Это уже не смешно, Чон Чонгук

Тэхен пьяно хихикает и пытается спрятать покрасневшее лицо, уткнувшись носом в футболку альфы. Чонгука это ни разу не устраивает, и он старается более-менее устойчиво разместить эту тушку у стены, но тушка неожиданно рьяно сопротивляется и дергает язычком змейки на своей толстовке, грозясь вырвать её к чертям. — Тэ, — чертыхается Гук, обхватывая омегу за талию и толкая в сторону гостиной. — Что за чёрт? Звонишь мне посреди ночи пьяный и требуешь забрать тебя. Ты может забыл, но у нас завтра свадьба! Тэ внезапно становится похожим на нашкодившего щенка и норовит залезть своими загребущими ручонками под футболку Чона, но его нагло останавливают. — Как это понимать, Тэхен? — голос Чонгука ничего хорошего не предвещает и Тэ, вздыхая, отлипает от горячего тела, нащупывая стенку дрожащими пальцами и упираясь в холодную поверхность лбом. — Давай поговорим не сегодня, м? — предпринимает попытку Ким, натыкаясь на тусклый взгляд Чонгука. Тусклый, безрадостный, потухший. Выключили Чонгука. Нет Чонгука. Чон сжимает челюсти и отстранённо кивает. — Хорошо, — пытается взять себя в руки альфа и хватается за мобильник. — Тогда я позвоню Джину и скажу, что свадьба отменяется. Тэхена как оглушают. Он за мгновение подлетает к Чонгуку и выбивает телефон из его рук, утыкаясь носом Гуку в грудь. — Гукки, прости меня. Прости, — шепчет Тэхен, цепляясь пальцами за плечи черноволосого и заглядывая в глаза. — Прости меня, прости. Не звони никуда. Я очень хочу с тобой. Хочу тебя и… — Тогда в чём дело? — Чонгук пытается прочитать что-то в глазах омеги, найти какой-то ответ, причину, что угодно. — Почему ты делаешь это? Тэхен закусывает губу чуть ли не до крови и готов поспорить, что то, как громко стучит его сердце, слышно и на другом конце города. И вправду, почему он всю последнюю неделю ходит как на иголках, на работе срывается постоянно, почему сегодня пошёл в бар вместо того, чтобы отсыпаться перед столь волнительным днём? Ответ крутится на языке, горчит и совершенно не нравится омеге, но если откинуть показную храбрость, то всё понятно и просто. Тэхену страшно. Бывает же так, что ты стоишь перед дверью в новую, счастливую и долгую жизнь, но не решаешься, боишься её открыть, боясь, что за ней таятся твои самые страшные монстры — детские кошмары. Тэ заглядывает в щелочку этой новой неизведанной жизни, любуется на свое светлое будущее и кротко вздыхает, время от времени пытаясь перебороть себя и взяться за эту чёртову ручку в «долго и счастливо». Смотрит на своего папу, вспоминает отца, их любовь тоже сначала была сильной и казалось, что это навсегда. Постоянно думает о них с Гуком, о том, как всё это скоропалительно, необдуманно. И конечно же, боится. Чертовски боится. Взгляд омеги бегает по знакомым стенам, по ковролину под ногами и неизменно возвращается к Чонгуку. — Просто скажи, — зарывается Гук рукой в волосы Тэ, ощущая, как омега доверчиво льнет к ладони. — Я пойму, — заверяет Чонгук, заглядывая в мокрые глаза омеги. Чон вкладывает всю свою любовь, искренне хочет понять Тэхена — и омега сдаётся. Выплескивает всё то, что так долго держит в себе, говорит об отце — тараторит и сбивается. Взахлёб рассказывает о том, как мечтал о большой и светлой любви, как папе было сложно с ребёнком одному и что Тэ жутко, до дрожи в коленях боится оказаться ненужным Чонгуку. Боится, что надоест, что Гук разлюбит его. Боится. Боится. Боится. Боже, какой же он трус. А Чонгук целует его дрожащие ладони и мысленно заносит этот момент в свою личную копилку мгновений. Тех, которые постоянно ставишь на повтор и совершенно не хочешь выключать. Конечно же, испуганный и потерянный Тэ его не радует, но он сейчас такой открытый, такой настоящий, с обнажённой душой стоит перед ним /и, боже, помоги Чонгуку взять себя в руки/, и Чон совершенно точно решает, что никуда и никогда его не отпустит. Даже если Тэхен будет очень просить. Чонгук переплетает свои пальцы с тонкими техеновскими и утыкается лбом в подбородок омеги, отводя свои руки назад, не оставляя Киму ничего кроме как прижаться к нему вплотную. Прикрывает глаза, собираясь с мыслями. — Тэхен, я никогда тебя не разлюблю, — шепчет Чонгук, щекоча шею омеги горячим дыханием. — Я просто не могу тебя разлюбить. Тэ, я постоянно о тебе думаю. Помнишь, я две недели назад на три дня уезжал? Ты мне снился каждую ночь, Тэ, — Чон чувствует, как кровь приливает к лицу, но дрожащим голосом продолжает. — И единственное, что сможет заставить меня оставить тебя — это смерть. Но даже смерть не помешает мне любить тебя. Тэхену дышать трудно, но желания искать название этой болезни у него совершенно точно нет. Вот он, его личный порок сердца. Открывает ему душу и уничтожает надуманные страхи. Ким высвобождает правую руку и, приподнимая подбородок Гука, целует. Жадно, горячо, впивается в губы, натыкается на горячий язык и плавится. Плавится от возбуждения, от ласки, от каждого прикосновения. Дышит Чонгуком. Чон подхватывает его под бедра, и омега обвивает его талию ногами, спиной упираясь в стену. Горячие руки Чонгука, кажется, везде: оглаживают бока Тэхена, впиваются в бедра (наверняка, останутся синяки), скользят по выпирающим тазовым косточкам и приспускают джинсы омеги. Ким сжимает зубы, чтобы не застонать и податливо выгибается под прикосновениями Гука, задыхается от поцелуев, но альфа, взяв себя в руки, отстраняется от Тэхена, всё ещё удерживая его на весу. — Подожди, Тэ, у нас завтра свадьба и брачная ночь. И я, мы… Наверное, должны подождать до завтра. — Сейчас, Чонгука, я хочу тебя прямо сейчас, — шепчет на ухо Тэ, в доказательство потираясь своим стояком о возбуждение альфы. У Чонгука рвёт крышу. Он, отрывая Тэхена от стены, несёт его в сторону спальни, по пути пару раз врезаясь в дверной косяк. Тэ крутится, жмется ещё ближе, его бы воля — залез бы Чонгуку под кожу, чтобы быть с ним одним целым. Чон кладет омегу на кровать, прижимаясь сверху, снова терзает губы Тэ, сталкиваясь языками, исследует каждый новый участок кожи. Кладет горячую ладонь на впалый живот Тэхена и вырисовывает причудливые узоры. Тэ дрожит и что-то мычит в губы альфы, притягивая Гука, чтобы углубить поцелуй. Чон подчиняется и, подхватывая Тэ под колени, прижимается до невозможного близко, целуя мокро и жадно, крышесносно. Отрывается от красных, поблескивающих от слюны губ и переходит на шею, кусая, вылизывая, смакуя солоноватую кожу. Тэ откидывает голову и, сцепив зубы, держится, а Гуку неимоверно хочется услышать его голос. Коварно усмехаясь, он целует Тэ в ключицу и сжимает возбуждённый член омеги через джинсы, вырывая из того долгожданный стон. Омега мечется на кровати, закусывает губы и толкается в горячую ладонь Чонгука, изнывая от возбуждения. А Чон и сам уже на грани, но этот по-блядски облизывающий губы Ким Тэхен вынуждает его растягивать сладкую пытку. Альфа опять впивается в Тэхена жадным поцелуем и, вынуждая его приподняться, помогает ему снять толстовку и майку, продолжая массировать вставший член Тэ. Стоны Тэхена наполняют комнату. Чонгук чувствует, что омега уже на пике и отстраняется, стягивая с омеги джинсы и бельё, наклоняется под ошарашенным взглядом Тэ, и дует на розовую головку, отчего омегу подбрасывает на кровати. Тянется рукой к тумбочке, доставая тюбик с лубрикантом. Глаза Тэ расширяются от страха, и он резко сводит колени, стараясь уползти подальше. — Чона… Чонгукки, может… нам не стоит. Чонгук хватает его за лодыжку и снова подминает под себя, пытаясь развести колени, но Тэ протестует и отрицательно лепечет что-то. — Тэхена~а, уже поздно. Иди сюда, Тэ, — снова нажимает на колени, разводя их в стороны и устраиваясь между. Видит взгляд Тэхена и наклоняется к нему, втягивая в новый поцелуй, одним пальцем оглаживая колечко мышц. Тэ резко отстраняется, но Чон снова целует его, сталкиваясь зубами и одновременно проникая одним пальцем. Тэхен сдавлено шипит и сжимается так сильно, что Чон снова целует его и шепчет что-то на ухо, стараясь его успокоить. Пользуется его заминкой и проникает двумя пальцами, оглаживая мягкие стеночки, массируя, целуя Тэхена в уголки глаз, слизывая кристаллики соли, успокаивая. А Тэхен ни разу не хочет успокаиваться. Ему больно, неприятно и стыдно. Хочется сжать колени и зарыдать, как маленькой девочке, но Чонгук опять целует, сцеловывает слёзы, гладит везде, где дотягивается и добавляет третий палец. Тэхен от неожиданности пытается соскочить с пальцев, но Чон крепко его держит, и Тэ лишь скулит, чувствуя, как Чон старательно насаживает его на пальцы. Чонгук и правда старательно растягивает Тэхена. Добавляет четвёртый палец, и из глаз Тэ опять брызгают слёзы. Обещанного наслаждения Тэ совершенно не наблюдает. Чонгук смотрит на Тэхена, заранее извиняясь, и насаживает омегу ещё глубже на свои пальцы, наконец-то выбивая из него не болезненный стон. Тэ пытается разобраться в том, что он чувствует, и старается сам насаживаться на пальцы. Тэхена уже потряхивает, и ему хочется, чтобы Гук поскорее заменил пальцы кое-чем более внушительным, но Гук все ещё переживает, что сделает Тэхену больно, хотя собственное возбуждение болезненно отзывается на каждый хриплый тэхеновский стон. — Чонгук-а… Возьми меня уже, — хрипло выдыхает Тэхен, и Чон, стремительно избавляясь от белья, возвращается к Тэ. Толкается наполовину, рычит от того, насколько в Тэхене узко и горячо, ощущает его пальцы, царапающие его спину, держит бедра Кима и натягивает его до конца, выбивая из горла омеги стоны. Старается щадить омегу, толкаясь медленно и ритмично, правда старается, но потом всё равно срывается и под аккомпанемент тэхеновских стонов нещадно втрахивает его в кровать. Тэхену кажется, что он сорвет голос, что член Чонгука в нём и все, что здесь происходит, неебически правильно. Кровать шатается, и соседи завтра наверняка будут возмущаться, но сейчас Чонгуку плевать. Единственное, что сейчас важно — это Тэхен, и Гуку ужасно хочется затрахать его до смерти/просто потому что невозможно быть таким/. У Тэхена внутри армагеддец что творится. Его кроет. Тэ стонет и захлебывается в оргазме, пачкая простыни спермой. Чонгук целует его в висок и выходит из омеги, кончая ему на живот и ложась рядом. Тэхену опять жутко стыдно, и он становится пунцовым, но Гука это лишь умиляет. Коротко целуя его в губы, он убирает со лба взмокшую чёлку. — Ты же понимаешь, что теперь ты только мой. Давай вместе навсегда?

***

09.30 — Ну и где их носит, Хоби? — взвыл Джин, ощущая на себе непонимающие взгляды Чон Минсо и Ким Линга. Хосок прижимает Джина к себе и старается его успокоить: — Успокойся, Джин-на, я уверен они с минуты на минуту будут. — А вот это навряд ли, — сказать, что Шуга скалится, значит ничего не сказать. Обнимая Чимина за талию, он подходит к взволнованному Джину и спокойно выдаёт, отпивая шампанское. — Трахаются они, — обводит взглядом гостей. — Кстати, а будет фонтанчик с горячим шоколадом? Джин белеет, Пак краснеет, а Юнги опять совершенно невозмутимо выдаёт: — А Чимин беременен, так что готовьте деньги на подарки. О, Джин~а, господин Минсо идёт сюда. Скажем, чем его сынуля сейчас занят?