Нить

      Время ползло. Если секундная стрелка еще хоть как-то шевелилась на наручных часах Тома, то минутная и часовая будто бы прилипли. Ожидание было невыносимым. Гриффиндорец уже час как ушел на свой треклятый Турнир, а Том так и не смог заставить себя выйти из комнаты. Сидел на своей половине дивана и пялился в потолок. Почему-то развалиться на диване целиком казалось кощунственным нарушением чужого личного пространства. Невнятное чувство такта мешало личному комфорту — как-то совершенно не по-слизерински, смешно, глупо, но почему-то правильно. И несмотря на то, что ноги затекли, живот недовольно бурчал от подступающего голода, а весь продуманный план на этот учебный год по поиску тайника Слизерина летел к чертям, Реддл продолжал ждать.       А вместе с Томом ждал и еж, что свернулся где-то внутри его живота, ворочаясь и царапая внутренности своими колючками. Хоть беги к медведьме и проси зелье от изжоги. Ну в самом деле, не настолько же он волнуется, как там через пятьдесят три года справится с заданием его новый знакомый. Это было бы слишком. Они, в конце-то концов, только встретились, да и, если верить книге, то там теперь лишь временной карман, который схлопнется, как только свершится переход. А значит львенок не должен погибнуть в своем времени. Теоретически. Практически же время уже сменило свое направление, так как если гриффиндорец убьется об дракона, то Том не успокоится, пока не отыщет этого идиота и не выпорет за, так сказать, упущенные возможности. А значит, в какой-то момент гениальный ученый и политик Томас Марволо Реддл создаст себе репутацию полного безумца и рухнет на социальное дно. Хотя, быть может, к 1979 году он и сможет придумать логическое, не отдающее сумасшествием объяснение своей зацикленности на черноволосых и зеленоглазых младенцах. Сочинит какое-нибудь пророчество, типа: «Придет в начале девяностых тот, чьи глаза будут подобны изумрудам, а волосы вороньему крылу, кто по своей силе (шила в заднице) будет равен лучшему за всю историю министру магии Томасу Марволо Реддлу и станет ему подспорьем и опорой (концом его великой карьеры?)», и подкупит какую-нибудь не очень принципиальную ведьму, дабы она его произнесла заранее, лет за пять, в каком-нибудь людном месте. Бред, конечно, но мозг от недосыпа у будущего министра магии Томаса Марволо Реддла работал с перебоями, постоянно подсовывая жуткие картинки обуглившейся тушки гриффиндорца.       Все-таки во времена Тома Турнир уже несколько десятков лет не проводился. Его запретили после того, как в 1898 году первое задание, в виде рассвирепевшего громотомамонта, вырвавшись, раздавило не только всех неудачливых чемпионов, но и часть зрителей в придачу. После этого Турнир Трех Волшебников наконец-то признали слишком опасным и перестали устраивать. И вот опять. Интересно, что заставило волшебников возродить старую забаву? Маги стали более сильными или их просто стало слишком много? Остается лишь надеяться, что проход откроется раньше, чем начнется второе задание, если, конечно, гриффиндорец переживет первое. Лучше бы ему пережить, иначе Реддл найдет его при рождении и устроит засранцу веселую жизнь, чтобы неповадно было куда попало голову совать.       Когда взъерошенный, уставший и довольный гриффиндорец наконец-то отразился в зеркале, Том был уже близок к бешенству. Поэтому первое, что он сделал, завидев своего чемпиона, это рявкнул: — Имя! Как тебя зовут, несчастье, чтобы я хоть знал, за кого молиться и кого проклинать в следующий раз? — Гарри. Гарри Поттер, — от неожиданности Гарри ответил правду. Хотя уже несколько раз успел решить для себя, что не назовет Реддлу свое настоящее имя. — Гарри Поттер, — повторил Том и улыбнулся, — поздравляю тебя с победой, Гарри!

***

— Исходя из статистики Прошлых Турниров, которую я собрал за последнюю неделю, второе задание всегда связанно с той или иной стихией. — А драконы, по-твоему, никак не связаны со стихией? Вполне себе стихийные тварюшки. Огненные. — Не притворяйся глупее чем ты есть, Поттер, — процедил Реддл, живо напомнив Гарри о незабвенном профессоре Снейпе, так вот кого тот копировал на своих занятиях, это ж надо так неудачно выбрать пример для подражания! — Драконы выступали не в виде стихий, а в виде чудовищ, пройти мимо, обхитрить, победить которых надо было на первом задании каждого Турнира. Хотя в чем-то ты прав, огонь можно не учитывать, укладывать подсказку реагирующую на пламя в кладку к огнедышащим ящерам было бы глупо. Остаются вода, земля и воздух. Попробуй открыть еще раз и подуть на него воздухом. — Это сколько же мне понадобится дуть, чтобы оно впечатлилось? — хмуро спросил Гарри, не желая в очередной раз терзать себе уши идиотским яйцом. — Используй палочку, дубина, всяко легче будет. Поттер вздохнул: спорить с Реддлом было так же тяжко, как и сражаться с его более взрослой и безумной версией. Да еще и бессмысленно, так как, в общем-то, сейчас он был прав. — Ладно, зажми уши.       Воздух не произвел на кричащую дрянь никакого впечатления. Разве что визжать та стала будто бы ехиднее, но это, конечно же, показалось. А вот из тазика с водой звук донесся совершенно другой. Кто-то… пел? — Что там? — не выдержал Реддл. — Не разобрать так. Вид скособочившегося Поттера, который стоял на четвереньках, засунув голову в тазик, был совершенно нелепым и смешным. А вот вид Поттера, из тазика вынырнувшего, с намокшими волосами и рассеянным взглядом зеленющих глаз, не спрятанных за стеклами очков, вызывал совсем другие эмоции, не до конца ясные, но весьма интересные. — Ну что там? — повторил Том, стряхивая наваждение. Гарри нашарил очки, вздохнул и продекламировал: Наш дом совсем не суша, наш дом там, где поём К себе домой утащим то, что мы украдем. А украдем мы что-то, что дорого тебе, Но если нас отыщешь, то все вернешь себе. Подумай, как зовут нас и где найдешь ты нас? На поиски даем мы тебе один лишь час. Поторопись, волшебник, едва лишь час пройдет Искать уж будет поздно, пропажа пропадет!* — Понятно, — протянул Том и замолчал. Терпением Поттер не отличался, и поэтому, с трудом выдержав паузу секунд в тридцать, выпалил: — Что тебе понятно, Том?! — Все. — Я тебя убью, — хмуро пообещал Гарри, — не тяни. — А ты не понял? Все-таки ты туповат, Гарри. Хотя для гриффиндорца это простительно, — усмехнулся Реддл. — Ладно-ладно, не кипятись. Это же русалки. Только у них есть свой язык, который можно услышать лишь под водой, да к тому же в нашем озере у них целое поселение. Все просто. У тебя что-то заберут и спрячут в их деревне, а ты за час должен будешь это что-то себе вернуть. — Да уж, куда проще-то? — расстроился Гарри. — Всего-то час провести на дне озера в компании русалок. Я бы добавил, что на улице будет февраль, но, я думаю, меня перестанет это беспокоить, как только я пойду ко дну, что будет вполне закономерным следствием того, что я не умею ни плавать, ни дышать под водой!       Последние слова Гарри почти прокричал, еле сдерживая злые слезы. Он устал. Почему каждый гребаный год в сказочном Хогвартсе для него превращается в бесконечную попытку выжить назло всем. Почему он не может просто наслаждаться прекрасным волшебным замком, учиться, мечтать, в конце-то концов. Почему он должен будет камнем идти ко дну озера в морозный февраль на потеху всем тем, кто с таким удовольствием полощет его имя в грязи, несмотря на то, что он уже отдал им все, что у него было: родителей, нормальное детство, юность, возможность выбирать? Мама и папа погибли, для того чтобы он смог жить, но разве Гарри живет? Разве он может вспомнить хоть один год своей жизни, когда он был бы целиком и полностью счастлив и не подвергался смертельной опасности? Быть может, таким был лишь самый первый год. Год, который он не помнит. Единственный год с теми, кто любил его по-настоящему. Но их больше нет, а он даже не может их нормально вспомнить. А ведь это он… Он их забрал!       Ярость, что сверкнула в глазах гриффиндорца, была совершенно неожиданной, всепоглощающей, сбивающей с ног. Том почти физически ощутил ненависть, которая заполнила все пространство в их маленькой комнате, а потом, словно луч, ударила куда-то в район солнечного сплетения, закручивая внутренности в один узел, терзая душу, разрывая ее на куски. Что нужно сделать, чтобы довести человека до этого? За что можно так ненавидеть? Почему?       Реддл еще долго стоял, напряженный как струна, сжимая палочку вспотевшей рукой, и смотрел на захлопнувшуюся дверь и свои больные, испуганные глаза.

***

      Гарри шел по берегу к озеру вместе с остальными чемпионами. В руках он сжимал комок жаброслей, в голове прокручивал песню русалок и не-думал-о-всяких-там-зеркальных-призраках. За эти месяцы нить звала его в комнату постоянно, каждый день. Вибрируя, светясь, чуть ли не шепча его имя. Но Поттер решил для себя, что больше он туда ни ногой. Враг всегда остается врагом, даже если вдруг ты об этом забыл. Даже если вдруг он уже и не кажется врагом. Даже если вдруг тебе показалось, по-идиотски показалось, что он мог бы быть другом. Непростительно! То, что сделал… сделает… сделал Том, нельзя простить или забыть. Никогда!       Нить на запястье засветилась, надсадно, горько.       Прозвучал сигнал. Второе испытание началось.