Драмиона. Сборник колдографий

      Колеса ярко-красного поезда мерно постукивали по рельсам, успокаивая нервы слегка напряжённых подростков, которые первого сентября ехали на учёбу. Только если раньше их охватывало приятное возбуждение от мысли о том, что они возвращаются в свой второй дом, то теперь же многие боялись столкнуться с призраками недавно закончившейся войны, которая принесла слишком много боли и страданий.       В каждом купе дети пытались вести отвлечённые беседы, стараясь не задавать любимый ранее вопрос: «А как прошло твоё лето?». Они с почти заинтересованными лицами обсуждали грядущие отборочные на чемпионат мира по квиддичу, горделиво хвастались пока ещё редким вкладышем из шоколадной лягушки с изображением Гарри Поттера, более беззаботные малыши расспрашивали задумчивых пяти- и шестикурсников о новых предметах, некоторые делали ставки на будущий преподавательский состав.       Только два купе не постигла участь бессмысленных разговоров. В одном из них сгрудились в кучку хмурые семикурсники, которые погрузились в полную тишину. Рыжеволосая девушка положила голову на плечо парня в очках и с зигзагообразным шрамом на лбу, тот в свою очередь крепко прижимал её к себе, будто боясь в любую секунду потерять, взгляд его пронзительных зелёных глаз был устремлён к далёким полям. Рядом с ними сидел рыжий паренёк с тёмными мешками под глазами, пытающийся в который раз подавить зевоту. На противоположной полке расположились высокий брюнет, крепко держащий в руках норовящую вырваться лягушку, и хрупкая блондинка с мечтательным взглядом, которая читала одну и ту же страницу лежащего на её коленях журнала вот уже двадцать минут. Никто не позволял себе нарушить уединение этой компании, и каждый обходил купе стороной, опасаясь атмосферы тоски по прошлому, что витала там.       Второе такое же купе заняли тоже семикурсники, вот только здесь тишина скорее была неловкая и гнетущая. Парень с девушкой с тревогой поглядывали на лучшего друга, который не прекращал крутить в руках какую-то побрякушку. Он не пытался с ними заговорить, а на все вопросы отвечал односложно. Наконец пара решила позволить другу чуть-чуть отдохнуть от их общества и, беспокойно поглядывая на друга, покинула купе.       Драко Малфой просидел молча не больше минуты.       — Как благородно со стороны Блейза и Пэнси позволить нам с тобой побыть наедине. Как ты думаешь, они надолго ушли? — его тонкие губы растянулись в слабой улыбке. — Хотя неважно. Нам с тобой не нужно много времени на разговоры. Мы ведь не будем обсуждать новых преподавателей или спорить о том, чьё лицо производители «Шоколадных лягушек» используют для своей продукции следующим. Как думаешь, Поттер будет рад, если я подкину ему вкладыш с его же физиономией? — вопрос повис в густой тишине полупустого купе. За окном зелёные поля сменились тёмно-синими гладями озёр и речушек. Однако блондина нисколько не волновали живописные виды, он хотел наконец выговориться. Его тонкие длинные пальцы не прекращали теребить изящное колечко — его серебряная оправа никак не могла нагреться в холодных руках аристократа, а аккуратненький изумрудик застенчиво поблёскивал в лучах периодически пробивающегося сквозь плотные тучи солнца. Кольцо это было надето на простенькую, но довольно длинную цепочку — его хозяйка, видимо, предпочитала носить это украшение на шее, пряча от чужих глаз под воротниками тёплых кофт и рубашек. Оторвав тяжёлый взгляд серых глаз от прелестной побрякушки, Драко Малфой с грустной улыбкой взглянул на сидящую слева от него девушку. Он говорил тихо, будто бы опасаясь, что его исповедь достигнет чужих ушей. — Я скучаю по тебе, Гермиона. По нашим встречам на верхушке Астрономической башни, по тихим разговорам в лунном свете, по живой переписке, в которой мы всячески шифровались, боясь перехвата сов, по твоим ладоням, которые одним касанием дарили мне успокоение. Это было так давно, что я уже боюсь позабыть все подробности. А что же будет через год или два? Я столько ночей провёл в тревоге, страшась того, что с новым восходом солнца твои черты сотрутся из моей памяти, словно тебя и не было в моей жизни. А ещё я боюсь жить дальше. Последние девятнадцать лет всё в моей судьбе подчинялось определённому расписанию: детство, учёба, даже война, чёрт бы её побрал. А теперь… Мне сложно представить свою жизнь после выпуска. Надо восстанавливать репутацию семьи, заботится о матери, ждать освобождения отца, хотя, наверное, напрасно — прошлое злоключение в Азкабане плохо сказалось на его здоровье, — последние слова были произнесены совсем тихо. — Но ты не беспокойся, я всё выдержу. Постараюсь по крайней мере… Я не один, в конце концов Блейз и Пэнси от меня не отвернулись, а с друзьями все невзгоды кажутся не такими уж и страшными, — его лицо тронула нежная улыбка. — Опять я тебя цитирую. Ты словно вросла в мой мозг и сердце своими гриффиндорскими фразочками и идеалами, —его глаза с любовью смотрели, как собеседница скрыла неслышный смешок левой ладошкой. Взгляд серых глаз зацепился за её пустующий безымянный палец. — Помнишь ту ночь? Я, наверное, показался тебе полным идиотом, вконец обезумевшим от любви…       Сам Драко тот случай помнил прекрасно. Тогда он, напуганный приближающейся войной и словами Гермионы о скорой разлуке, сжал её в своих объятиях, как только она ступила на залитую лунным светом площадку Астрономической башни. Её нежные ладошки успокаивающе гладили его по голове, а тихий шёпот над самым ухом с ноткой веселья говорил что-то о том, что она тоже соскучилась, но душить её не стоит. Драко помнил, как он ослабил объятия, поймал холодными пальцами её левую руку и враз онемевшими губами попросил её сбежать с ним от ужасов войны и выйти за него замуж. Улыбка сползла с её лица, а на лоб мигом набежали глубокие морщинки — Гермиона собиралась что-то сказать, но Драко остановил её, быстро достав из кармана брюк серебряное колечко и ловко надев его на безымянный пальчик девушки.       Гермиона не смотрела на украшение, приятно холодившее палец — шатенка не отрывала взгляд от любимых серых глаз. Сделав шаг вперёд, она положила ладонь на слегка порозовевшую щёку и мягко коснулась губами его губ, потом приникла лбом к его лбу, слушая прерывистое дыхание блондина.       — Прости, Драко, — Гермиона отстранилась от возлюбленного, печально улыбаясь. — Ты же понимаешь, что я не могу бросить всё вот так. И не надо говорить про гриффиндорское безрассудство — оно здесь не играет роли, — она стянула колечко с пальца, пытаясь не обращать внимание на обречённое выражение лица блондина. Он уже хотел принять украшение обратно, но девушка в который раз его удивила. Она ловким движением расстегнула замочек простенькой цепочки, до этого украшавшей её шею — подарок родителей на последнее Рождество — и нанизала колечко на цепь. — Как только война закончится, я с радостью сбегу с тобой хоть на край света, — цепочка вернулась на место, а кольцо спряталось за высоким воротом тёплой кофты, но Малфой видел место, где оно теперь расположилось. — Ты всегда будешь в моём сердце, Драко. И это напоминание о моём обещании я буду хранить у самого сердца…       — Жаль, что я так больше и не увидел его на твоём пальце. Мне запретили положить кольцо с тобой… — фраза оборвалась, повиснув в воздухе, возвращая парня и девушку к действительности, грубо вырывая из воспоминаний. — Глупая традиция…       Бледная ладонь непроизвольно попыталась прикоснуться к маленькой ручке, лежащей на небольшом столике, но лишь прошла мимо, тяжело опустившись на твёрдую поверхность. Серые глаза затопила бесконечная злоба и отчаяние, тонкие губы искривились.       — Почему ты здесь?! Почему я не ощущаю привычного холода, когда пытаюсь притронуться к тебе? И почему тебя никто, кроме меня не видит? Если ты не призрак, то что? Или это такое изящное наказание для меня? — Драко впивался глазами в родные черты, изо всех сил пытаясь запомнить, отпечатать навечно в памяти эти чудесные каштановые кудри, мягко спадающие на хрупкие плечи, бездонные карие глаза, добрую улыбку… Всё. Хотелось нарисовать её портрет, положить в конверт и закрыть сургучной печатью, чтобы её образ остался только с ним. — Я могу видеть тебя, но не слышать. Не могу прикоснуться, но знаю, что ты слышишь меня. Я полностью открылся тебе, остальные мои страхи и тайны ты и так знаешь — наслушалась на шестом курсе. Что же ещё я должен сделать? Сказать, что отпускаю? Солгать самому себе, что не хочу, чтобы ты сидела рядом со мной живая, из плоти и крови, а не сотканная из дымки? — призрак или тень, по-другому эту фигуру юной девушки нельзя было назвать, оставался невозмутимым. Лишь в глазах таял след муки от невозможности всё объяснить любимому. — Так вот знай, Грейнджер, что я ни за что не отпущу тебя, слышишь? Ты ворвалась в моё сердце ураганом эмоций, нашла себе там уютный уголок, и я не намерен выпускать тебя оттуда! — голос блондина охрип, на щеках проступил лёгкий румянец, а глаза метали молнии. — Ты ведь обещала, что убежишь со мной на край света, но я остался один. В этом огромном мире я вновь одинок, как и до встречи с тобой, — он устало потёр виски, надеясь прогнать жуткую головную боль, пришедшую под ручку с негативными эмоциями. — Почему ты появилась только сейчас? Ни когда я рыдал над твоим бездыханным телом, ни когда прощался у надгробной плиты. Четыре месяца прошло… Чего же ты ждала?       Призрак молчал. Девушка поджала губы и немного разочарованно покачала головой, сетуя на недогадливость возлюбленного. Она подняла невесомую руку и обвела ею всё окружавшее их пространство, пытаясь что-то этим объяснить. Драко молча наблюдал за её попытками, пока догадка не осенила его:       — Ты пришла проводить меня? — радостный кивок был ответом. Речь парня замедлилась — теперь он аккуратно подбирал слова, переваривая полученную информацию. — Проводить в Хогвартс… Проводить в новую жизнь? — серые глаза пытливо взглянули на призрака и увидели такой же кивок, что и ранее. — Ты веришь в новую жизнь для меня? Без тебя, Гермиона?       Она лишь с грустью взирала на него. Её ладошка замерла в миллиметре от его щеки, и Драко даже ощутил лёгкое покалывание от этого «касания».       — Идеалистка. Не понимаю, как ты до сих пор можешь видеть во мне хорошие стороны, — по его щеке скатилась одинокая слеза. — Я так понимаю, пора прощаться? Теперь уже навсегда…       Она уже начинала растворяться в лучах освободившегося из плена туч солнца. Драко не делал бесплодных попыток прикоснуться к ней и лишь зачарованно следил за тем, как её исчезающие губы неслышно произносили слова любви, как в уголках глаз собрались тонкие морщинки от её улыбки. Гермиона Грейнджер исчезла навсегда из мира живых, оставив свою маленькую часть в его сердце и в сердцах лучших друзей, которые в нескольких вагонах отсюда также молча скорбели по ней.       Драко Малфою сейчас было плевать на всех в этом поезде, поэтому он наконец дал волю горьким слезам, которые смягчали не зажитые шрамы на сердце, и спрятал мокрое лицо в ладонях. Он не видел, что двое его лучших друзей всё это время с тревогой и волнением наблюдали за ним и хоть и не слышали того, что он говорил, но догадывались о теме разговора.       — Блейз, ты уверен, что с ним всё будет нормально?       — Уверен. Драко намного сильнее, чем кажется. Но я всё же на всякий случай прослежу за его прогулками на Астрономическую башню.       — Это будет тяжёлый год, — девушка спрятала лицо на груди друга, пытаясь успокоить сбившееся дыхание и сдержать отчаянные слёзы.       — Мы справимся, Пэнси. Всегда справлялись.

***

      Гермиона Грейнджер погибла второго мая тысяча девятьсот девяносто восьмого года в битве за Хогвартс от рук Беллатриссы Лестрейндж.       Драко Малфой оправится от этой потери лишь через пять лет, когда встретит свою будущую жену — Асторию Гринграсс. Эта женщина подарит ему покой и займёт не меньшее место в его сердце, чем Гермиона, которую он никогда не забудет.