Драмиона. Сборник колдографий

      «…Алан заболел и очень тоскует по вам…»       Чайник резво засвистел, отвлекая Гермиону Малфой от мрачных мыслей. Поморщившись, она отложила перо в сторону, скомкала пергамент с почти законченным письмом, которое всё равно бы не отправила, бросила в мусор и наконец отключила огонь под чайником. Пропитанный горьким запахом пар взметнулся вверх, когда она налила воду в чайник со смесью целебных трав, а после, смягчившись и решив, что ничего страшного в этом нет, добавила ложку сахара, поставила всё необходимое на поднос и поспешила в спальню к внуку.       — Опять? — прогундосил мальчик, стоило ей переступить порог.       Она сочувственно погладила его по голове.       — Зато ты очень скоро сможешь вместе с дедушкой полетать на метле. Давай совсем немного, а?       Алан протестующе надул щёки, скрестил руки на груди и пристально — с прищуром и ненавистью — посмотрел на чайник, из носика которого тонкой струйкой плыл не самый приятный аромат. Молчаливая борьба длилась не больше минуты, после чего малыш обречённо вздохнул и с высокомерной миной — ей он научился от дедушки — кивнул, как будто делая бабушке одолжение.       Та поспешила скрыть торжествующую улыбку, налила отвар в кружку и осторожно, чтобы не разлить на постель, передала Алану, а тот поставил её на колени, скрытые одеялом, и принялся изо всех сил дуть, чтобы остудить жидкость. Благо, ему повезло, что заложенный нос позволял не чувствовать мерзкий запах тёмно-коричневой жижи.       — Я добавила немного сахара, но только не рассказывай дедушке, — шепнула Гермиона.       — А разве это плохо?       — Он решит, что я слишком избаловала тебя. Ты же знаешь, какой он строгий.       — Но он же разрешает мне в одиночку подниматься на метле над домом, когда ты не видишь — значит, он тоже меня балует?       — Что он делает?!       Гермиона и не заметила, как вскочила из кресла и грозно нависла над вмиг оробевшим внуком.       — Деда сказал, что я готов, — пискнул Алан. — Он сказал, что я уже достаточно большой.       Гермиона тяжело вздохнула, чуть смягчаясь.       «— Папочка, а ты посмотришь на мои тренировки? Я уже очень хорошо летаю!       — Умница, Алиса. Давай я попозже посмотрю…»       — Ладно, с дедушкой я обязательно поговорю, а ты пообещай, что впредь не будешь один летать так высоко.       — Но дедушка сказал, что у меня это в крови!       — Алан!       Мальчик покорно склонил голову, возвращаясь к отвару, который уже остыл до нужной температуры. Отхлебнув, он поморщился и страдальчески посмотрел на бабушку:       — Теперь оно кислое!       Оставалось только развести руками и вновь пообещать, что эта пытка мерзкими лекарствами вскоре закончится, и Алан сможет гулять, сколько душа пожелает. Он и во время больничного не сильно скучал, коротая время в обществе маггловских сборников сказок, которые на ночь ему читала бабушка, а также с упоением слушал истории дедушки о далёком и чудесном Хогвартсе. Но этого ему, к сожалению, было мало.       — Дядя Скорпиус не писал? — поинтересовался он, отдыхая перед очередной схваткой с горько-кислым отваром.       — Ещё нет. У него скоро первые экзамены. Наверное, у него совсем нет времени.       — А экзамены правда надо каждый год сдавать?       — Каждый, — кивнула Гермиона. Теперь она устроилась на кровати рядом с внуком, прижимая его к себе, и гладила его по голове. — А на пятом и седьмом самые сложные экзамены: СОВ и ЖАБА. На них проверят всё, что ты изучил за семь лет.       — Тогда я не хочу в Хогвартс!       Гермиона тихонько хихикнула.       — Они не такие страшные. Обещаю, тебе понравится учиться в Хогвартсе. Там самые лучшие учителя. Ты же помнишь дядю Невилла?       — Помню, — кивнул Алан, делая ещё один глоток. — Это же он подарил вам тот страшный цветок?       — Страшно полезный, — поправила его Гермиона. — Он теперь преподаёт травологию. А Тедди начал подумывать о должности профессора Защиты от Тёмных Искусств.       — Здорово.       Алан собрал всю волю в кулак и залпом допил остывший отвар. Скривившись от оставшегося во рту кислого привкуса, он протянул бабушке кружку.       — Я молодец?       — Молодец. Можешь поспать, а завтра к тебе в гости заглянут дядя Альбус, дедушка Гарри и бабушка Джинни. Ты рад?       — Ещё бы, — кивнул Алан. Он положил голову на колени бабушки и чуть прикрыл глаза, чувствуя наваливающуюся на него сонливость, но не поддавался ей, ведь не всё ещё спросил у бабушки.       — А… — малыш потупился и так тихо-тихо и быстро что-то пробормотал, что Гермионе пришлось переспросить его, хотя она догадывалась, о ком ещё мог спросить внук. — А мама и папа скоро приедут? Ты же говорила, что они выиграли. И… и… — он поднял на Гермиону полные слёз глаза и хриплым голоском спросил: — Они не скучают по мне?       «— Дядя Гарри обещал помочь. Мы вернёмся, как только сможем.       — Останься хотя бы ты! Ты нужна Алану…       — Как ты нужна была мне».       Хотя Гермионе показалось, что это было горькое утверждение, но тут же поспешила разубедить Алана.       — Малыш, мы же рассказывали, что сейчас у них матчи проводятся каждые четыре дня, и из-за дополнительных тренировок они не могут вырваться даже на денёк. Мы бы отвезли тебя, чтобы посмотреть на их игру, но…       — Но я заболел.       Маленькие, но уже довольно сильные пальчики вцепились в кофту Гермионы. Алан спрятал лицо у неё на животе, пряча и от неё, и от себя слёзы — а может и от строгого дедушки, который мог в любой момент зайти и отругать внука за то, что он поддался эмоциям.       — А если я выздоровею?.. Если буду пить больше лекарств — вы отвезёте меня к ним?       «— Я слишком много отдала квиддичу, чтобы пропустить самый важный чемпионат года».       — Обязательно, малыш, — соврала Гермиона, которая, благодаря прогнозам Гарри и Драко, знала, что против следующего противника команда Англии ни за что не выстоит — и в том нет вины выкладывающихся на полную Джеймса и Алисы, — а значит, никуда везти Алана не придётся. Хотя это и не значило, что его родители сразу вернутся.

***

      Гермиона укрыла внука одеялом и вышла из спальни. Эмоционально она была разбита. Гадкое чувство, вернувшееся, когда Алан спросил о родителях, всколыхнуло нелюбимые воспоминания собственной молодости, выворачивающие душу наизнанку, вынуждая из раза в раз спрашивать себя: «А правильно ли мы поступили?»       Вопрос частично отходил на второй план, когда Гермиона приходила в гостиную к мужу, а тот, отвлёкшись от книги или газеты, улыбался ей и спрашивал, не почитает ли она ему сегодня. И она каждый раз соглашалась.       Однако в этот раз она не опустилась в любимое кресло, и даже не пошла в гостиную к камину, чтобы согреть заледеневшие ладони, а магией отправив чайник и кружку на кухню, направилась в спальню и взяла стоящую на трюмо небольшую шкатулку, где покоились её маленькие сокровища. Сверху — не больше пары десятков писем, присланных Алисой за всё время обучения в Хогвартсе, одно, оповещающее о её свадьбе с Джеймсом, на которой не было никого, кроме двух их друзей, и ещё одно, которое и письмом-то не назовёшь — всего лишь записка с двумя предложениями — сообщением о неожиданной беременности. Удивительно, что, тогда воспылав желанием доказать, что она лучше своих родителей, Алиса не стала делать аборт, хотя даже Джеймс сомневался в правильности подобного решения — набирающим популярность игрокам в квиддич нельзя ни дня проводить без тренировки, где ж тут время на малыша найдёшь. Когда же сама Гермиона попыталась поговорить с дочерью и уговорить не повторять её же ошибок, то потерпела сокрушительное поражение.       «— Если бы не эта ошибка, меня бы никогда не было».       Сердце больно кольнуло, когда из-под вынутых конвертов ей солнечно улыбнулась семилетняя Алиса. Её обнимала бабушка Нарцисса, умершая год спустя, и после этого Алиса очень редко улыбалась. И вина за это целиком и полностью лежала на плечах Гермионы.       Она не заботилась о дочери, а теперь та повторяла ошибки матери. И это разбивало ей сердце.       — Так и знал, что ты опять их достанешь.       Рука мужа легла ей на плечо.       — Ты, кажется, собирался разобрать документацию, — бесцветным голосом заметила Гермиона. Её пальцы легонько поглаживали края старой колдографии, на которой двенадцатилетняя Алиса снова и снова забивала свой первый гол. Эту колдографию сделал Гарри, пришедший посмотреть на игру крестницы против заканчивающего Хогвартс Тедди, а заодно навестить старшего сына, только поступившего в Хогвартс.       — Собирался, — подтвердил Драко, присаживаясь рядом с женой и привлекая её к себе. — Но услышал ваш разговор. И должен сказать, меня расстроила твоя оценка моей методики обучения полёту.       — Драко!       — Прости, — он поцеловал жену в висок, а рукой размеренно поглаживал её спину. — В конце концов мы с этим ничего поделать не можем. Не ехать же в Бразилию и не тащить их как маленьких к Алану.       Гермиона рассеянно кивнула и продолжила доставать колдографии одну за другой. Вот Гарри и Джинни повели своих детей, а заодно и Тедди Люпина с Алисой в маггловский парк аттракционов, а тут трёхлетняя Алиса, изо всех сил надувая щёки, готовится задуть свечи на праздничном пироге, который держит бабушка Нарцисса. Кажется, тогда и пирог пекла Нарцисса, и подарок от родителей тоже выбрала она. На следующей колдографии Алиса в этом самом подарке — миленьком платьице ярко-жёлтого цвета — бежит, чтобы побить Джеймса Поттера, обозвавшего её цыплёнком.       — Прекрати.       Она не услышала и даже не почувствовала скользнувшую по щеке слезу, которая разбилась на тысячи капелек о её ладонь.       — Гермиона, прекращай!       Драко вырвал из её рук шкатулку и колдографии с письмами и спешно убрал подальше, пока не пришёл черёд маленьких детских вещичек, которые уже собирала не Гермиона, а заботливая Нарцисса, прекрасно знавшая, что однажды закопавшиеся в работе, не желающие смотреть в глаза ошибке молодости невестка и сын поблагодарят её за это. Они поблагодарили, но Нарцисса этого не услышала, а в отношениях с росшей в одиночестве Алисой это не помогло. Не помогло и рождение Скорпиуса, потому что тогда дочь уже уехала в Хогвартс и найти с ней общий язык практически не представлялось возможным.       — Мы не можем ничего поменять, слышишь? — Драко нежно стёр слёзы со щёк Гермионы. — И я нисколько не жалею о нашем решении.       «— Ты понимаешь, что мы не можем оставить ребёнка? Меня волнует только работа, и тебя только-только начали воспринимать всерьёз!       — И мы оба пожалеем об этом.       — Или будем жалеть о…       — Грейнджер, выходи за меня».       Гермиона вскинула на него глаза, в которых теперь помимо горя плескался гнев.       — Но почему?! Тебя устраивает всё это?!       — Меня устраивает то, что ты всё ещё моя жена, и я могу видеть и обнимать тебя каждый чёртов день. Как думаешь, как долго мы были бы вместе, если бы не было Алисы? Полгода — не больше. Уже тогда мы были на грани, но она спасла нас, хоть мы и не стремились к этому. Ради того, чтобы у неё была полноценная семья, мы переступили через себя и достигли многого.       — И как мы ей отплатили… Нам настолько было не до её проблем — настолько погрязли в учёбе и работе, что сейчас она нас ненавидит.       — Нет же, я думал, что ты всё поняла, — возразил Драко и сильно сжал ладони жены. — Она просто слишком упрямая. Она хочет ещё раз показать нам то, что мы и так давно поняли. Я уверен, что скоро всё кардинально изменится — она ни за что не оставит Алана. Сейчас они боятся признать, как соскучились по Алану и боятся, что он отвергнет их.       «— Мааам, пааап, почитайте мне, пожалуйста.       — Алиса, солнышко, прости, но мы очень заняты. Нам до завтра надо сделать много дел».       — Откуда ты знаешь?       Драко отвёл взгляд, а потом произнёс то, чего Гермиона никак не ожидала:       — Потому что я чувствовал то же самое. И ты, уверен, тоже.

***

      Гермиона понятия не имела, что дочь делала с её письмами — сжигала или просто складывала нераспечатанные конверты в дальнем углу, — потому как на каждые десять писем мог прийти один ответ, да и тот скорее был дежурной отпиской, чтобы родители не примчались выяснять отношения. За последний месяц она написала около двадцати писем, из которых только семь добрались до лапки семейной совы и всего лишь два в итоге улетели к Алисе Поттер. Хотя теперь Гермиона подозревала, что муж в тайне от неё набрался решимости и забросал дочь гневными сообщениями. Главное, не выходить из себя, чтобы не послать зачарованный ярко-алый конверт — с обиженной дочерью они не смогут поговорить ещё около месяца, а бедный Джеймс переводчиком будет метаться меж женой и её родителями.       «— Почему ты перестал её отговаривать?       — Потому что люблю и верю в неё. Мы справимся».       Шумно расправив крылья, Ирдас взмыл в небо, направляясь на юг. Ему предстоял недолгий полёт: всего лишь до отдела международного сообщения, где письмо телепортом переправят на другую сторону земного шара. Но ответ вряд ли придёт раньше, чем через неделю, если вообще будет.       «— Бабушка, зачем я родилась, если не нужна маме и папе?»       «Солнышко, мы с папой и Скорпиусом ждём тебя на Рождество, хотя если захочешь провести его с новыми друзьями, то не будем настаивать».       «— Родная, не делай этого.       — Я сильнее их, Джим. Я справлюсь».       Гермионе лишь оставалось надеяться, что однажды Алиса и Джеймс перестанут бояться собственного сына, а маленький Алан сможет простить их.