Битва за Арракис

Был теплый осенний вечер. Домочадцы и слуги герцога Ахиллуса Атрейдеса в его замке на планете Каладан постепенно готовились ко сну — все, за исключением самого главы Дома. Герцог был занят крайне важным делом, а именно промывал мозги своему пятнадцатилетнему сыну Кассиусу, который имел неосторожность в присутствии отца сказать пару слов в защиту отдельных представителей Дома Харконненов. — Все равно я уверен, что и среди наших врагов есть вполне достойные люди, — уверенно возражал юноша. — Например, Абульурд… — Оставь свои басни про Абульурда дедушке Эзопу, — возмущенно заорал на него разгневанный родитель. — Этот проклятый Харконнен работал на публику и только притворялся добрым и заботливым. Всем известно, что покойный сиридар-барон Дмитрий Харконнен был однозначно не совсем нормален, и у него родились соответствующие дети — злобный развратный Владимир и Абульурд, хитрый, лживый, жестокий. Выйдет, бывало, к народу, повещает немного, и все в восторге, сердца тают: ах, благородный брат барона, как он трепетно заботится о людях, как он печется о благе даже последней былинки! На деле же Абульурд был еще более кровожадным и изворотливым, чем его братец. Знаешь, что у него в доме творилось? Испуганный Кассиус отрицательно замотал головой. — Так вот, достойный представитель Дома Харконненов Абульурд организовал в подвале своего жилища целый комбинат по производству консервов для животных. На консервы же он пускал не кого иного, как пленных Атрейдесов и фрименов, а также собственных провинившихся подручных; потом он сбывал свои адские продукты на Гайди Прайме. Сиридар-барон Владимир, которого с братом на самом деле связывала очень тесная дружба, был посвящен в тайну Абульурда. Время от времени он сам кушал эти консервы и вовсю их нахваливал; те из его приближенных, которые были в курсе, чем сводный брат барона и его супруга на самом деле зарабатывают на жизнь, только хихикали. Да будет тебе известно, сын мой, что сейчас грязное дело Абульурда продолжает не кто иной, как его внук Гансенг, проклятое отродье Зверя Раббана. Этот вообще в открытую целую фабрику соорудил. Раднор поначалу велел на Арракисе пленных не брать, так Гансенг орал так, что во всем Харко-Сити стены дрожали: как же, его дохода лишили! Теперь Раднор отправляет пленных — как наших, так и Ордосов — прямиком на ланкивейльскую консервную фабрику, а потом Харконнены кормят человеческим мясом своих домашних животных! — продолжал герцог Ахиллус. — В арестованных по обвинению во всех мыслимых и немыслимых преступлениях у барона Фейда, как ты сам знаешь, тоже недостатка нет — вот истинный сын своего отца. Пыточные камеры переполнены, куда девать излишек? Всем понятно: отдать племяннику на консервы! Перепуганный на-герцог трясся от ужаса. Ему уже представлялось, как безумный Гансенг тащит к адскому конвейеру его самого. — Да, отец, — покорно согласился Кассиус, — я признаю, что думал о Харконненах чересчур хорошо. Мне казалось, что везде есть достойные люди, просто у них порой нет возможности себя проявить. Теперь я вижу, что жестоко ошибался. — И еще, — добавил глава Дома Атрейдесов, — мне тут доложили, что ты несколько раз был в гостях у этой старой ведьмы Джессики. Так вот тебе мое родительское повеление: чтоб я тебя рядом с этим отродьем Харконненов больше не видел. Наведаешься к ней еще раз — вообще не выйдешь из дома. — Хорошо, я не стану к ней ходить… Юноша поклонился отцу и ушел в свои покои. Больше всего на-герцогу хотелось сейчас лечь в постель и заснуть глубоким сном без сновидений, хотя обычно он любил немного поваляться в кровати с книгой или порисовать пейзажи. Неужели леди Джессика лжет ему и все Харконнены именно такие, как говорит отец? Ему до сих пор с трудом верилось в то, что члены ее семьи ели человеческое мясо и делали из него консервы. Может, она специально завлекает доверчивого Кассиуса в хитроумно сплетенные сети, в страшную ловушку, из которой он не сможет выбраться при всем желании? На-герцог лег в постель и попробовал заснуть, но сон не приходил. Слишком тяжкими были его раздумья — тяжкими даже для взрослого человека, не говоря уже о пятнадцатилетнем мальчишке. Нужна ли им эта война? Сейчас положение дел на Каладане оставляет желать лучшего. Денег Дому Атрейдесов не хватает, народ возмущен очередным повышением налогов, а все средства будут вбуханы не в строительство дорог и домов, а в подготовку солдат и разработку новых видов оружия. Долго ли они так выдержат? Насколько это необходимо? Когда Кассиус задал отцу этот неподобающий вопрос, герцог ответил, что война нужна непременно — на это есть две причины. Прежде всего следует подумать о спайсе. Спайс — это всеобщее достояние, и без него всем будет в высшей степени плохо. Мало того, лишь Дом Атрейдесов способен поделиться спайсом со всеми — в руках Ордосов или Харконненов это вещество превратится в средство обогащения, шантажа или навязывания своей воли. Если эти два Дома получат контроль над спайсом, остальные жители империи не увидят ни одного грамма драгоценного вещества и не получат ни единого соляриса. Во-вторых, хочет ли он, Кассиус Атрейдес, в случае победы Харконненов — а ведь она неизбежна, если Дом Атрейдесов не вступит в схватку за спайс, ведь Ордосы на порядок слабее их общих заклятых врагов! — того, чтобы жизнь всех обитателей Каладана, да что там — всех жителей империи превратилась в кромешный ад? Нет? Тогда он должен осознать, что каждый Атрейдес обязан убить хотя бы одного Харконнена. Обязан, потому что иначе Харконнены придут на Каладан и перебьют всех! Воображение рисовало впечатлительному Кассиусу жуткие картины. Как они сами-то живут на Гайди Прайме, эти Харконнены? Там вечный мрак и отравленная атмосфера, по улицам постоянно ходят гвардейские патрули, и любого человека могут схватить, бросить в темницу или убить за просто так… На-герцог решил завтра же, несмотря на строгий запрет отца, пойти и поговорить с леди Джессикой, а то уже совсем запутался. Она казалась ему очень разумной женщиной и часто проливала свет на многое, что Кассиусу было непонятно. *** На следующий день за завтраком герцог Атрейдес объявил сыну, что в скором времени на Кайтэйне ожидаются переговоры между тремя Великими Домами, собирающимися вступить в войну за Арракис, и на это мероприятие он непременно возьмет с собой Кассиуса — как-никак он будущий глава Дома Атрейдесов, и ему уже необходимо начинать вникать в различные государственные дела. — Там будут представители и других Домов, а также сам падишах-император, поэтому ты, дорогой сын, внимательно слушай и запоминай все, что там будут говорить, если что-то будет тебе неясно — потом сможешь задать мне вопросы. Не забывай о хороших манерах, ты должен произвести положительное впечатление на всех окружающих, — с пафосом вещал Ахиллус. — К сожалению, туда приедут и дети нашего заклятого врага барона Харконнена, поэтому ни в коем случае не поддавайся на провокации — они непременно начнут задирать всех в Совете Домов, выродки Фейда известны своим отвратительным свинским поведением. — Как вы прикажете, дорогой отец, — почтительно ответил на-герцог. — Для меня будет большой честью поехать с вами и присутствовать на этих переговорах. А матушка поедет с нами? — Конечно, — Ахиллус благосклонно взглянул на герцогиню Фиону, которая аккуратно ковырялась в тарелке. — Все главы Домов приедут со своими женами. — А Поликсена? У них же школу временно закрыли из-за той эпидемии. — Ей это незачем, она же девочка, ее дело — учиться быть хорошей женой и хозяйкой дома, политика не касается женщин, поэтому твоя сестра останется на Каладане. Ты же будь осторожен и внимателен. Как я тебе уже сказал, не связывайся с баронскими отродьями. Я даже не представляю себе, насколько дурно нужно воспитывать детей, чтобы они так безобразно себя вели, — разочарованно протянул герцог, поправляя воротник рубашки. — Разговаривать тихо не умеют, хохочут в полный голос, сквернословят, на прошлом собрании Совета Домов засунули придворному музыканту живую крысу в балисет, грубят окружающим, обращаются к собственным родителям и ментату на «ты»! Омерзительно! — О да, мой дорогой супруг, — герцогиня на мгновение перестала изображать из себя мраморную статую. — Чего же вы хотите от детей барона, если он сам женат на какой-то простолюдинке с Гайди Прайма! Как известно, дурное дерево не приносит хороших плодов. — Совершенно с вами согласен, любезная леди Фиона, — ответил Ахиллус, — подобные браки совершенно ни к чему. Конечно, барон в пору своей женитьбы был молодым и сильным мужчиной, и ему необходимы были женщины, но брать девушку из заводского поселка в законные супруги вовсе не следовало. Он вполне мог бы обеспечить ее достаточной суммой денег, чтобы она ни в чем не нуждалась, и забыть о ней, а в жены взять дочь главы какого-нибудь Великого Дома, воспитанницу ордена Бене Гессерит или девушку, окончившую специальный закрытый лицей для юных леди благородного происхождения. Так, по крайней мере, он бы мог упрочить свое положение, заключить выгодный союз и обзавестись супругой с хорошим образованием и манерами. Мне этот его поступок кажется более чем странным. Когда Кассиусу придет время вступать в брак, мы сами подберем ему невесту, поскольку всем известно, что по любви жениться не следует. Барон Фейд Раута Харконнен, в отличие от своих заклятых врагов, был давно и счастливо женат, у него было шесть сыновей и пять дочерей. Где-то через год после смерти своих отца и дяди он поехал вместе со своим ментатом Янихом Кобалом инспектировать у себя на Гайди Прайме завод, где тайно производили ядерные боеголовки. Там ему сильно приглянулась дочь начальника этого предприятия — Нирием. Отказывать барону во внимании она, понятное дело, не стала, причем не только потому, что это был сам глава Дома Харконненов, но и потому, что он ей тоже понравился. Спустя где-то четыре месяца после посещения завода до службы охраны барона дошли слухи о том, что Горус, отец Нирием, сильно сокрушается по поводу того, что их повелитель провел себе хорошо время и пошел своей дорогой, а у девушки теперь неприятности, потому что воспитывать ребенка одной тяжело, пусть они люди и не самые бедные. Верный Раднор, который в ту пору только начинал свою военную карьеру, быстро разыскал смутьяна и приволок его в Убежище Харконненов. Горус успел уже сто раз мысленно посетовать на свой длинный язык — не стоило им трепать, подумаешь, ребенок, ну вырастили бы как-нибудь! — но все пошло совсем не так, как он ожидал. Ментат барона, человек весьма неглупый и здравомыслящий, задал главе Дома Харконненов вопрос: — Мой повелитель, если уж подвернулся такой случай…, а не задумывались ли вы о том, чтобы обзавестись баронессой? Во-первых, у вас будет статус женатого человека, и всякие богомерзкие гессеритки уже не будут особо пытаться лезть к вам в постель. Во-вторых, наследник Дома сильно упрочит его положение, а если он будет еще и не один, это вообще замечательно. В-третьих, Нирием — женщина красивая, да и вы ей, как я мог заметить, понравились, к тому же и не бесплодная. Фейд Раута Харконнен очень ценил советы Яниха; поразмыслив пару минут, он пришел к выводу, что ментат дело говорит. Через месяц Нирием стала баронессой Харконнен, а Горус — тестем барона; еще через четыре месяца на свет появился наследник Дома — на-барон Ксенар, красивый здоровый ребенок, очень похожий на своих родителей. Меньше чем через год у барона и баронессы родился второй сын — Норэт; с ним у дедушки оказалось связано немало неприятных переживаний, потому что малыш был подозрительно не похож ни на папу, ни на маму. Горус сильно испугался, поскольку совсем не хотел лишиться тех привилегий, которые ему обеспечивало родство с бароном, и намекнул Фейду, что подозревает Нирием в супружеской неверности. Однако зять, вопреки его ожиданиям, сильно разозлился и велел родственнику заткнуться и не молоть чушь. — Что за ахинею ты вбил себе в голову! — кричал на него сиридар-барон. — Такого не могло быть, потому что не могло быть, и точка! Только посмей еще раз сказать мне про мою жену что-нибудь подобное, и я тебя живьем сварю в кипящем масле! Как тебе не стыдно оскорблять такими речами собственную дочь! Жена барона Харконнена вне любых подозрений, мы тут тебе не Атрейдесы и не Коррино! — Это действительно чушь, — поддержал главу Дома Харконненов Яних Кобал. — Я же постоянно рядом с бароном и вижу, что они с баронессой все время вместе и каждую ночь проводят вдвоем в спальне. Где, по-твоему, госпожа Нирием могла изменить мужу — прямо у него на глазах? — Тогда почему Норэт такой черненький и сероглазый, если родители у него оба рыжеволосые и голубоглазые? — растерялся Горус. — А кто знает, как там кровь нашего рода могла себя проявить. Мой славный предок Ксавьер Харконнен, например, был темноволосым. Его внук Абульурд — тоже. У старшего сына Абульурда, если верить хроникам, были черные волосы. Что тут кого еще смущает? — пояснил барон Фейд, ясно дав всем понять, что тема закрыта. Норэт был довольно болезненным ребенком — баронесса во время беременности даже надолго ложилась в больницу на сохранение, а потом малышу пришлось делать какую-то сверхсрочную операцию на сердце, но его отец, как ни странно, не выказывал по этому поводу никакого недовольства, что однозначно сделали бы представители других Домов, непременно возложив вину за болезнь сына на супругу. Потом у четы Харконненов родились еще дети, чему барон был чрезвычайно рад, чего не скажешь о его недруге Ахиллусе Атрейдесе — у него дурно воспитанные и чрезвычайно шумные юные представители враждебного Дома не вызывали ничего, кроме омерзения и плохо скрываемой ненависти. Сам герцог Атрейдес женился, естественно, по расчету, как это и было принято у них в роду испокон веков. Поначалу он, надумав обзавестись герцогиней, сделал несколько отчаянных попыток породниться с каким-нибудь из других Великих Домов. С этой целью он нанес визит сначала Ришезам, потом Эказам, после этого еще нескольким Домам достаточно высокого ранга, затем куда более бедным и жалким Бендау, а под конец, видимо, отчаявшись, так вообще захудалому Дому Оссиан, имевшему только один мандат в Совете, но везде получил отказ различной степени грубости. Например, глава Дома Ришезов вообще не пустил герцога на порог. — Помнится мне, с вашим почтенным родственником Паулем произошел несчастный случай из-за его чрезмерного пристрастия к спиртному, — сказал он. — Будучи нетрезвым, он подошел к дикому быку на опасное расстояние, и тот забодал его насмерть. Наш Дом от всей души посочувствовал вашей потере, тем более что овдовевшая герцогиня Елена принадлежала к нашему роду, и даже предложил помощь в организации похорон и поминок, однако вы отплатили нам за это черной неблагодарностью. На Совете вы опозорили нас и нанесли нам в присутствии других Великих Домов совершенно абсурдное оскорбление, обвинив нас в том, что это мы убили герцога Пауля, да еще и по приказу барона Харконнена. Видимо, мы насильно внушали ему желание напиваться до полусмерти. При чем тут был барон Владимир, я до сих пор не могу взять в толк. И после этого вы просите руки моей дочери? Я не желаю видеть вас в своем доме — ни сейчас, ни впредь. Потрудитесь убраться вон! Глава Дома Эмар, церемонно извиняясь, вежливо объяснил Ахиллусу Атрейдесу, что его дочь уже просватана за наследника рода Валлах. Больше всего незадачливого жениха удивило поведение графа Оссиана. — Вы оказываете мне честь своим предложением, достопочтенный герцог Атрейдес, — вежливо начал тот, — однако у меня только один ребенок, и я хотел бы, устраивая ее судьбу, быть уверенным в том, что у нее все будет хорошо. К сожалению, я вижу, что вы пришли ко мне, движимый отнюдь не любовью и мечтой составить счастье моей дочери, а исключительно расчетом. Вы даже не изъявляете желания познакомиться с ней поближе, поскольку вам в принципе неинтересно, что она за человек, и по этой причине я вынужден вам отказать. Ментат Дома Атрейдесов Калинар Колтрас сказал герцогу Ахиллусу, что в Ландсрааде у него однозначно завелся недоброжелатель, который настраивает против него остальные Великие Дома, и даже сообщил, кого подозревает — по его мнению, Атрейдесам исподтишка гадил граф Фарран, глава Дома Икс и сын Ромбура Верниуса, однако герцог только отмахнулся от ментата. — Что за нелепости вы говорите, мой дорогой Калинар! — воскликнул он. — Это совершенно невозможно! Куда девалась ваша знаменитая мудрость, если вы утверждаете подобное! Дом Икс всегда был нашим союзником, а граф Фарран — наш верный друг! Он искренне посочувствовал моей неудаче и сказал, что с радостью отдал бы мне в жены свою дочь, но она, к сожалению, еще не достигла брачного возраста! Наверняка все это происки хитрых Ордосов либо злобных Харконненов, может быть и так, что все просто завидуют немеркнущей славе нашего Дома! Ментат решил больше не спорить с герцогом и только покачал головой — ему эта иксианская лисья морда давно не внушала никакого доверия. Более того, он сильно подозревал, что Фарран Икс беззастенчиво врет, уверяя своего мнимого друга Ахиллуса в том, что давно и окончательно завязал с запрещенными технологиями и встал на путь исправления. К сожалению, тут Калинар Колтрас не ошибся: глава Дома Икс, в отличие от своего великодушного и благородного отца Ромбура, был человеком в высшей степени злобным, лживым, скрытным и мстительным. Атрейдесов он тихо ненавидел и мечтал отплатить им за безвременную смерть своей тетки Кайлеи. Его жена, Чарген из дома Орзаба, тайно симпатизировавшего Харконненам, всячески поддержала мужа, когда он поделился с супругой своими планами; она посоветовала ему на публику изображать из себя друга и союзника герцога Ахиллуса, а чем он там занимается тайно — никого не касается. Естественно, ставить главу Дома Атрейдесов в известность относительно того, что Дом Икс продолжает разработки всякой мерзопакости, Фарран не собирался. Более того, узнав о предстоящей войне за Арракис, он предложил свои более чем дорогостоящие услуги заклятым врагам доверчивого безмозглого Ахиллуса. — Превосходная идея, — радовалась графиня Чарген, — предлагаю продать наши разработки Дому Ордосов, они платят больше, чем Харконнены, да у тех к тому же и так оружия полно, говорят, что даже ядерного. Мы с тобой денежек подзаработаем, а эти придурки пусть поубивают друг друга для нашего же блага! — Верно мыслишь, милая, — согласился с ней граф Фарран, — мы повеселимся на славу, наблюдая полный разгром и окончательное падение Дома Атрейдесов! Эти подлые люди заслуживают худшего! Мерзавец Лето воспользовался беспомощным положением моей тетки, соблазнил ее, попользовался, а потом решил, что имеет полное право измываться над ней как угодно, и довел ее до самоубийства! Ну ничего, его поганые родственнички у меня попляшут! Ментат Дома Икс позволил себе не согласиться с графом, сказав, что нынешний герцог Атрейдес вообще-то не несет никакой ответственности за то, что вытворял в прежние времена его родственник, которого он наверняка и не видел-то ни разу, однако Фарран придерживался совершенно иного мнения. — Как гласит древняя поговорка, скорпион своих привычек не меняет, — возразил он ментату. — История Кайлеи ничему их не научила, они по-прежнему живут по принципу, что жениться надо по расчету, а в любовницы сгодятся грязные фрименки, простолюдинки и беззащитные сироты без роду и племени, за которых некому заступиться. Был я на Каладане, видел на-герцога Кассиуса, хороший мальчик, воспитанный, неглупый, но наверняка ж ему родители ту же самую мерзость в голову вбивают. Вот я, например, женат и счастлив в браке, у меня три сына и дочь, но графиня Чарген — моя первая и единственная женщина, до свадьбы с ней я не шлялся налево и направо и считаю, что это вовсе не обязательно. — Правильно, — поддержала его жена, — распущенность не украшает человека, а представитель знатного рода должен помнить о том, что положение обязывает, и всячески за собой следить, потому что он подает пример своим подданным! — А герцог Лето был воистину хорошим примером для подражания, лучше некуда, — язвительно ответил граф. — Одним словом — подлый ублюдок. Кстати, обрати внимание, с кем он все время осуществлял свои скотские потребности: с теми, у кого нет влиятельных родственников и кто никому не нужен. Попробовал бы он соблазнить дочь Альманов или Ришезов, так его живо приперли бы к стенке и обязали жениться. Кайлее было просто некуда деваться, Джессика долгое время вообще не знала, кто ее настоящие родители, вот этот подонок с ними и веселился. Знал бы покойный барон Владимир, что Джессика — его дочь, он бы устроил гаду кровавую баню гораздо раньше! Поэтому герцога на мыло, может, хоть Кассиус одумается, хотя это маловероятно, с таким-то папашей. Герцог Ахиллус же, столкнувшись с невозможностью обзавестись супругой, равной ему по положению, обратился за помощью к своим верным прислужникам на Каладане, и они быстро сосватали ему красивую и благовоспитанную девушку Фиону из приличного семейства с хорошей репутацией. Она родила герцогу двоих детей — Поликсену и Кассиуса, и теперь юному наследнику Дома Атрейдесов предстояло отправиться на первое в его жизни заседание Совета Домов. С трудом досидев до конца завтрака, Кассиус, которому было очень скучно выслушивать наставления отца, соврал родителям, что пойдет к себе в комнату почитать учебник по истории галактики, чтобы настроиться на соответствующий лад, однако вместо этого, накинув на себя темный плащ с капюшоном, потихоньку вылез в окно и отправился к леди Джессике. *** Ненависть! Пей — переполнена чаша! В. Высоцкий. Баллада о ненависти Добравшись до спрятанного в густой роще небольшого двухэтажного дома из оранжевого кирпича, на-герцог постучал в дверь. Ему открыла уже не молодая, но все еще очень красивая женщина с длинными волнистыми медно-рыжими волосами, кое-где уже тронутыми сединой, одетая в простое черное платье. — А, Кассиус? Привет, заходи. Что ты сегодня такой расстроенный? Опять родители накричали? Юноша нахмурился — Джессика попала в точку. — Ну да. Я посмел при отце сказать, что ваш дядя Абульурд был достойным человеком, так он мне ответил, что о таком и думать-то нельзя. А теперь везет меня на Кайтэйн, на заседание Совета Домов, и целый час рассказывал мне за завтраком, как нужно себя вести и что делать. Еще и тетрадочку велел с собой прихватить, чтобы я там все записывал и конспектировал, а потом вопросы задавал. Угораздило ж меня родиться в семье герцога! Говорят, дети барона Харконнена — те еще хамы, но временами я им завидую: наверняка отец не отслеживает каждый раз, достаточно ли культурно и прилично они высморкались в платочек. — А про пирожки и консервы из мяса военнопленных он тебе не рассказывал, нет? — усмехнулась женщина и по тому, как вздрогнул Кассиус, поняла, что снова не ошиблась. — Да, — подтвердил он. — Я пришел к вам посоветоваться, только не говорите никому, что я у вас тут был, потому что иначе отец меня прибьет. Он мне запретил с вами видеться, я ему слово дал, что не буду, но пришлось его нарушить, хоть это и очень нехорошо, потому что мне не с кем больше поговорить… — Кассиус, успокойся, садись, — она указала ему на стоявшее возле накрытого красной скатертью стола бархатное кресло с вытертой спинкой. — Объясни спокойно, что тебя так тревожит? Боишься опозориться в Ландсрааде — что поведешь себя как-то не так, а родители опять отчитают? Из сбивчивого рассказа своего юного собеседника она поняла, что любящий папочка в очередной раз запугал его не только тем, что тот может повести себя неправильно в приличном обществе и что-то перепутать в длинном списке хороших манер, но и страшными историями про Харконненов. — Вот поэтому мне и не очень хочется туда ехать, — подытожил Кассиус. — Отец говорит, что они непременно попытаются спровоцировать всех на перебранку или что похуже, а я боюсь, что что-нибудь не так отвечу и всех подведу. Или не отвечу, а мне потом скажут, что я испугался. — Относительно истории с консервами я тебе могу прямо сказать, что это чушь, — ответила ему Джессика, — мне еще про пирожки с человечиной историю рассказывали, которыми старший брат барона Фейда якобы посла Ришезов угощал, но это уже полный бред, и я не знаю, в чьем воспаленном мозгу и под влиянием каких психоактивных веществ он родился. Однако если мы отвлечемся от всяких глупых баек, которыми отец непонятно почему стал забивать тебе голову, то я скажу тебе вот что. Поразмысли об этом на досуге. Как ты сам знаешь, я с Харконненами, хотя они по сути являются моими кровными родственниками и моей семьей, в силу жизненных обстоятельств почти не общалась — отца, например, только видела пару раз вживую и слишком поздно узнала о том, кем он мне приходится. Моя дочь Алия как-то раз уже после замужества рассказала мне кое-что о своем супруге, генерале Радноре — правда, довольно осторожно, она до сих пор опасается, что я не пойму и не одобрю ее выбор. Его родители умерли довольно рано, препоручив его заботам своего дальнего родственника и моего отца, барона Владимира. Вопреки распространенному мнению, отношения в семье у Харконненов были всегда очень хорошие, и Владимир был сильно привязан к своему младшему брату Абульурду, но Глоссу Раббану, Фейду и Раднору они с детства вбивали в голову одну мысль: мы вдвоем против целого мира. Когда вы станете взрослыми — с вами будет то же самое: никто не будет вас любить, все будут ненавидеть вас только за то, что вы Харконнены, а поэтому помните об этом и держитесь друг за друга, доверяйте только друг другу. Если вы не сожрете окружающих — они сожрут вас, а потому вы должны внушать всем не просто страх, а дикий ужас. Другие Великие Дома не уважают нас? Тогда пусть боятся! Алия как-то обмолвилась о том, как Абульурд воспитывал маленьких Фейда и Раднора: приводил какого-нибудь пленного или проштрафившегося, вкладывал детям в руки относительно легкий пистолет и говорил: убей. Если ты настоящий Харконнен — ты не имеешь права быть добрым и милосердным к врагам. Если ты настоящий сын нашего рода — докажи! Если ты не убил и не изувечил никого безо всякой жалости, ты подведешь весь Дом, потому что станешь слабым и уязвимым. Наверняка сейчас все пошло по новому заходу, и Фейд, Раббан и Раднор внушают то же самое своим детям. Вот примерно так… не думаю, что тебе это чем-то поможет, если мои любезные двоюродные братья и в самом деле устроят дебош и перебранку во время заседания Совета Домов, но, по крайней мере, прольет хоть какой-то свет на то, почему они ведут себя именно так, а не иначе. А вообще — если что-то такое будет происходить, то не отвечать, прикинуться дохлой мышью и оказаться трусом в глазах герцога для тебя будет гораздо лучшим решением, чем отвечать, строить из себя героя и в итоге схлопотать пулю в лоб. От моих родственников, когда они сильно разойдутся, всего можно ожидать. Иногда мне тоже кажется, что родиться сыном простого рыбака или уборщика — куда большая удача, чем быть сыном герцога. Чаю хочешь? — Спасибо вам, леди Джессика, — Кассиус нервно взглянул на часы, — только я все-таки побегу, пока меня дома не хватились. Хорошо еще, что ваших внуков сегодня нет и никто меня тут с вами не видел, а то отец мне задаст, если узнает, что я снова с вами разговаривал. Уже в дверях на-герцог обернулся и спросил: — А что вы думаете по поводу того, что не стоит жениться по любви? Джессика печально вздохнула. — Не калечь свою жизнь и не повторяй чужих ошибок.