Драмиона. Сборник колдографий

      А вы бывали когда-нибудь на Монмартре? Если шалунья-судьба вдруг приведёт вашу дорогу в Париж, то вы просто обязаны прогуляться по этому району, хотя бы одним глазком обозреть прекрасную базилику Сакре-Кёр, а после неспешным шагом прошествовать мимо бесчисленных уличных художников, готовых нарисовать любой портрет за довольно небольшую плату.       Именно здесь решил провести выдавшееся свободное время представитель древнего аристократического рода Драко Малфой. Свободное от деловых встреч утро понедельника встретило молодого человека тёплым майским ветерком и приласкало нежными лучами солнца, расположив англичанина к прогулке по холму.       Навострив уши, он переключал своё внимание с простых парижан на туристов и обратно. Занятно было стать невольным свидетелем наивных рассуждений школьниц о том, кто из параллели пригласит их на бал; как долговязый юноша в офицерской форме с пеной у рта доказывал своему другу, что какой-то «Тополь-М» в разы круче «Минитмента», а улыбчивые бабульки рассказывают друг другу порядком приевшиеся истории из молодости.       Путь аристократа лежал к центру Монмартра — площади Тертра, которую оккупировали художники, которые пытались распродать свои работы туристам. Большинство работ, что успел подметить Драко, он назвал бы дилетантскими, а потому не задерживался возле них и брёл дальше. Однако около одного художника он всё же остановился…       Его картины в прямом смысле слова дышали жизнью. На простеньких пейзажах можно было рассмотреть выглядывающих из-за деревьев любопытных зверей, почувствовать тёплый сентябрьский ветерок, колышущий только начавшую рыжеть листву… А ещё там висела довольно депрессивная картина — одинокий бурелом под затянутым серыми тучами небом. Выкорчеванные непогодой и треснутые напополам стволы, покинутая животными земля и ещё не сошедший с горизонта призрак дьявольского урагана, спешащего принести разруху в другие места.       Отвлёкшись от бурелома, Драко с интересом принялся рассматривать немногочисленные абстрактные картины, переполненные геометрическими образами и фигурами. На всех трёх, как ни странно, можно было безошибочно рассмотреть человеческое лицо, причём одно и то же.       — Вам что-то приглянулось? — к Малфою вмиг подлетел владелец картин — француз лет двадцати пяти с располагающей улыбкой и блеском дружелюбия в глазах. — Что вы предпочитаете? Портреты или пейзажи? А может вас привлекли мои абстракции? Меня, кстати, Жан зовут.       Белёсая бровь вопросительно выгнулась, а серые глаза перебегали со стоящих рядом трёх картин на лицо художника, словно сравнивая их.       — Это всё ваши автопортреты?       — Да, верно, — Жан смущённо потёр шею. — К сожалению, мне никак не удаётся найти подходящих моделей, вот и приходится рисовать себя любимого. Уже и зеркало не требуется для этого!       — А прохожие? Так сложно изобразить случайного человека?       — Мне да, — парень, казалось, нисколько не смутился. — Портреты выходят неживыми. Я должен хоть немного узнать человека, чтобы добиться результата.       Драко вновь перевёл взгляд на картины. Жан задумчиво пожевал губу, а потом, будто что-то решив про себя, снизил голос до заговорщицкого шёпота:       — Хотите покажу один портрет? Он пока единственный не с моей физиономией.       Получив утвердительный кивок, Жан отошёл на пару шагов к своей сумке и извлёк из неё небольшое полотно, завёрнутое в чехол.       — Я его сегодня под утро дописал, — парень так и лучился самодовольством и гордостью за своё творение. — Собирался в конце дня отнести знакомому, чтобы тот подобрал рамку — у меня как назло закончились все более-менее подходящие, — с этими словами Жан окончательно освободил картину из плена чехла, подставляя солнечным лучам портрет юной особы.       Здесь всё было на месте. Каждый мазок — с виду небрежный, но на деле точно выверенный, — каждая чёрточка лица перетекала в другую, точно обрисовывая лик девушки. Портрет был до невозможности живым — все тени и полутени, рефлексы и блики помогли придать картине реалистичность, и вместе с тем становилось понятно, что тот, кто рисовал это, был до невозможности влюблён в свою Музу.       — Это моя девушка, — улыбка вновь осветила лицо художника. — Я нарисовал этот портрет в качестве подарка на годовщину нашего знакомства.       Драко Малфой ничего не ответил. Он безуспешно пытался осадить бешено стучащее сердце и избавиться от внезапно охватившего всё тела жара, отогревающее ледяной орган. А Жан между тем не замечал подавленности предположительного клиента.       — Она словно дивный цветок, который достался деревенщине, — Жан засмеялся, продолжая любовно поглаживать край портрета. — Представляете, Гермиона как-то раз сказала, что в её жизни уже был один «принц», и теперь ей хочется обычных отношений.       — Вам повезло встретить такую девушку, — Драко неотрывно всматривался в портрет некогда любимой девушки.       Он как губка вбирал в себя новый образ Гермионы Грейнджер: уверенный взгляд, мягкие губы (а ведь он до сих пор помнил их вкус), маленький носик и смешную мальчишескую стрижку, которая зрительно взрослила девушку.       — Полноте вам грустить!       Художники! Этот с виду простофиля всё же замечал малейшие изменения настроения в людях и с детской непосредственностью желал приободрить собеседника добрыми словами.       — Уверен, где-то есть прелестная особа, которая так и ждёт, чтобы броситься вам на шею. Никогда не прекращайте надеяться на лучшее!       — Мою надежду на счастье с некоторых пор увлечённо пережёвывает ненасытная химера, — голос Малфоя затих, а его последние слова заставили художника озадаченно нахмуриться.       Его последняя фраза, сказанная скорее самому себе, заставила художника нахмуриться. Тёмные брови сошлись на переносице, лоб прочертили морщины, а губы сложились в удивлённое «о».       — Постойте, вы же…       И не успел договорить. Малфой осадил художника одним взглядом и грустно покачал головой — мол, не стоит говорить то, в чём не до конца уверены.       Распахнув полы пальто, Драко извлёк из внутреннего кармана бумажник, отсчитал пять крупных купюр и протянул их Жану. При виде такого количества денег глаза художника готовы были вылезти из орбит, а изо рта вырывались звуки протеста, не желающие сложиться в осмысленное предложение.       — Я покупаю у вас эту картину, — Малфой кивком указал на приглянувшийся ему с самого начала унылый пейзаж. — Этот бурелом точнейшее описание всей моей жизни. К тому же, вы сможете порадовать свою возлюбленную, — с этими словами Драко положил купюры на столик до сих пор не вышедшего из ступора Жана, придавил деньги палитрой, а потом подхватил рамку с пейзажем и, кивнув на прощание, быстро затерялся в толпе.       Это было бегством от отчаяния и боли, что вновь атаковали сердце несчастного аристократа. Бегством от реальности, в которой жизнь в радости и достатке сменяется одиноким и брошенным буреломом, а на горизонте неустанно мелькает призрак безжалостной бури. Бури, что украла счастье и оставила плавать в океане тоски, забрав с горизонта солнце и загубив надежду на корню. * «Тополь-М» и «Минитмент» — межконтинентальные баллистические ракеты. На английском «Тополь-М» произносится, как и у нас. * Рефлекс — оптический эффект отражённого света, изменение тона или увлечение силы окраски предмета, возникающие при отражении света, падающего от окружающих предметов. * В переносном смысле слово «химера» имеет значение необоснованной, несбыточной мечты. Здесь Драко хочет сказать, что нереальные мечты уничтожают саму возможность на счастье.