Драмиона. Сборник колдографий

«Человек, лишившийся всех органов чувств, — лишь безвольная марионетка. Вместе с чувствами человека покидает надежда, а без надежды теряется воля к жизни, и человек умирает не в страшных муках и агонии, а в абсолютно пустоте».

      Холодный воздух, бродивший меж стволов деревьев, едва заметно вздрогнул, когда на окраине леса пространство взорвалось от множества волшебных вспышек, от которых убегали двое подростков. Постоянно оглядывающийся белобрысый юноша посылал в преследователей одно заклинание за другим и тащил за собой девушку, казавшуюся слишком измученной для побега. Тем не менее она продолжала бежать.       Лес принял беглецов в свои объятия, а многие деревья уже приготовились к тому, что беспорядочные вспышки так или иначе заденут их, но этого не произошло. Преследователи — шесть мужчин и одна женщина в тёмных плащах остановились на границе леса, прекращая погоню, и только дикий смех эхом пронёсся по лесу, вызывая новые мурашки на окоченевших телах беглецов и заставляя их ноги бежать ещё быстрее.       — Драко, подожди, — выдавила из себя запыхавшаяся Гермиона, когда отсветы пожара погасли в ночной мгле. — Драко…       — Что случилось? — Драко остановился, и девушка прильнула к нему, дрожа как осиновый лист. — Я знаю, что тебе тяжело, но мы почти у цели, родная. Выйдем из леса и трансгрессируем туда, где нас никогда не найдут.       — Только… только не отпускай меня, — Гермиона ещё сильнее прижалась к пылающему телу Драко, как губка впитывая его тепло. — Не отпускай…       — Ни за что.       Обняв Гермиону за талию, Драко потянул её за собой, изредка поглядывая назад и прислушиваясь к лесным звукам, чтобы понять, есть ли погоня. Но лес стих, и даже ни один зверёк не вылез из норы, потревоженный криками людей, а уж признаков погони не было и в помине.       — Я… Драко, мне кажется, я что-то видела там, — Гермиона указала куда-то вправо, но сколько бы Драко не приглядывался, ничего разглядеть не мог.       — Тебе показалось, — прошептал он больше для собственного успокоения, но тем не менее прибавил шаг — совсем немного, чтобы не пугать Гермиону. — Наверное, сова сверкнула глазами.       — Но… — пролепетала Гермиона, а после остановилась и посмотрела Драко прямо в лицо. Точнее это она думала, что смотрит ему в лицо. — Сейчас день или ночь?       Драко нахмурился, не понимая вопроса и почему Гермиона смотрит мимо него.       — О чём ты?..       — Драко, сейчас день или ночь? — закричала Гермиона, теряя самообладание.       — Ночь, — ответил Драко.       Медленно-медленно Гермиона подняла руку и поводила ею перед своими глазами, но зрачки так и остались недвижными.       — Я ослепла, — озвучила она свой приговор неожиданно ровным голосом. — Всё вокруг слишком яркое — слепящее и холодное, и я не могу спрятаться от света.       Драко стиснул зубы и потянул девушку дальше, уводя её дальше от проклятого Малфой-мэнора.       — Всё будет хорошо. Мы доберёмся до безопасного места, найдём колдомедиков, и они вылечат тебя. Нужно лишь оторваться от Пожирателей…       Драко говорил и говорил, а всё его существо холодело при мысли о том, что проклятье Беллатриссы, которым его безумная тётка наградила Гермиону, вступило в силу. Сама Гермиона не подозревала о проклятье, потому что, когда Белла пожаловала в их сырую обитель в сознании был лишь он, да и удовольствия ей больше принесли именно крики Драко, который пытался вырваться из оков и закрыть собою измученную Гермиону.       Желая хоть как-то отвлечь Гермиону, Драко принюхался и удовлетворённо улыбнулся.       — Чувствуешь аромат лилий? — поинтересовался он как можно более бодрым голосом. — Тут рядом есть озерцо — буквально в пяти минутах ходьбы, жаль только, что нам не по дороге. Я туда частенько убегал от строгого отца, а потом приносил маме водную лилию, и она отменяла наказание отца. Они очень долго хранят аромат и…       — Драко, я не чувствую никаких запахов.       Беглецы застыли как вкопанные. Гермиона дрожала от налетевшего со стороны озера ветра и еле сдерживала слёзы.       — Драко, что со мной происходит?       — Я не знаю, — ответил тот и не соврал. Беллатрисса сквозь хохот говорила: «Грязнокровка больше не увидит тебя племянничек», и Драко был уверен, что на потере зрения всё прекратиться, но ошибся. — Я не знаю, — повторил он, — но знаю, что мы должны продолжать идти, иначе нас опять поймают.       Где-то рядом ухнула сова, пролетая над притихшими путниками. Ветер пронёсся по лесу, сорвал горстку с ветвей, чтобы смягчить тропку для босых ног беглецов — единственное, что он мог сделать для них.       Драко поморщился — у него окончательно открылась рана на боку, которую накануне он получил во время очередной пытки. Вчера с ними «развлекался» Макнейр, и Драко понял, почему этого мужчину считают самым кровожадным садистом среди Пожирателей.       Неожиданно на рану легла холодна ладонь. Тяжело дыша, Гермиона провела рукой чуть ниже разорванной кожи, пачкая пальцы в крови, а после поднесла руку к лицу, по привычке попыталась понюхать, но вспомнила, что это бесполезно. Драко не успел возразить, а язычок девушки тем временем коснулся мокрых пальцев, слизывая солёную жидкость. Брови девушки сошлись на переносице.       — Ты мокрый… — протянула она дрожащим голосом. — В фонтан упал, когда мы спрыгнули из окна?       — Да, — теперь Драко врал, потому что понял — Гермиона потеряла ещё один орган чувств, — не удержал равновесие и немного промок. Гермиона? Ты когда-нибудь думала о будущем?..       Юноша говорил и говорил, своими словами погружая Гермиону в мир мечты, где не было Тёмного Лорда и его фанатичных преследователей, которые издевались над ними больше месяца. Не было криков и запаха крови, не было борьбы за свободу, а была лишь та самая светлая и добрая жизнь, к которой стремятся люди.       — А представляла ли ты себе идеальное место для жизни? — продолжал Драко, чтобы хоть как-то отвлечь всхлипывающую Гермиону от мрачных мыслей. — Я вот всегда мечтал поселиться на побережье — реки или океана, не важно, но с девушкой, которую буду обнимать по утрам и вместе с ней буду встречать закаты на веранде. Если же твоя мечта — знойная пустыня, что ж… Думаю, мы сможем найти компромисс, — он улыбнулся своим словам и настолько погрузился в грёзы, что не заметил, как шаги Гермионы начали замедляться.       Она споткнулась, когда Драко хотел сказать, что до границы совсем недалеко. Её ледяные ладони что есть сил вцепились в руку Драко, а сама Гермиона тяжело хватала воздух ртом, будто рыба, выброшенная на берег, и уже не сдерживала слёзы.       — Драко! Драко, я ничего не слышу, — прокричала она, падая на колени. — Я не могу больше тебя видеть и слышать! Не отпускай! Молю не отпускай меня, Драко!       — Я здесь, родная, — Драко упал на колени рядом с девушкой и заключил её дрожащее тело в свои объятия. По её судорожному вздоху он понял, что ещё не всё потеряно, и Гермиона чувствует его присутствие, но, к сожалению, не видит и не слышит его самого. Он прижал её холодную ладошку к своему горлу и заговорил, надеясь, что Гермиона почувствует хотя бы вибрацию его голоса. — Я вытащу нас отсюда, чего бы мне это не стоило. Верь мне.       С этими словами он поднялся, помог встать Гермионе, а затем поднял заметно полегчавшую за время плена девушку и продолжил путь к свободе. Боль в ране только усилилась, и Драко даже показалось, то кровь с новой силой заструилась по коже, но больше медлить он не мог — у Гермионы осталось только осязание, а значит ей срочно требуется помощь колдомедика.       Гермиона спрятала лицо на плече Драко, а её пальцы с такой силой впились в кожу шеи и спины, что на ней неизбежно должны были остаться синяки, но даже это было сущим пустяком по сравнению с состоянием Гермионы. Как бы Драко не заставлял себя не думать о безумных словах Беллатриссы, её вопли наряду со скорбной песней леса и плачем Гермионы оглушали его и подгоняли вперёд. Продолжая бежать, он всё же позволил себе обернуться, чтобы увидеть абсолютное отсутствие погони, что было ещё ужаснее, чем если бы она была. Пожиратели не потеряли их в темноте — они и не преследовали их больше. Эти фанатики ничего не делают просто так — а Беллатрисса тем более. Его сумасшедшая тётка отпустила их, зная — проклятие сделает за неё всю грязную работу.       Впереди замаячил просвет между деревьями, а из-за стволов всё отчётливее просматривался бледный диск луны, и Драко на долю секунды поверил в то, что справится, ведь до границы антитрансгрессионного барьера было уже рукой подать. Это стало фатальной ошибкой. На миг позабыв об осторожности, Драко не заметил торчащий из земли корень и, зацепившись за него ступнёй, полетел вместе с Гермионой в овраг. Приземление смягчило лиственное одеяло, которое едва слышно хрустнуло, принимая беглецов свои объятия, но даже этого падения хватило, чтобы вышибить из юноши дух.       Когда Драко открыл глаза, то не сразу вспомнил, где находится, а как только вспомнил, попытался вскочить на ноги, чтобы броситься искать Гермиону, но смог лишь опереться на правое колено. Видимо, приземление выдалось не самым удачным, и теперь Драко не мог встать на левую ногу.       Украденной палочки не оказалось в кармане. В воздух взлетел ворох листьев, но всё, что Драко смог найти, это обломки той самой палочки, соединённые волосом единорога. Без палочки он не мог осветить окружающее его пространство, а тьма будто в насмешку стала ещё гуще. Юноша принялся судорожно ощупывать землю вокруг себя, звал Гермиону, которая не могла его услышать, а когда надежда почти покинула его, и облака расступились, пуская лунные лучи в лес, и ветер сжалился над беглецами и подул на туман, прогоняя того прочь — тогда Драко наконец увидел Гермиону Грейнджер, которая сломанной марионеткой лежала в трёх метрах от него.       — Гермиона! — вскрикнул он.       Падая и снова поднимаясь на колени, юноша наконец подполз к девушке, но та никак не отреагировала ни на крик Драко, ни на его прикосновения. Он припал ухом к груди девушки, надеясь услышать хотя бы стук её сердечка. Секунды текли в напряжённой тишине, и тишина эта ядовитыми иглами вонзалась в голову Драко. В отчаянии он расстегнул на Гермионе рубашку, которую сам же ей и отдал перед побегом, и вновь приник к обнажённой груди девушки. Вдруг ткань не дала услышать сердце?       — Нет-нет-нет! — голос Драко сорвался до истошного вопля, а его руки сильнее сжали ещё тёплые плечи девушки. — Гермиона, я с тобой! Слышишь меня? Гермиона, ты же слышишь, знаешь, что я здесь! — юноша прижал девушку к себе, смотрел в её лицо и пытался найти в карих глазах хотя бы искорку жизни. — Молю ответь… Гермиона, мы же почти выбрались — тут всего две минуты осталось… — лес утих, и теперь Драко не слышал ни уханья совы, ни шёпота ветра в листве, ни хруста этой самой листвы под своими ногами. Он слышал лишь собственное прерывистое дыхание и всхлипы, горячие слёзы стекали по холодным щекам, срываясь с бледной кожи и падая на щёки Гермионы, потерявшие румянец. — Мы же… Мы же почти добрались, родная… Гермиона, молю — очнись, и я всё для тебя сделаю. Не отойду ни на шаг и защищу от любой угрозы, — силы окончательно покинули юного Малфоя, и он не мог заставить себя подняться, чтобы, превозмогая боль, донести Гермиону до границы барьера. И ужаснее всего было то, что отобранная в борьбе волшебная палочка после падения превратилась в бесполезные щепки. Никакая магия, никакое чудо не могли помочь им выбраться из западни, а вероятность того, что рядом с лесом их пройдёт патруль мракоборцев, была нулевая. Сейчас Драко мог только баюкать безвольное тело Гермионы и молиться о чуде. — Мерлин, ну почему это с ней происходит? Я жизни ради неё не пожалею, так спаси её, и забери мою душу!       И тут словно по волшебству рука Гермионы дрогнула, а потом её пальцы потянулись к лицу Драко, и тому вдруг почудилось, что ослепшие карие омуты сфокусировались на нём, а в её горле заработали голосовые связки пытающееся что-то ему сказать. Он отчаялся на спасение и теперь принимал наваждение за реальность с распростёртыми объятиями.       — Гермиона? Гермиона, ты слышишь меня, — потеряв голову от радости, Драко принялся осыпать щёки любимой поцелуями, так и не замечая, что тело девушки продолжало остывать, а блеск в глазах был лишь отражением луны. — Я люблю тебя, Гермиона! Я… я сейчас постараюсь встать и донести тебя до опушки, а потом мы обязательно найдём способ, чтобы связаться с мракоборцами и Орденом, вот увидишь… Только не сдавайся. Я рядом, и у нас всё получится…       Однако Гермиона так и не прозрела, не слышала бессвязный шёпот Драко, да и говорить не могла. Лишённая всех органов чувств, она создала в своей голове новый мир: обжигающе светлый и добрый; мир, где Гермиона обрела счастье, и ей улыбался её Драко. Она протягивала к нему руки, желая почувствовать под пальцами шёлк его волос. Она не смотрела больше ни на что — красота выдуманного мира не могла подарить того спокойствия, которое дарил ей Драко, когда улыбался Гермионе, и да — она обожала его улыбку. И в тишине выдуманной сказки она прошептала — а может и прокричала: «Я люблю тебя», но слышала этот крик лишь она сама, а настоящий Драко, истекающий кровью и рыдающий над остывающим телом Гермионы — пока ещё живой Драко, твердящий те же самые клятвы и признания, этого так и не услышал.       — Я вытащу нас, Гермиона. Вытащу… Вот увидишь…