Кактус Ким

- Ты только дыши, Чонин. - Ынби тихонечко смеётся и дует на ранку рядом с уголком губ. Мальчишка чувствует её дыхание на губах, и ему окончательно рвёт крышу. Замки из стекла и бетона, которые он старательно возводил все эти годы вокруг своего сердца, чтобы вылюбить из себя Кан Ынби, рассыпаются серебристым пеплом. Он хочет поцеловать её. Жадно впиваться в её губы, путаясь пальцами в рыжеватых локонах, слушать рванное дыхание и прижимать к себе так близко, как это только возможно. Ынби выдавливает немного мази на палец и отходит к Чанёлю. - Больно, - шипит мальчишка, когда она мажет ему царапину на скуле. - Нефиг было драться, - строго отвечает Ынби, нанося мазь на следующий порез. Ей ужасно хочется материться, нецензурная брань просто-таки вертится на кончике языка, но она запихивает её обратно в глотку: ещё пожалуются родителям, засранцы. - Просто у кого-то явные проблемы с головой, - зло цедит Чанёль, прожигая Чонина взглядом. Нет, ну какого хера он ударил его?! - А у кого-то с членом. Ынби на секунду теряет связь с реальностью, слыша со стороны свой голос: - Если вы сейчас же не заткнетесь, то кастрирую обоих. Иногда ей кажется, что в ней будто живет две Ынби. Одна – семнадцатилетняя бунтарка, которая спит с учителем математики, много курит и всё время с кем-то дерётся. Вторая – та, кем она стала за время жизни в Сеуле: застенчивая одиночка, предпочитающая лишний раз промолчать. Разумеется, она тут же жалеет о сказанном. Чонин не может сдержать смешок: это его девочка! Чанёль же, не привыкший к таким репликам от учителей, лишь тихо спрашивает: - А может, лучше родителей вызовете? Ынби самой страшно от этого предложения: на чужих родителей у неё аллергия с тех самых пор, как чья-то мамаша вцепилась ей в волосы из-за того, что она побила её сыночка. - Это будет решать ваш классный руководитель. Но скажу по секрету, что не горю никаким желанием встречаться с вашими родственниками. - От такого отказываетесь, - язвит Чонин, представляя, как Минсок является на эту встречу в качестве его опекуна. У Ынби звонит телефон, она не глядя отвечает, зажимая его между ухом и плечом, продолжая обрабатывать боевые ранения. - Ким Чонин и Пак Чанёль с тобой? – раздражённо спрашивает Чондэ. Ынби чувствует солоноватый вкус грядущих неприятностей на языке. А что, будет круто вылететь с работы в первый же день. - Да. - У них сейчас математика, и Минсок злой, как пиздец, что какая-то англичанка их задержала. - Поняла, - тихо отвечает Ынби, чувствуя отвратительную дрожь во всём теле. Идти в логово к разъярённому Минсоку не хочется от слова совсем. Хочется забиться в угол, обнять коленки и кричать, что они так не договаривались. Щёку обжигает старая пощёчина, на запястьях и бедрах ноют оставленные изящными пальцами синяки. Эта фантомная боль беспокоит её намного сильнее, чем недавний удар с локтя в живот. Ынби готова поспорить, что Пак Чанёль наградил её синяком весьма внушительных размеров, но с этим она разберется как-нибудь потом. Она вручает парням пакетики с сухим льдом: у Чонина опухла скула, а у Чанёля синяк под глазом, и вместе они идут на казнь. Ынби заходит в кабинет математики без стука. Их встречают раздраженный Чондэ и злой Минсок. Мальчишки сжимаются у неё за спиной, ожидая своего приговора. - Ты успела избить кого-то в свой первый день? – налетает на неё Чондэ с обвинениями, решив, что синяки и ссадины на лицах у мальчишек - дело рук самой Ынби. - Студентка, за сегодняшний день вы нарушили все существующие правила в нашей школе! - вторит ему Минсок. - Я думал, что ты изменилась, что тебе нужна эта работа! – продолжает кричать Чондэ. Чонин с ноги открывает дверь подсобки. Пораженные его наглостью учителя ненадолго прерывают свою тираду. - Думаю, вам стоит обсудить это наедине, - строго, будто это он тут биг босс, говорит взрослым и с видом явного превосходства идёт к своему месту. Ынби хватается за эту возможность и первой входит в подсобку. Тут всё по-старому: зеркало, заляпанное чьими-то пальцами, рядом с ним стол, на котором стоят ряды геометрических моделей, напротив – старый шкаф, на стенах висят плакаты с формулами и ещё какой-то ерундой, которыми никто не пользуется. Ынби садится на стол, скрещивает руки на груди и, нахмурившись, смотрит на двух взрослых мужчин, орущих, как павлины в брачный период. - Высокомерные придурки, - говорит Ынби, когда за Ким Минсоком закрывается дверь. – Благодетелем себя возомнил? - упрекает она Чондэ, - это было целиком и полностью твоё решение, я не просила меня устраивать в школу. Так что, будь добр, вспомнить, что мужиком тебя делают не только яйца, и неси ответственность за свой выбор. Изменилась? – она горько усмехается, - тебе не хуже меня известно, что просто так я никого не била. Теперь ты, - она переводит злой взгляд на Минсока, - я никакая, блять, не студентка, и раз уж мы вынуждены существовать в одной школе, то я бы настоятельно рекомендовала тебе оставить меня в покое, иначе все узнают, как ты занимаешься сексом с ученицами на этом самом столе. - Да кто ты, блять, такая? – неуверенно спрашивает Минсок. - Твой ночной кошмар, - уставшим голосом отвечает Чондэ, который уже сотню раз пожалел, что притащил её в школу. Её слова, дерзкий взгляд, обращение к нему на «ты», вмешательство в драку – всё это, как кусочки паззла выстраивается в единую картинку в голове Минсока. - Кан Ынби? – на всякий случай уточняет мужчина, с благоговейным ужасом в голосе. Знай бы он сразу, кто она – на километр бы не подошёл. - Точно, сладенький. – Ынби строит милую гримасску. – Надеюсь на понимание и взаимную неприязнь, которая заставит тебя держаться подальше. Внутри Ынби всё просто кипит от злости. Хочется ломать и крушить, кричать и плакать, потому что мудаки же, самые настоящие мудаки вселенских масштабов. Закончив разговор, они покидают подсобку. Школьники, так ничего не добившиеся от Чанёля и Чонина, жадно уставились на них, предвкушая расцарапанные лица и заплаканные глаза. Но учителя были лишь немного более хмурыми, чем обычно. Чонин с неудовольствием подмечает, что Ынби слегка побледнела, но решает, что это от волнения. - Учитель Кан, - Кенсу неуверенно нарушает гнетущую тишину в классе, - вам бы в больницу. - Я отвезу, - предлагает Чондэ. - Не стоит утруждаться, учитель Ким. Я ведь совсем не изменилась, - холодно отрезает Ынби и выходит из кабинета, оставляя мужчин в смятении.