Оверсолт

Квартиру Чонин снимал недалеко от университета и жил один. Просторная прихожая соединялась с кухней и вела в такую же просторную гостиную. Других комнат просто не было. Даже гостиную от кухни отделяла только часть стены. Кёнсу озадаченно заглянул в кухню из прихожей, прошёл вдоль куска стены и выглянул с другой стороны — у кухонного окна. — Креативно. — Спасибо, но заслуга не моя. Как дали, так и взял. — Чонин ткнул в кнопку на большом чайнике — Может, ты уже перехотел чаю? — Да нет, всё ещё страдаю от жажды. Кёнсу с любопытством осмотрел кухонную технику и простой круглый стол, пару табуреток, потом шагнул назад и принялся осматриваться уже в гостиной. У куска стены высился стеллаж, заваленный книгами. Возле окна — деревянный стол с ноутбуком и небрежно брошенным телефоном, а в дальнем углу — низкая широкая кровать. Негусто. Кёнсу вышел в прихожую, оглядел стенной шкаф с одеждой и манекен с нарисованной на груди мишенью, которую утыкали дротиками. Распахнул дверь в ванную и оценил душевую кабинку, унитаз, раковину и стиральную машинку. Он вернулся в гостиную и принялся перебирать книги. Вкусы у Чонина оказались многогранными и порой неожиданными. Хотя бы сборник сказок для детей Кёнсу точно не рассчитывал найти, как и пособие по теории чисел. Чонин молча протянул ему чашку с чаем, бросив быстрый взгляд на книгу, которую Кёнсу положил на место. — У тебя... необычно, — осторожно отметил Кёнсу, приняв чашку. — Я ожидал увидеть... гм... — Цепи, наручники, дыбу? — ядовито предположил Чонин. — Ну... — Прости, что разочаровал. Обычно мне никого не требуется силой тащить в постель. Идут добровольно. Да и к моей кровати не прицепишь, не за что. В самом деле — ни спинки, ни столбиков. Просто ровная кровать на сплошной подставке. Кёнсу слегка покраснел, когда подумал, что такая кровать не станет скрипеть или шататься, если на ней будут активно трахаться. Чонин заметил слабый румянец и наверняка догадался, о чём Кёнсу подумал, но промолчал. — Часто прыгаешь? С мостов и прочих высоких мест? — Кёнсу торопливо припал к чашке и едва не зашипел — горячо. — Не особенно. Мне нравится, когда ощущения остаются острыми. Пару раз в месяц обычно, когда хочется что-нибудь поменять и вытряхнуть накопившуюся усталость. А что, хочешь тоже попрыгать? — Нет, я лучше так, — отказался Кёнсу. — Значит, это твой способ отдохнуть и встряхнуться? — Может быть. Или мне просто нравится падать. — Звучит... многозначно. — Кёнсу скосил глаза на Чонина, встретил его задумчивый взгляд и слабо улыбнулся. Попытался улыбнуться. — Каждый понимает в меру своей испорченности. Только свою меру желательно мне не навязывать. Утолил жажду? Дверь вон там. — Безграничное гостеприимство. — Кёнсу с тоской вернул Чонину чашку и поплёлся к выходу. Натягивал куртку и старался будто бы ненароком задеть бедро Чонина, пока на запястье не сомкнулись сильные пальцы. Чонин смотрел спокойно и холодно. — Мне неприятно, — чётко произнёс он, не отводя взгляд. — Я просто... — Кёнсу не знал, что сказать в своё оправдание. — Это неважно. Мне физически неприятно — вне зависимости от твоих мотивов или личности. Если ты рассчитываешь, что возбудишь меня, лапая за колени или бёдра, или задницу, то ты промазал. Даже если это будешь не ты, реакция останется прежней. Потерпеть я могу, но не больше. Если хочешь, можешь дальше повторять одни и те же ошибки, дело твоё. Но я предупредил. — Это намёк на то, что мне следует получше искать твои эрогенные зоны? — Увы, всего лишь констатация факта. Я не думаю, что ты созрел для моей кровати. Тут уж Кёнсу не сдержался. — Тебе не кажется, что ты слишком самоуверен? — Я знаю твоё тело вдоль и поперёк. А у тебя с сексом всё настолько плохо, что ты сомневаешься в моей способности довести тебя до оргазма? — проницательно уточнил Чонин с кривой усмешкой на полных губах. Кёнсу пулей вылетел в дверь, забыв попрощаться. Потому что Чонин был прав, но признаваться в этом совершенно не хотелось. Даже себе самому. Кёнсу вполне успешно прятался от проблем все эти годы, и не какому-то студенту рушить картину его мира. Хотя бы не прямо сейчас. === На лекции Кёнсу старался Чонина не замечать. Неспешно объяснял по привычному плану материал и поглядывал на дальние ряды. Сунул руки в карман, переключился на термины и медленно двинулся вдоль первого ряда. На Чонина покосился в силу привычки, когда прошёл мимо. Просто повернул голову и посмотрел поверх плеча. Чонин перестал записывать, плавно подался вперёд и уставился... на задницу Кёнсу. Пятнадцать секунд — и встреча взглядами. Чонин чуть повёл бровью, позволил улыбке проглянуть всего на миг — в уголках рта — и сел прямо, чтобы продолжить записывать. Сущая мелочь, но Кёнсу хотелось рвать и метать. Не то чтобы интерес Чонина к его пятой точке был неприятным... Скорее, наоборот. Но вот эта непринуждённость Чонина вызывала ярость Кёнсу. Чонин вёл себя так, будто имел полное право разглядывать его задницу и фантазировать о ней. И это после того, как Чонин его отшил вообще-то. В голове не укладывалось. После лекции студенты вывалились из аудитории, и Кёнсу далеко не сразу заметил, что у его стола стоит Чонин. Кёнсу мрачно поджал губы, сложил старые конспекты и справочник в портфель, туда же бросил флэшку с таблицами и обошёл стол. С возвышения спускаться не стал, чтобы не терять возможность смотреть на Чонина чуть сверху. — Не помню, чтобы я просил тебя задержаться. — Быть может, ты подумал об этом, но забыл озвучить. В свете того, что до этого ты всё время просил задерживаться. — Не волнуйся, не забыл. Можешь идти. Или у тебя есть вопросы? — Скорее, замечание, — поддержал игру Чонин и позволил намёку на улыбку проступить на губах. Мерзавец отлично знал, какое впечатление он производил на Кёнсу. Даже если во время сеансов стояк Кёнсу и выглядел не так уж внушительно, Чонин, несомненно, его видел. На дурака Чонин тоже не тянул, сложить один и один мог вполне. — Какое замечание? — вздохнул Кёнсу, мечтая поскорее удрать подальше от ходячего искушения. Не вообще удрать, а на время. Прямо сейчас Чонин ему не рекомендовался из-за побочных эффектов. Чонин немного придвинулся и слегка тягуче произнёс негромким, но заметно хрипловатым голосом: — Твоя шикарная задница идеальна для того, чтобы заполнить её членом. Кулак опередил мысли. Кёнсу сжал руку сильнее из-за ноющей боли в костяшках. Чонин потрогал большим пальцем рассечённую нижнюю губу, полюбовался на алый отпечаток на подушечке и тихо хмыкнул. Посмотрел с лёгкой отрешённостью на ошеломлённого Кёнсу и с недоумением пояснил: — Это был комплимент вообще-то, а не насмешка. — Неужели? — сквозь зубы уточнил Кёнсу, стискивая кулаки ещё крепче. — Ну да. Разве я сказал что-то плохое? Или мне надо делать вид, что у тебя отстойная задница, даже если это не так? Я всего лишь честно сказал то, что думаю. Я часто так делаю. — Конечно, а перед этим отшиваешь? — Что-то не припомню, чтобы ты делал мне предложение. — Чонин слизнул кровь с губы. Машинально. Всего на миг продемонстрировал кончик языка и оставил влажный блеск на губе поверх ранки. Эротический подтекст Кёнсу придумал себе сам и прижал ладонь ко лбу. — Довольно. Хватит с меня. Я же предлагал тебе вступить в братство, но ты отказался. — Это не одно и то же. — Ты сам намекал на твои предпочтения. — Точно. Но у тебя предпочтений нет. Зато задница что надо. Кёнсу уставился на нахала с возмущением. — Да откуда тебе знать? — Подумай, — отступив на шаг назад, посоветовал Чонин, развернулся и спокойно направился к выходу. — Над чем подумать? — с отчаянием бросил ему в спину Кёнсу. — Над тем, чего ты в самом деле хочешь. Ну и сможешь ли, — отозвался на ходу Чонин, даже не оглянувшись. После всю ночь Кёнсу снилось порно. Грязное и откровенное. Его бесцеремонно нагибали и трахали, прижав грудью к столешнице в аудитории в разгар лекции и на глазах у всех студентов. Он громко стонал и получал удовольствие от процесса, и только на рассвете до него дошло, что стоны и не стоны никакие, а размеренный писк будильника на полу у кровати. Кёнсу зажмурился, тихо замычал и нашарил будильник ладонью, чтобы выключить. Выключил и в ужасе распахнул глаза. Медленно поднёс руку к лицу и чуть не заорал от ярости. Откинул одеяло и обречённо застонал. Он кончил. Потому что его трахали во сне. При свидетелях. Пиздец — и никаких смягчающих вину обстоятельств. Кёнсу отволок испачканное постельное в ванную, торопливо умылся и позвонил по номеру, что добыл не совсем законным путём. Точно уж без разрешения абонента. Ответили на вызов после пятого гудка; Кёнсу успел удобно устроиться на диване. Сначала в трубке зашуршало, потом тихо щёлкнуло, и уже после этого прозвучал сонно-хриплый голос: — Слушаю... — Сколько у тебя было? — Кёнсу выпалил вопрос, пока не передумал. — Что?! — с искренним недоумением спросил Чонин. Кёнсу даже представил себе, как Чонин сейчас трёт глаза и пытается понять, что вообще происходит. — Чёрт, шесть утра, жаворонок чёртов. Откуда у тебя мой номер? — Шесть двадцать пять, — мстительно уточнил Кёнсу. — Неважно. Сколько у тебя было? — Чего? Конфет? Денег? Пациентов? Ты можешь сформулировать вопрос так, чтобы я понял, чего ты вообще от меня хочешь? — Сколько парней у тебя было? В трубке повисла тишина. Кёнсу выдержал минуту ровно. — Ты опять уснул, что ли? — Нет, — отозвался уже бодрым голосом Чонин. — Дрочу. И дышу в подушку, чтобы ты не догадался. Чёрт, я считаю и соображаю, кого считать. То есть, вопрос внезапный. Ты уверен, что хочешь это знать? — Считай тех, кто попадал с тобой в одну постель. Много их было? Или мало? — А есть разница? Два с половиной. — Чего два с половиной? — не понял Кёнсу, подвиснув из-за слов Чонина по поводу дрочки и уточнения, хочет ли он знать ответ. С ужасом обнаружил собственную правую руку на полпути к Малышу Сусу, тихо чертыхнулся и ухватился пальцами за диванную подушку. — Ответ на вопрос. Два с половиной. Если считать сексуальных партнёров, то три. Если отношения, то два. Три плюс два равно пять, делим на два, получаем два с половиной. Кёнсу откинулся на спинку дивана, пожевал губами и рискнул: — Расскажи про половину. В трубке снова зашуршало. Наверное, Чонин улёгся на кровати поудобнее и потянулся, судя по долгому вдоху. — Это был первый раз, когда я просто хотел убедиться, что парни могут меня возбуждать. Обычное знакомство в клубе и ни к чему не обязывающий секс. Расстались утром, довольные друг другом, и больше ни разу друг другу не попадались. Я даже в том городе и не появлялся после. — А номер один? — Кёнсу забрался на диван с ногами и подтянул колени к груди. Как ни странно, но беседовать с Чонином утром и по телефону получалось легко и приятно. И интересно. Кёнсу нравилось. Да и сонный Чонин звучал так, что снова будил в Кёнсу пушистого котёнка. — Ну... это где-то спустя год после половины. Столкнулся в библиотеке с очаровательной девушкой... Кёнсу немо вытаращил глаза на плюшевого медведя. Тот сидел на крышке ноутбука, а ноутбук лежал на столе напротив дивана. Медведь как сидел, так сидеть и остался, хотя ещё немного — и у Кёнсу глаза вылезли бы из орбит. — ...которая оказалась не менее очаровательным юношей. Встречались год, потом он решил сменить пол и в Корею уже не вернулся. Он был старше лет на девять и вряд ли захотел бы предать огласке то, что мы встречались. Вот теперь полегчало, хотя у Кёнсу тут же возник дополнительный вопрос, который он решил придержать пока. — А номер два? — Разошлись чуть больше года назад. Меня случайно занесло на соревнования по дзюдо. Не помню, как и почему, дзюдо в жизни не интересовался. Но оказалось увлекательно, а он там всех ростом переплюнул, ну и вообще, сильный, привлекательный и стеснительный — хорошее сочетание. Ёнгу. Не соврал, гад такой, и впрямь спал с Чонином. — Он тоже решил пол сменить и уехал? — Нет, он решил поменяться ролями, и я спустил его с лестницы. — Ущемлённое эго? — Может быть. Не знаю. — Чонин шумно вздохнул. — Я привык делать человека рядом с собой счастливым. Конечно, я не всемогущ, чтобы влиять на всё и манипулировать чужими настроением и состоянием. Я не супергерой, который может одной левой решить все проблемы и разбить всё, что угнетает любимого человека, но, чёрт возьми, я однажды буду врачом. Я изучаю человеческое тело и знаю его. У тебя ведь бывает такое? Когда ты занимаешься делом с увлечением? Любимым делом? Ну и вот, мне это нравится — трогать и видеть реакции. И я могу это. Умею. Я умею делать так, чтобы человеку со мной было хорошо. Мне нравится. Мне и не надо больше ничего. А тут... это всё выглядело так... — Чонин умолк, но Кёнсу сам додумал то, что он хотел сказать. Наверное, Кёнсу испытал бы отдалённо похожие ощущения, если бы не самый лучший его студент вылез вдруг в разгар лекции и предложил махнуться местами. Дескать, лучше Кёнсу поучиться у того студента, потому что преподаёт он так себе. А сам студент при этом и двух слов связать не смог бы. Кёнсу утрировал, но всё же начинал понимать. — С девушками ты тоже встречался? Чонин долго молчал, но тихо подтвердил в итоге. — И с кем лучше? — Без разницы, когда чувства искренние. К чему все эти вопросы в шесть утра? — Скоро уже семь. И у меня просто взыграло любопытство. С добрым утром. — Кёнсу сбросил вызов и требовательно посмотрел на медведя. Медведь не успел бы всё равно отреагировать на взгляд, потому что телефон у Кёнсу в руке забренчал, высветив номер Чонина. — Слушаю? — Сколько у тебя было? — Губы Кёнсу сами по себе сложились в улыбку. — Много. — Таких, как я, — с резкостью уточнил Чонин. Кёнсу взвесил все за и против, фыркнул и ответил-таки: — Четыре сотых. Чонин подвис на минуту, пытаясь сообразить. Сообразил. Умный мальчик. — Даже не десятых? Настолько всё было плохо? — Было никак, — откровенно признался Кёнсу. — Печально. Ты заслуживаешь того, чтобы заставлять тебя выть от оргазма. — Помнится, ты намеревался затыкать мне рот членом. — Это комплимент. Обычно я не разрешаю трогать мой член. Такое надо заслужить, — с тихим смешком поделился секретом о себе Чонин. — Но тебе я бы позволил. — Сегодня? — Кёнсу решил ковать железо, пока горячо. — Прости? — Ловлю тебя на слове. Ты сказал, что не против, если я тебе отсосу. Если это правда, то сегодня, идёт? Но только отсосать — ничего больше. Да, ещё... Если прикоснёшься ко мне — разбегаемся сразу. Никаких рук. Только я и твой малыш. — Время и место? — хрипло спросил Чонин после долгой паузы. Кёнсу задумался, прикидывая варианты. Погорячился, потому что у него стояло в расписании пять лекций. Чонин словно мысли прочитал и насмешливо посоветовал: — Выбирай с запасом, Кёнсу-я. Ты же не думаешь, что за пятнадцать минут управишься. Вообще-то, Кёнсу именно так и думал. Дрочил он вроде бы неплохо как себе, так и партнёрам. Хотя у него всё равно было "окошко" в полдень. — В двенадцать сможешь? — Где? Кёнсу снова задумался, перебирая в голове подходящие укромные уголки в университете. — В анатомическом театре. У меня есть ключ. — Чёртов извращенец, — забурчал Чонин приглушённо в подушку, — там же повсюду потроха в формалине. Ни хрена не возбуждающее зрелище. — Поскольку мои глаза будут на уровне твоего члена, и пейзаж вряд ли будет претендовать на кардинальные перемены, мне как-то наплевать. — У меня красивый пупок — ты сможешь любоваться. — Не набивай себе цену. — Даже не пытался. Это я тебе завидую. У меня перед глазами точно мерзость в формалине будет. — Ничто не мешает тебе созерцать собственный пупок, коль уж он настолько хорош. Или мой затылок — говорят, он неплох. Хватит скулить. В анатомическом театре в полдень. Не опаздывай, пожалуйста. И прихвати с собой салфетки, что ли. — Хорошо, мамочка. — Почти сразу Чонин сменил тон на серьёзный. — Ты действительно этого хочешь? Без шуток? — Я... хочу попробовать, — поколебавшись, признался Кёнсу. — Просто попробуем, идёт? Отсосать не трахнуться, в конце концов. В двенадцать, Чонин. Кёнсу снова сбросил вызов, уронил телефон на диван и прижал ладони к лицу. Это был полный пиздец, но он возбуждал. Хотя бы тем, что Кёнсу сможет стянуть с Чонина брюки и увидеть его бёдра, член и живот. Ну и, конечно, разрекламированный Чонином красивый пупок. Небось, ещё и с пирсингом — экстремально же. === Мысли Кёнсу почти до полудня крутились исключительно возле члена и пупка Чонина. Причём до той степени, что у Кёнсу оговорки по Фрейду начались уже в конце первой лекции, а в середине второй он с энтузиазмом рассказывал студенткам, как можно определить размер члена по пальцам и носу мужчины. Ещё ни одна лекция в университете не пользовалась такой популярностью — аудитория мгновенно забилась под завязку, и слушатели торчали даже в коридоре. Некоторые записывали на диктофоны. Правда, поклонниц среди девушек у Кёнсу тут же стало значительно меньше — прикинули полученные знания на практике. Оно и к лучшему, поскольку девушки Кёнсу не интересовали вовсе. В одиннадцать тридцать Кёнсу забежал в кафе, чтобы выпить чашку крепкого кофе. С намерением. Вкус кофе во рту был отличным плюсом к качеству минета, делал его острее и приятнее. Да и сперма могла горчить, а привкус кофе обманывал вкусовые рецепторы, смягчая горечь. Кёнсу неторопливо прикончил две чашки и поднялся на четвёртый этаж точно в срок. Чонин стоял у двери анатомического театра, прислонившись спиной к стене, и держал в руке сумку. Кожаные брюки потрясающе смотрелись на длинных ногах и узких бёдрах, а кофта кремового цвета красиво подчёркивала карамельный оттенок кожи. Чонин оттолкнулся от стены, выпрямился и едва заметно улыбнулся. Кёнсу степенно подошёл к нему, кивнул и огляделся. Убедился, что свидетелей нет, быстро достал ключ, отпер дверь и втащил Чонина внутрь. Щёлкнув выключателем, запер дверь изнутри и оставил ключ в скважине. Оба не обратили внимания на экспонаты на стеллажах. Чонин бросил сумку на пол и шагнул к Кёнсу, вынуждая его попятиться назад, к стене. Кёнсу быстро сообразил, что к чему, осмотрел гладкие плитки под ногами и опустился на колени — плитки недавно вымыли до блеска, и испачкаться ему не грозило. Чонин неторопливо стянул кофту через голову и просто бросил за спину. Потом так же неторопливо упёрся в стенку руками, демонстрируя Кёнсу, что можно не опасаться его прикосновений. Кёнсу с интересом изучал гибкую шею, красиво оплетённую мышцами, широкие плечи, грудь с небольшими тёмными сосками, напряжённый плоский живот и пуговицу на брюках. Насчёт пупка Чонин не обманул — он был идеальный, аккуратный и соблазнительный настолько, что у Кёнсу губы зазудели от желания поцеловать прямо в ямочку в центре живота. И без всякого пирсинга — пирсинг только умалил бы эту красоту. — А я думал, ты весь в железках будешь. — Обломись. Не дождёшься. — Чего так? — Кёнсу погладил обтянутое чёрной кожей брюк колено. — Боли боюсь, — чуть поморщившись, неожиданно признался Чонин. — Особенно когда шкурку прокалывают. — Ты серьёзно? А твои иголки как? — Кёнсу собственным ушам не верил. — Не сравнивай хрен с пальцем. Как раз в силу своей специализации я отлично знаю, насколько вредно таскать в себе металл в неправильных проколах. И я втыкаю в людей иглы, а не прокалываю необратимо. Мы будем обсуждать мои фобии или всё-таки займёмся тем, ради чего встретились? Кёнсу сглотнул и нерешительно прикоснулся к пуговице, продел в петлю, затем медленно расстегнул молнию и немного сдвинул кожаные брюки вниз. Оценил светло-зелёные трусы и кончиками пальцев очертил член прямо через ткань. Тот явно не дремал и вёл себя заинтересованно. Чонин смотрел сверху не менее заинтересованно и слегка покусывал губы. Кёнсу прикоснулся пальцами к горячей коже в паре сантиметров над пупком, обвёл аккуратную ямочку и поддел резинку. Стягивал трусы ещё медленнее, открывая узкие напряжённые бёдра и наливающийся тяжестью ствол. Чонин стал бы идеальным практическим пособием для недавней лекции о размерах. Для верности Кёнсу лизнул ладонь и провёл ею несколько раз по члену, хотя Чонин и так возбудился очень быстро. Длина ствола относилась к категории "именно то, что нужно", толщина — выше любых похвал. У Кёнсу никогда не было парня с таким членом. Он видел и подлиннее, но те были тоньше, а вот член Чонина лежал в ладони ощутимо, и Кёнсу прилагал усилия для того, чтобы обхватить его пальцами. Когда он это осознал, то чуть не застонал в голос от обжигающего возбуждения и серьёзного неудобства в брюках. Он постарался не думать о себе и с любопытством провёл подушечкой пальца по округлой головке. Улыбнулся, различив судорожный вдох над головой, но продолжил рассматривать твёрдый до налившихся вен ствол. Снова провёл рукой, помедлил у основания и коснулся упругих яичек. Отдёрнул руку, чтобы тронуть бедро. Ногтями по ноге, вороша густые волоски, — до паховой складки. Кёнсу облизнул губы, вновь сосредоточившись на блестящем от смазки и слюны члене. Сделал вдох и плавно подался к бёдрам Чонина, коснулся губами горячей тонкой кожи под головкой, приоткрыл рот и провёл языком, лизнул ещё раз и неторопливо сжал мягким кольцом. Резко выдохнул и втянул воздух носом. Воздух с терпким запахом Чонина. Чонин держался хорошо. Пока что. Дышал тяжело, но не двигался и не мешал. Кёнсу прикрыл глаза и уверенно насадился ртом, расслабил горло и замер. В уголках рта чувствовалось приятное натяжение, а под губами слегка пульсировало — толстый и рельефный. Привкус кофе на языке стал чуть солёным. Кёнсу позволил себе пососать член в буквальном смысле слова, хоть и знал, что особого эффекта это не возымеет. Но не смог удержаться. Выпустил ствол изо рта, тщательно облизал и снова пососал, чтобы потом взяться за дело всерьёз. Отстранился, обхватил ладонью, упиваясь твёрдостью и жаром, жёстко провёл от основания к головке, обратно, слегка ударил раскрытой ладонью и торопливо подставил язык для игры на контрасте. Чонин поблагодарил за острые ощущения сдавленным низким стоном. У Кёнсу перед глазами дрогнули мышцы на животе и бёдрах, проступили под карамельной кожей с впечатляющей чёткостью. Лучшее доказательство, что всё правильно — Чонину нравилось. Кёнсу опять взял в рот до упора и сделал глотательное движение, затем напряг горло и промычал, нарочно создавая вибрацию, окутывающую напряжённый ствол. Тут же принялся размеренно двигать головой, задавая пока спокойный ритм и плотно охватывая плоть губами. Вот теперь у него над головой задышали неровно и часто. Через три минуты Кёнсу отпрянул, переводя дух и облизывая губы, вскинул голову и оценил вздувшиеся на упирающихся в стену руках мускулы и жилы. Глаза у Чонина были закрыты, тёмные ресницы слабо подрагивали, а слегка припухшие от частых покусываний губы влажно блестели. Красивый и горячий. Кёнсу придвинулся и выдохнул, тронул лёгким касанием губ пупок, языком нарисовал широкую мокрую полосу на животе и опять сжал губами тёмную от прилившей крови головку, чтобы пососать и облизать слегка загрубевшую кожу. Взял в рот на этот раз наполовину и задвигал головой быстрее, время от времени обводя головку языком во рту. Втягивал щёки, облизывал, причмокивая губами, и снова торопливо насаживался на член. До безумия хотелось себе помочь: расстегнуть брюки и хотя бы высвободить стояк из складок ткани. Останавливало нежелание демонстрировать Чонину собственное возбуждение. Кёнсу не хотел показывать, как сильно он завёлся от члена Чонина у себя во рту. Вопреки ожиданиям Кёнсу, Чонин не кончил, хотя Кёнсу уже двигал головой почти на пределе возможностей — так быстро, как только получалось. Другие обычно к этому мгновению кончали, а у Чонина по-прежнему стояло, как Халласан, но Халласан хоть поработал и потух, а тут извержение маячило только в планах. Кёнсу пытался отдышаться и водил ладонью по члену. Сжимал покрепче и думал, что делать. Думалось неважно, потому что Кёнсу сам плыл уже и ёрзал на коленях из-за проблемы в брюках. Порывисто припал к головке влажными от слюны губами и довольно зажмурился от короткого низкого стона. Чонин толкнулся бёдрами, намекая, что хочет нечто более существенное. Кёнсу сделал вид, что намёков не понимает в принципе, и потёрся губами о головку. Кончиком языка нащупал углубление и немного поигрался до нового стона, которому всё равно не внял. С лёгкой робостью Кёнсу тронул ладонями напряжённые до предела узкие бёдра. Твёрдые, будто отлитые из металла. Чуть придерживая Чонина руками, шумно облизал головку, пососал с сочными причмокиваниями и взял в рот так глубоко, как смог. Насаживался всё быстрее и ритмичнее, потом сбавлял обороты, дышал носом и начинал заново. До ощутимой пульсации во рту. А ещё немного позднее ему уже казалось, что он нахрен всю слюну извёл на Чонина. Во рту было горячо, как в пекле, а челюсть ныла от усталости. Иногда Кёнсу острее чувствовал соблазнительную округлость головки на языке, и это подстёгивало его. Заставляло вновь срываться и быстро двигать головой. Толчки казались бесконечными и жёсткими, и это возбуждало ещё больше. Кёнсу стонал прямо с членом во рту и едва сам не обкончался от глухого рычания Чонина, с которым тот резко толкнулся бёдрами. Кёнсу руками страховал себя, но не останавливал Чонина. Тот двигался быстрее, чем мог бы Кёнсу. Он с силой зажмурился, но не помогло. Даже перед закрытыми глазами у него всё крутилось и вертелось с сумасшедшей скоростью от частых толчков. Кёнсу всё-таки поплыл и осознал, что Чонин кончил, только после того, как машинально проглотил сперму, не различив её вкуса. Он выпустил член изо рта, пару раз провёл языком и потерянно сел на пол. Чонин остался на месте. Оба тяжело дышали и пытались прийти в норму. У Чонина получалось лучше, а вот Кёнсу страдал, потому что в животе у него всё завязалось в ноющий узел. Он не рассчитывал, что сам настолько сильно возбудится из-за несчастного минета. Но возбудился и почти дошёл до грани, и теперь возбуждение неохотно улегалось и сдавало позиции, требуя выкуп за облом. Чонин через минуту отошёл от стены, пошарил в сумке и поделился с Кёнсу влажными салфетками. Кёнсу с изумлением осознал, что у него лицо неслабо перепачкано слюной и смазкой. Чонин тем временем застегнул брюки и поднял с пола кофту. Кёнсу с сожалением смотрел, как постепенно кремовая ткань прячет карамель и встречается с чёрной кожей брюк. Так залюбовался, что вздрогнул от неожиданности, когда Чонин опустился перед ним на корточки и вложил в руку маленькую бутылку с водой. При этом Чонин так выглядел, будто это не ему только что качественно отсосали. Свежий, как утренняя роза. Кёнсу жадно припал к горлышку бутылки и за раз выпил половину. Кое-как поднялся с пола, не опасаясь больше выдать себя характерным бугорком на брюках. Вот время проверить он зря решил — у него глаза на лоб полезли. Кёнсу определённо поставил личный рекорд по длительности минета, а Чонин не преувеличил, когда сказал, что пятнадцать минут не вариант. Собравшись с силами, Кёнсу вернул бутылку Чонину и вопросительно посмотрел на него. — Ну как? — Неплохо, — пожал плечами Чонин. — Но мало. Кёнсу сдержал порыв ввязаться в спор. Спорить с очевидностью глупо. Но невольно подумал, сколько времени тогда Чонину надо на потрахаться. Подвис. Конкретно так. И впервые решил, что в прыжках с крыш и мостов, наверное, есть нечто эдакое... привлекательное и возбуждающее. Убедившись, что оба выглядят прилично, Кёнсу выставил Чонина за дверь, выждал семь минут, погасил свет и вышел в коридор. Чонин, к счастью, в пределах видимости не маячил и благоразумно убрался подальше, потому со спокойной совестью Кёнсу запер дверь и поспешил на следующую лекцию.