.. — Я там работаю. Мне нужны деньги, так что я делаю амулеты, а он их продаёт и отчисляет мне проценты.       Стоит мне договорить, как я тут же жалею об этом — Джеймс хватает меня за руку и принимается тараторить, не давая вставить ни словечка: — Что-то случилось? Лилс, ты могла сказать об этом нам с Сириусом! Если вы с Петуньей нуждаетесь в деньгах, мы бы дали вам, сколько нужно… Неужели Пет тоже работает? Вы совсем не отдыхаете летом? А ваши родители? Разве они не дают вам карманные? — Подожди! — я прерываю его, выдернув рукав, и сердито хмурюсь. — Всё совсем не так. Но я не хочу говорить об этом, пожалуйста, просто прими как данность то, что я подрабатываю летом, так многие делают. И никому не говори об этом!       Приходится слегка повысить голос, чтобы до него дошло, но, кажется, это не помогает: — Я хочу тебе помочь! — он взмахивает рукой, и я неожиданно пошатываюсь. Мир вокруг плывёт, звуки отдаляются… Очередное воспоминание, чёрт, ну почему так невовремя?!       В коридоре, ведущем к кабинету нумерологии, как всегда темно, сыро, скользко… Хорошо, что сейчас весна, иначе было бы ещё и холодно. Я торопливо шагаю, стараясь быть аккуратной, чтобы не упасть — до начала урока осталось не так уж много времени, поэтому не стоит слишком задерживаться.       Дверь в аудиторию чуть приоткрыта, и я уже вижу свет, горящий в кабинете — профессор Дженкинс любит, когда светло. Но неожиданно из ниши за доспехами доносится моё имя, и я замираю, не дойдя всего пары шагов. Лёгкий взмах палочкой скрывает моё присутствие, и я подбираюсь поближе… — Я уверен, Лили попробует рассказать им. И получит обливиэйт, если не что похуже. Мы должны остановить её, иначе ничем хорошим это не закончится, — такой знакомый голос Джеймса раздаётся совсем рядом, и я вздрагиваю. — Она никогда тебя не послушает. Это же Эванс, у неё непробиваемая броня наивности, ты забыл? — это Сириус, и я, кажется, начинаю понимать, о чём они говорят. — Тогда мы должны что-то придумать, Лунатик, ты же у нас самый умный: сделай что-нибудь! Эти слизеринские змеи её просто сожрут! — Джейми, успокойся. Что тебе мешает самому ей память стереть? Для её же блага. — Это плохая идея, Сириус, ты и сам понимаешь. Мы не можем так поступать, это подло… — Ну так предложи свой вариант! Что, потребовать с неё клятву никому не говорить правды? Это ещё больший абсурд. К тому же, не забывайте, она всё ещё носится с Нюнчиком, так где гарантии, что он ничего не знает? Надо бы для профилактики отловить и его.       Не в силах слушать дальше, я бросаюсь вперёд, сдёргивая с мальчишек мантию-невидимку, о которой мне недавно рассказал Джеймс, и снимая дезиллюминационные чары. Как они могут, я им сейчас докажу, что нет никакой опасности в том, чтобы написать письмо Лестрейнджу-старшему, ведь я читала, что многие чистокровные будут рады сильной ведьме…       Последнее, что я помню — Джеймс поднимает палочку со словами «Я просто хочу тебе помочь!», и в моё лицо летит салатовый луч заклятья забвения. — Нет! — вышвырнутая из воспоминания, я не сразу осознаю, что всё закончилось и вокруг меня не коридоры Хогвартса, а Рыжий переулок, поэтому инстинктивно отшатываюсь, увидев лицо Джеймса и поднятую палочку. — Тебе плохо? Ты потеряла сознание, и я хотел использовать эннервейт, но у меня, кажется, не получилось… Лили, ты в порядке? — голос его кажется тревожным, похоже, я действительно перепугала друга, и к тому же рядом начинают собираться люди… Вот чёрт! — Нет, то есть да, то есть в порядке, — я торопливо поднимаюсь с земли, очистив платье заклинанием (хорошо хоть, упала не в лужу), и пытаюсь взять себя в руки. В голове всё смешалось, и от одного взгляда на Джима начинает мутить — никогда бы не подумала, что он способен стереть мне память, пусть и с самыми благими намерениями. Был ли тот эпизод единственным? Или… Нет, не хочу думать об этом. — Прости, я… Мне нужно домой.       Вымученная улыбка явно не успокаивает Джеймса, но когда он пытается удержать меня за руку, я шарахаюсь так, что чуть не сбиваю с ног какую-то незнакомую пожилую женщину. Нужно собрать разбегающиеся мысли в кучу, и поэтому я не нахожу ничего лучше, кроме как сбежать: подхватив юбку, вихрем добегаю до выхода в маггловскую часть Глазго, а там из первого же переулка аппарирую в собственную комнату.       Мне нужно понять, что со мной происходит.       Кажется, самое время напроситься в библиотеки трёх старинных родов — может быть, там найдётся ответ на терзающие меня вопросы?