Битва за Арракис

Даджер всегда считал себя человеком достаточно решительным и не робкого десятка. Будучи еще ребенком — ему едва минуло двенадцать стандартных лет — вместе со своими двоюродными братом и сестрой, которые уже учились в институте, он отправился ловить огромную хищную рыбу, которая звалась ледяным драконом и обитала в морях Сигмы Драконис в районе экватора, и не струсил при встрече с двенадцатиметровым монстром, который впоследствии стал превосходной ухой и стейками на электрогриле. В дальнейшем он точно так же ничего не пугался в армии и в ранние годы службы даже ходил в разведку, но к тому огненному аду, что уготовили всем Харконнены, даже он при всей своей храбрости оказался не готов. Первые выстрелы и взрывы раздались еще на рассвете; потом враги пошли в атаку с таким бешеным напором, что Ордосы на пару минут даже растерялись. — Ты посмотри на это, — сказал Даджеру Бетриккон, глядя в бинокль. — И эти люди не отступят, иначе барон прикажет казнить трусов. Тот взял у товарища бинокль; противник наступал сплошным строем — пехота, легкие машины, тяжелая техника. — Да пусть делают, что хотят, — довольно резко ответил он. — Мы тоже не отступим, и налетит коса на камень. Однако в скором времени оба поняли, что оставаться в командном центре было даже опасней, чем находиться на поле боя под огнем — Харконнены взяли на прицел все щиты и важные здания и начали целенаправленно уничтожать их тяжелыми фугасными бомбами, чтобы лишить противника хоть какой-то возможности укрыться в жуткой раскаленной пустыне. Даджер подумал, что они отлично нащупали слабое место Дома Ордосов — люди, привыкшие к своей холодной планете, вряд ли хорошо переносят высокие температуры, а потому сражаться в самую жару под палящим в полную силу арракийским солнцем без возможности спрятаться от зноя им будет очень тяжело. Стрелки Харконненов били очень метко — монстр Раднор, которого вся галактика боялась едва ли не до мокрых штанов, не зря занимал свой пост главнокомандующего. Он отлично продумал стратегию наступления: сначала превратить в груду битого камня ветряные ловушки и прочие важные для Ордосов здания, уничтожить стены, а в довершение всего попросту добить неприятеля. Однако и их враги обладали прекрасным вооружением и великолепной военной подготовкой, поэтому можно было смело сказать, что в бою схлестнулись два равных по силе противника. Скалы и песок, поднятые в воздух взрывами снарядов, взлетали высоко в небо и рушились на землю, затрудняя видимость и продвижение войск — некоторые пехотинцы из-за этого получили достаточно серьезные травмы. Даджер простился с Бетрикконом возле своего трайка-налетчика. — Ну ладно, — сказал он товарищу, — будем живы, свидимся после боя. Он хотел добавить: «а если нет…», но сдержался — решил, что обстановка для таких заявлений неуместная. Старший советник Дома в свою очередь махнул ему на прощание рукой и пошел к другой машине. Даджер захлопнул дверь и велел водителю быстрее ехать вперед. Он не ошибся — стоило им удалиться от командного центра буквально на сотню метров, как по крыше здания разом ударили плазменные заряды аж четырех «Опустошителей», и та с жутким грохотом обвалилась. — Надеются, видать, что всех нас под ней похоронили, — пробурчал себе под нос Даджер, разглядывая на дисплее интерактивную карту боя. — Вот только зря надеются, мы вовремя покинули здание. Водитель трайка непонимающе покосился на советника через плечо. — Неужели нельзя было не подпускать их так близко к нашей базе? — Не понимаете ничего в технике, молчите, — оскалился и без того до предела взволнованный Даджер. — Мы и так делаем все, что только можем. К сожалению, Харконнены отлично все просчитали и увеличили огневую мощь своих пушек. Получилось, что мы оказались в радиусе их досягаемости, а они — вне нашей! — он с досадой стукнул кулаком по подлокотнику. — Какие будут приказы, командир? — спросил водитель. — С большой осторожностью, — ответил Даджер, — вперед. Попробуем разделаться хоть с кем-нибудь из них. Две армии сошлись в жестоком ближнем бою — превратив в обломки ветряные ловушки и командный центр, Харконнены всей своей мощью обрушились на своих врагов, но те стояли насмерть, и Даджер, оказавшись в самом центре огненного ада, стал участником и свидетелем ужасной кровопролитной схватки. Кругом стоял непрерывный гул и грохот, в котором изредка слышались крики и стоны раненых и умирающих, рвались снаряды, горели машины, казалось, в огненном месиве даже песок будет плавиться и превратится в стекло. Его собственная машина, то выныривая из-под песка, то вновь зарываясь в него, подобно пустынному зверьку, тоже вела непрерывный прицельный огонь по пехоте Харконненов, однако время от времени Даджеру казалось, будто он делает только хуже — при попытках их убить многие солдаты врага не просто падали на песок мертвыми, а взрывались вместе с огромными канистрами у них за спиной, производя чудовищные разрушения — машина самого Даджера чудом не запылала лишь благодаря своей маневренности и подвижности. — Что ж за день такой выдался, — ругался советник, нажимая на кнопки ведения огня, пока его напарник вел машину, виртуозно уходя из-под обстрелов. — У меня такое чувство, что одного Харконнена убьешь, а на его место, как в старых сказках, двое встают. Они что, бесконечные? — Похоже, — отозвался тот, и в этот момент слева от них с оглушительным грохотом разорвался снаряд. — Твою мать! — даже обычно спокойный и выдержанный Даджер не выдержал. — В сторону! Это снаряд с соком чернильника, такая дрянь может даже разъесть броню, а уж если попадет нам на кожу… — он не договорил, потому что тут взорвался второй снаряд — уже с другой стороны, и раздался писк приборов. — Осколочными бьют, — с досадой произнес он. — Вас не задело? Обшивка в двух местах пробита. — Нет, — водитель втянул голову в плечи. — Живой пока. Обстановка снаружи накалялась все больше и больше в прямом и переносном смысле. Солнце стояло в зените и палило нещадно, и от этой адской жары не спасала даже система кондиционирования внутри трайка — Даджер то и дело утирал пот со лба, хорошо еще, что с собой у них была вода. — Эх, командир, мы так весь боекомплект расстреляем, а подзарядиться негде, эти же все прут и прут, — выругался водитель. — Они что, и в самом деле бессмертные? Внезапно на дисплее у Даджера замигала оранжевая лампочка — на связи был Бетриккон. — Даджер, это я. Все плохо. — Сам вижу, — огрызнулся советник. — Я вызвал подкрепление, но ментат считает, что нам все равно придется покинуть базу и сдать территорию. Даджер фыркнул. — Еще чего, много она понимает. Я буду биться до последнего. — Как и они. Повисла тишина. Глянув в окно, Даджер увидел, что день клонится к закату; солнце садилось, и силы у обоих противников были на исходе. Он отлично это понимал, но бежать с поля боя не собирался — ведь, возможно, от его успешных действий сейчас зависит дальнейшая судьба Дома Ордосов. — Вперед, — сказал он Бетриккону. — Не слушай Рому Атани. Либо они нас сегодня измотают, либо мы их. — Желательно, конечно, последнее, — согласился с ним товарищ и отключил связь. Даджер продолжил медленно, но эффективно уничтожать живую силу противника — метко стреляя по пехоте и легким машинам Харконненов, он ускользал от их выстрелов, но топливо кончалось, а в какой-то момент в его трайк угодило еще несколько осколков, которые повредили топливный бак и систему охлаждения. Советник хотел было скомандовать водителю покинуть машину и искать укрытие, но тут в их остановившийся трайк угодил прямой удар плазменного заряда, и обоим не осталось больше ничего, кроме как побыстрее выпрыгнуть наружу — пусть броня и выдержала, но машина загорелась. Он встал на колени, огляделся, стряхнул песок с волос и формы, потом поднялся на ноги. Пустыню озаряли не только лучи заходящего солнца, но и полыхающие то тут, то там пожары, в воздухе витал тошнотворный запах химикатов, горелого пластика, топлива, резины и человеческой плоти. Повсюду валялись куски камня, искореженного металла, окровавленные, обожженные, чудовищно изуродованные мертвые тела в военной форме обоих враждующих Домов: вот лицом вниз лежит пехотинец-Харконнен, столкнувшийся в ближнем бою с солдатом Ордосов из химического подразделения — вся спина начисто выжжена кислотой, в кровавой ране виднеются оплавленные бело-желтые кости и пустоты на месте бывших легких, а вот и человек в ордосской форме, ставший жертвой страшной циркулярной пилы Харконненов — песок изрыт и пропитан кровью, голова и ноги отсечены и лежат чуть поодаль от тела. Невольно содрогнувшись, советник повернулся к своему водителю, и тут грянул новый взрыв — «Опустошитель» Харконненов прямой наводкой добивал уже подбитую им или кем-то еще «Кобру» Ордосов, и наконец ему это удалось. Объятый пламенем танк взорвался с настолько оглушительным грохотом, что у Даджера на мгновение заложило уши, но он увидел, как его напарник рухнул на залитый кровью, топливом и химикатами песок с пробитой осколком головой. Советник поспешил лечь, чтобы не стать жертвой шального выстрела, при этом продолжая осторожно осматриваться в поисках спасения и своих людей, но тут из-за скалы неподалеку к нему вышел огнеметчик Дома Харконненов с оружием наготове. «Много я вас за сегодня положил, — подумал Даджер, пытаясь смириться с неизбежной гибелью, — пришел и мой черед». — Сдавайся, — донесся до него голос Харконнена из-под защитной маски, — или умри. У советника с собой был бластер крупного калибра, однако он отлично понимал, что даже с оружием не сможет ничего сделать против тренированного огнеметчика из элитных подразделений барона: эти люди проходили жестокие испытания, а в бою носили прочную броню, которую нельзя было пробить из обычного оружия, к тому же тот, кто решался уложить вражеского огнеметчика даже из противотанкового ружья либо миномета, был все равно обречен — в случае гибели в бою огнеметчик взрывался вместе со своей топливной канистрой, сея вокруг смерть и разрушения. Оставался лишь один выход — не зря же все считают Ордосов хитрыми, может, в живом виде у него еще будет шанс выпутаться. — Хорошо, — он встал, поднял руки и бросил бластер к ногам огнеметчицы — несмотря на полумрак, он успел рассмотреть, что Харконнен — женщина. — Я сдаюсь. * Советнику казалось, будто время тянется невообразимо медленно, словно густой клейкий сироп. Он не знал, жалеть ему о своем решении или радоваться такому выбору, потому что был наслышан о жестокости Харконненов и не знал, что им взбредет в голову — убить его ради забавы, подвергнуть зверским пыткам или что-то еще. Ну да ладно, рано еще отчаиваться — надо будет попробовать их уболтать, чтобы они его не прикончили и не изувечили, а там видно будет. На подмогу огнеметчице подоспели еще какие-то люди в военной форме, которые надели на него наручники и усадили в бронированную машину. По их речам Даджер понял, что вляпался очень крупно: Джейнис — так звали огнеметчицу — наверняка получит медаль и денежную награду за успешное выполнение приказа главнокомандующего Раднора Харконнена, который заключался в том, чтобы взять живым кого-то из высокопоставленных Ордосов, кто наверняка много знает. Мысленно готовясь к тому, что жуткая смерть ему обеспечена, Даджер соображал, что делать; ну ладно, по крайней мере, пока что Харконнены его не били, не оскорбляли и вели себя вполне корректно, а там видно будет. Враги, впрочем, пока не проявляли особой агрессии — они даже дали ему бутылку питьевой воды и коробку чего-то, отдаленно напоминавшего популярные у него на родине рыбные чипсы, но совершенно другого по вкусу, однако наутро он, успев вздремнуть от силы два часа, с затаенным ужасом узнал, что его решили отвезти на Гайди Прайм. Это означало, возможно, конец всего — наверняка он больше никогда не увидит ни знакомых, ни свою родину и закончит свои дни где-нибудь в самых страшных застенках барона. * После отлета Даджера Кассандра Атрейдес осталась одна в его огромном доме. Теперь у нее было достаточно времени для того, чтобы оплакать смерть отца, поразмыслить о том, как жить дальше, и подумать обо всем, что с ней произошло. Как-то раз она включила местное телевидение и, тыкая в кнопки на пульте, наконец-таки нашла общеимперский канал, передававший трансляции на понятном ей галахском, так что скучать ей не пришлось; в кухне осталось достаточно обедов быстрого приготовления, но на всякий случай под рукой у нее был телефон местной службы доставки продуктов. Вечером она, устроившись в кресле с тарелкой отварного риса, включила уже ставший ей привычным телевизор; в следующее мгновение ужин едва не выпал из превратившихся вдруг в ватные рук. -…кровопролитное сражение закончилось поражением Дома Ордосов, хотя и Дом Харконненов понес очень тяжелые потери, — говорил диктор, и глазам девушки предстала ставшая уже знакомой картина войны: песок залит кровью, повсюду валяются изуродованные тела, оторванные конечности и искореженная техника. — Один из советников нашего Дома, Даджер Ордос, попал в плен к Харконненам. Мы приносим искренние соболезнования его родным и близким… Последняя фраза больно царапнула по сердцу Кассандры — «приносим соболезнования». Он говорит о Даджере так, словно тот убит, хотя он всего лишь в плену! Впрочем, если подумать о том, у кого он в плену… лучше бы его убили, оттуда не возвращаются. Оставалось лишь молиться о том, чтобы смерть ордосского советника на Гайди Прайме была не слишком мучительной и страшной. Всю ночь девушка не сомкнула глаз — она оплакивала всех тех, чьи жизни унесла эта страшная война. Ее родные, теперь вот Даджер — конечно, она совсем не знала этого человека, но он не прошел мимо, увидев ее в беде, предложил помощь, спас ее от верной смерти, и сейчас она искренне скорбела о том, что с ним случилось такое. Попасть в руки Харконненов живым — хуже участи не придумаешь, уж лучше бы он на мине подорвался или в танке заживо сгорел. Что с ним сотворят эти монстры — и подумать страшно, интересно, есть ли у него родственники, чтобы ей хоть кому-то деньги вернуть, если уж о самом Даджере теперь можно говорить в прошедшем времени? Утром в дверь позвонили. Кассандра, уже немного привыкшая к местной технике, осторожно приблизилась к порогу. — Кто там? — спросила она через домофон. — Кассандра, откройте, пожалуйста, — раздался в динамике незнакомый голос. — Серая кнопка слева от вас на стене. Я Бетриккон, друг Даджера. Он говорил мне о вас. Девушка нажала на кнопку, и дверь отъехала в сторону. На пороге стоял человек, внешне немного похожий на Даджера, но чуть постарше. Было видно, что он побывал в тяжелой переделке — все лицо в синяках и ссадинах, левая рука в фиксаторах и на перевязи. — Здравствуйте, — тихо сказала она. — Здравствуйте, — он шагнул внутрь, здоровой рукой стряхивая с одежды снег. — Вы плакали, — он сразу заметил ее опухшее от слез лицо и красные глаза. — Да. Я всю ночь не спала, я вчера услышала по телевизору… мне очень жаль. Он ничего не ответил, скорбно глядя прямо перед собой. Кассандре стало очень его жаль. В каком аду побывали они с Даджером? — Может, вам чаю или кофе? — осторожно поинтересовалась она. — А то холодно… Это вас в этом бою так зацепило? — Да, — тихо ответил Бетриккон. — Хорошо, что хоть так, а не как Даджера. Я бы предпочел без руки остаться, чем в плен к Харконненам. А за кофе буду благодарен, если вам не трудно. Они прошли на кухню, и Кассандра согрела чайник. Бетриккон стал рассказывать ей о произошедшем, помешивая ложечкой горячий кофе. — Меня наши медики вытащили из горящего танка с двойным переломом, — произнес он, — и я видел, как огнеметчик Харконненов хотел сжечь Даджера из своего оружия, но потом передумал. Девушка посмотрела на него с сочувствием. — Вам самому тоже вон как досталось — вам бы в постели лежать или вообще в больницу. — Ничего страшного, — отмахнулся Бетриккон. Кассандра почувствовала себя неловко — она не знала, принято ли у Ордосов оплакивать умерших, но слезы против воли потекли по ее щекам. — Ваш друг был хорошим человеком, — всхлипнула она. — Он спас мне жизнь. Мне очень больно из-за того, что с ним такое случилось. Мне безумно жаль. У него есть родные? Советник поставил чашку на блюдце. — Есть, но они не здесь живут. Вы пока не беспокойтесь, все хорошо, можете тут оставаться, сколько вам нужно. Она повесила голову — ей так и не довелось как следует познакомиться с Даджером, и ей было очень больно из-за произошедшего. Она боялась об этом думать — после того, что она слышала о Харконненах, она была уверена в том, что ордосский советник примет жуткую смерть, но лучше было не брать это в голову, а то так, не ровен час, и с ума сойдешь с горя. — Спасибо, — Кассандра снова всхлипнула и вытерла глаза ладонью. Ей не хотелось смиряться с тем, что Даджер, скорее всего, мертв — сначала мать, сестра, отец, а теперь и он, и вот теперь она совсем одна в этом мире… Девушка бросила на Бетриккона полный сочувствия взгляд. — Вам очень больно? Он едва заметно вздохнул. — Терпимо, жить буду.