Драмиона. Сборник колдографий

      — Дорогой? – её голос мягко касается моего уха, заставляя вздрогнуть. — Пора. Ты должен попрощаться.       — Не могу, родная. Это выше меня, — голос совсем охрип и похож на мерзкое карканье ворон. Как же я дошёл до такого?       Я словно прирос к креслу не в силах пошевелить и пальцем. Хочу лишь одного — чтобы меня оставили в покое.       — Драко, прошу, пойдём со мной. Это необходимо прежде всего тебе.       В отчаянии мотаю головой и сбрасываю лёгкую руку жены с плеча. Но её не остановить — она невесомо приобнимает меня за плечи и прижимается прохладной щекой к моему виску.       — Пожалуйста, сделай это для меня.       Её ладони перемещаются на мою талию и несильно, но настойчиво тянут меня за собой. Я безвольно поддаюсь ей, тяжело поднимаясь из кресла, скривившись от отвращения к самому себе. Поворачиваюсь к ней лицом, видя, как она хмурится, прикусывая губу — боится спугнуть меня. А ведь ей не легче моего, но она всё ещё держится.       Беру её за руку, и мы идём в одну из самых дальних комнат Малфой-мэнора. Меня пробирает мороз до самых костей, когда я вижу завешанные чёрными материями зеркала и окна, а на фоне всего этого белым пятном выделяется большой гроб, стоящий посреди комнаты. Пальцы Гермионы сильнее сжимают мои, желая помочь пройти сквозь этот ад.       — Драко… — ко мне подходит Джинни Поттер, отчаянно пытающаяся стереть с лица слёзы горя. — Мы уже простились… Оставляем вас наедине…       Плечи бывшей Уизли сотрясаются от новых рыданий, хотя это больше похоже на вой дикого зверя, и её под руки уводит Поттер, который хоть и не проронил ни слезинки, но выглядит жутко помятым и подавленным. Он кивает мне и покидает комнату со своей женой, прикрыв дверь за собой.       Я снова впадаю в ступор — мне хочется убежать от этого белого гроба, разинувшего свою бордовую пасть, и не смотреть на то, что он уже проглотил.       — Милый, у тебя всё получится, — нежный шёпот любимой вновь приходит мне на помощь.       Судорожно сглотнув, я всё-таки подхожу к гробу. Взгляд теряется в бесконечных складках погребальных одеяний, но цепляется за единственную пёструю вещицу — маленькую фенечку с вышитым на ней именем моего сына.       — Прости, Скорпи. Я не смог защитить тебя, как должен был, — воспоминания о роковом дне накатывают волнами, усиливая боль на сердце. Я говорю тихо, но мой голос разносится по всей комнате. — Я так хотел научить тебя летать на метле, отправить на учёбу в Хогвартс и видеть, как ты растёшь настоящим мужчиной. Даже если бы ты последовал стопами матери и присоединился бы к львиному факультету, я ни за что не прекратил бы тебя любить и гордиться тобой, сынок.       Великий Мерлин, почему судьба решила так отомстить мне за ошибки юности? Почему ни в чём не повинный младенец сейчас лежит в гробу? Почему мне было позволено привязаться к нему за ту неполную минуту, которую этот комочек счастья провёл на моих руках, прежде чем его забрал злой рок?       Трясущимися руками опираюсь о стенку этого саркофага и невольно перевожу взгляд на худые руки, что прижимают малыша к своему боку. Руки, которые я когда-то целовал, которые вели меня за собой в светлое будущее, кажущееся теперь лишь разбитыми осколками зеркал. Эти некогда тёплые и нежные ладошки принадлежат моей возлюбленной супруге, что лежит в этом гробу, держа в объятиях нашего сына.       Её каштановые кудри мягко обрамляют умиротворённое лицо, на котором больше не расцветёт счастливая улыбка и не заиграет румянец смущения, а веки больше не разомкнутся, открывая бездонные карие глаза, искрящиеся задором и весельем.       В один день я наконец поверил в то, что мечта о большой семье не миф, и в тот же день я потерял всякую надежду. Все планы, задумки полетели в тартарары, когда врачи забрали у меня новорождённого Скорпиуса, а через час тревог и переживаний с пустыми лицами доложили о том, что я стал вдовцом и потерял сына.       Моя рука соскальзывает со спинки гроба и тянется к щеке Гермионы как цветок к солнцу. Она такая холодная и бледная, что даже не верится, что когда-то всё было по-другому.       — Я не знаю, что делать, родная. Я засыпаю и вижу наше будущее, которого больше нет. Мне постоянно снятся ваши лица, я слышу твой прекрасный смех, держу в объятиях нашего сына и не могу вырваться из этих образов, потому что они ярче солнца, а реальность тусклая и пустая. Знаю, ты хочешь, чтобы я двигался дальше, и я правда постараюсь, но боюсь, подобные раны мне уже не залечить. Ты была моим лекарством, мои утешением и проводником. Ты оживила мою душу, но украла сердце, и теперь я чувствую себя инвалидом, — наклоняюсь к её лицу и прижимаюсь губами к холодному лбу, передавая Гермионе всю любовь, что ещё была во мне. Теперь я говорю так тихо, как могу, чтобы даже стены не слышали моих слов. — Я буду тосковать по вам. Передавай Скорпиусу «привет» и скажи ему, что папа его очень любит. Мы скоро встретимся с вами и станем настоящей семьёй. Я постараюсь заслужить право подняться к вам на небеса. Я отращу себе самые сильные крылья, которые доставят меня к вам в мгновение ока. Клянусь, когда-нибудь мы снова будем вместе.

***

      Гермиона Малфой умерла после тяжёлых родов вместе со своим сыном, которого врачи не успели спасти. Её призрак пытался помочь любимому мужу справиться с потерей, не желая, чтобы он снова замкнулся в себе и забыл о том, как жить.