***
Когда в ночи, уставший, голодный, разочарованный Реддл возвращался обратно в слизеринские комнаты, из-за угла на него не то налетел, не то просто вывалился Абраксас Малфой, бледный до синевы, с безумными глазами и искусанными в кровь губами. — Ты чего? — опешил Том, придерживая того за плечи. — Мне нужно идти! Пусти, — прохрипел Абраксас, не понимая, даже, казалось, не видя, кто перед ним. — А ну стой! Ночь. Куда ты собрался? — рыкнул Реддл, чье настроение и так было ниже некуда, и столь пренебрежительное отношение со стороны окончательно спятившего однокурсника не способствовало его улучшению. Малфой вскинул на него взгляд, больной взгляд человека, которому нечего терять: — Пусти, Реддл. Я пройду в любом случае. Мимо тебя или через тебя. Но пройду. Том лишь крепче ухватил того за плечи и со всей дури впечатал спиной в стену: — Говори, уебок, куда прешь! Иначе я тебя не просто спеленаю, я вкатаю тебя в эту самую стену да так, что тебя потом и лучшие целители Мунго не соберут! Ты знаешь, я могу! Ну?! — Отец прислал письмо, — хрипло выдохнул Абраксас, показывая сжатое в руке послание, — мою мать и сестру схватили. Шантажируют, требуют некоторые книги. — Так пусть отдаст. — У него их нет! — истерично рассмеялся Малфой, — они остались во Франции. Никто не выдаст ему сейчас международный портключ, или ты думаешь, он не отдал бы им все, что они требуют, сразу? — Дай сюда! — не выдержал Том, вырывая у него письмо. Малфой не сопротивлялся. Стоял у стены, прямой, напряженный, весь словно оголенный нерв. «Абраксас. Я сейчас же отправляюсь обратно на материк. Приспешники Гриндевальда ворвались в наш дом, пока я был в министерстве. Твою мать и Авелину держат в заложниках, защита и щиты поместья полностью переформированы, я не смог проникнуть внутрь, а на дальнейших попытках боюсь потерять драгоценное время. Я не могу обратиться в аврорат, там есть доносчики, мне недвусмысленно дали понять, что произойдет, если я обращусь в министерство или аврорат. Я не могу так рисковать. Им нужны некоторые книги из нашей библиотеки, и они их получат, чего бы мне это ни стоило. Я прошу тебя, будь осторожен. Я пишу тебе не для того, чтобы ты натворил глупостей. Я бы не стал сообщать тебе, если бы имел на это право. Но если со мной что-нибудь случится, (часть текста была залита чернилами) ты останешься их единственной надеждой. Прошу тебя, сын, береги себя и свою семью, что бы ни случилось! Я всегда горжусь тобой. Арманд Малфой». — Пожалуйста, Том. Мне нужно спешить, — тихо, еле слышно, сказал Абраксас. — Пожалуйста. — Нет! — резко ответил Реддл и тут же, не обращая внимания на реакцию Малфоя, продолжил: — Никуда ты один в таком состоянии не пойдешь, полудурок! Ты сейчас даже банальное репаро не наколдуешь. Не говоря уже о том, что мимо авроров, которые как псы сторожат все входы и выходы, пройти. Идиот. — Что? Ты же читал, нельзя обращаться в аврорат, — не понимая, что происходит, пробормотал Абраксас. — Я похож на Аврорат? Соберись! Только нужно кое-что прихватить из спальни. Пойдем, одного я тебя не оставлю, сбежишь еще. И Реддл быстро, почти бегом, направился к гостиной, таща одной рукой на буксире за собой однокурсника. — Но почему? — все еще не соображая, что происходит, а лишь послушно следуя за ним, спросил Малфой. Том и сам не знал ответ на этот вопрос. Потому, что он ненавидел беспомощность? Потому, что, возможно, он сам опоздал и теперь всегда будет встречать рождество один? Потому, что нужно было хоть чем-то заняться, хоть что-то сделать, хоть как-то изменить то, что происходит: доказать самому себе, что, даже не имея никаких возможностей, можно перебороть судьбу? — Я помогу тебе, а когда-нибудь ты поможешь мне, — это был по-слизерински правильный ответ. Понятный им обоим, а оттого успокаивающий, создающий впечатление, что не происходит ничего особенного. Ничего страшного. В спальне, к счастью, никого не было. Том собрался быстро, самое главное и самое полезное, что он мог с собой взять, это три небольших флакончика Феликс Фелицис. Он потратил всю первую половину осени на то, чтобы его сварить и настоять. И это было нелегко. Высшие зелья и многим-то взрослым магам не даются, но Реддла не зря называли самородком: талантливый и упорный, он не привык пасовать перед трудностями. Удача бы очень пригодилась ему в поисках Тайной Комнаты Салазара Слизерина. Если бы он, конечно, ее искал, а не просиживал целыми днями, чуть ли не лбом подпирая дурацкое зеркало, в одной и той же комнате, которая не имела к Салазару никакого отношения. В карманы мантии отправились и несколько бодрящих зелий, несколько заживляющих и его личная разработка — зелье Ясной Мысли. Пара глотков проясняла разум, ускоряла реакцию и усиливала концентрацию — то что надо. Особенно то, что надо Малфою прямо сейчас: — Выпей! Абраксас даже не спросил, что это и зачем. Покорно выпил протянутый флакон, скривился, зажмурился, потряс головой и напряженным голосом сказал: — Не знаю, что это за хрень. Но даже если я сдохну через двенадцать часов — эффект того стоил, я снова почти в состоянии ясно мыслить. — Ну тогда пошли скорее, пока ты не издох от неведомой хрени, которую так опрометчиво выпил, — фыркнул Реддл. — Но пойдем по моему пути: я, на твою удачу, куда лучше многих знаком с тайными проходами нашего подземелья. Они почти дошли до скрытого прохода, когда Реддл почувствовал слежку. Нет, он не заметил ее, не услышал. А именно почувствовал. Уловил фон эмоций, которые испытывал некто, кто крался за ними. — Стой, за нами кто-то идет, — шепнул он Малфою. Тот кивнул, незаметно вытряхивая палочку в руку из чехла, что крепился на запястье, и одними губами, беззвучно произнес заклинание определения. И тут же расслабился: — Долохов! Выходи. Из тени у дальней стены появилась фигура, сбрасывая с себя заклинание маскировки. Антонин смотрел на парней настороженно и в то же время вызывающе. — Зачем ты следишь за нами? — спросил Абраксас. — Я волновался. Ты получаешь письмо, срываешься с места, дурной и бешеный, мчишься куда-то, а потом возвращаешься под ручку с Реддлом, который тоже последнее время не отличается адекватностью, а теперь вы все такие решительные и таинственные шаритесь по подземельям. Трудно не догадаться, что вы собрались сбежать. — Тебе-то что? — огрызнулся Том — с Долоховым у него всегда были напряженные отношения. Русский дворянин отказывался признавать вес и авторитет какого-то безродного выскочки даже после того, как три раза этот самый безродный выскочка почти убил его на дуэли, на глазах у всего факультета. — Абраксас, — даже не повернувшись к Реддлу, продолжил Долохов, — ты мой друг. — Тогда, по-дружески, сделай вид, что ты нас не видел, и возвращайся в гостиную. Антонин упрямо мотнул головой: — Нет. Я пойду с тобой! — Что за муха всех сегодня покусала? — удивился Малфой. — Рождественская, — расхохотался Реддл, — пойдемте уже. Пока нас не схватили и не отправили отмывать туалеты в столь теплой и дружеской компании.***
Поместье Малфоев было разрушено. Том, увидев обвалившиеся стены, испугался: «Не успели». Но, приглядевшись, понял, что разрушено оно достаточно давно, и развалины даже успели зарасти плющом. — Сейчас жилым осталось только северное крыло, — шепнул Малфой, — жили-то мы во Франции, и вряд ли бы уехали оттуда, если бы не война. — Где начиналась граница щитов? — спросил Долохов, посвященный в содержание письма. — Два метра перед изгородью. Но это наши, они же их переформировали. — Сносить защиту, а потом ставить новую с нуля очень сложно. Скорее всего, они использовали ту же основу для своих. А значит, границы оставили те же. — А если нет? — Значит, нам не повезло. Точно! Реддл чуть было непростительно не забыл о столь переменчивом факторе, как везение, на который у него были свои сети. — Держите, — сказал он, доставая флаконы с феликс фелицис и раздавая парням. — Пусть нам повезет. — Я не буду спрашивать, откуда. Я и так с тобой никогда не рассчитаюсь, — вздохнул Малфой, с благоговением рассматривая золотую жидкость, сияющую во флаконе. — Вот вытащим твоих, тогда и будем считать долги, — буркнул Реддл, раздосадованный тем, что чуть было не подставил всех, банально забыв. А дальше их уже повел феликс: зелье в них словно жило своей жизнью, уверенно направив к самой тонкой и слабой точке в защите. Долохов точно знал, что делать — короткими, резкими взмахами он высветил структуру щита и, подцепляя палочкой нити энергии, быстро и четко распутывал сложный узор чар, не разрушая, а словно расслабляя нити, заставляя их провиснуть и тем самым создавая брешь в полотне. Реддл любовался и гадал, где Антонин мог этому научиться, да еще и на таком уровне. Это действительно было красиво. Быстрая, аккуратная работа профессионального взломщика проклятий. С таким даром нужно родиться. А потом годами шлифовать его. И Долохов явно не ленился в оттачивании своего мастерства. Возможно, Антонин был непревзойденным мастером, возможно, зелье действовало на полную, а, скорее всего, и то и другое, ведь им понадобилось всего минут семь, чтобы пройти сквозь щиты и попасть на территорию поместья. Короткий и свободный путь через двор, прямо к северному крылу, не понравился всем троим, и слизеринцы, переглянувшись и обновив маскирующие чары, направились через разрушенные залы когда-то огромного и роскошного поместья. Плач ребенка и сердитый окрик они услышали, как ни странно, не со стороны обжитой части, а из небольшого подсобного и на вид заброшенного строения, что примыкало к усадьбе. Хотя это их и не удивило, они словно заранее знали, что так оно и будет. Замерли, прислушиваясь: — Да заткни ты ее! — грубо рявкнул кто-то с режущим слух акцентом. — Она голодна и напугана, — тихий, звенящий женский голос заставил Малфоя вздрогнуть и напрячься, — если бы вы позволили мне… — Просто пусть заткнется! Силенцио! Долохов успел перехватить рванувшего было вперед Абраксаса и удержать на месте, прижав к себе. Не то сдерживая, не то успокаивая: — Они живы и невредимы. Тссс, мы вышвырнем эту шваль из вашего дома! Реддл же напряженно прислушивался к своим ощущениям, пытаясь понять, сколько противников их ждет и нет ли кого за спиной. Обычно мешающий и раздражающий, плохо контролируемый эмпатический дар, постоянно считывающий и слышащий эмоции окружающих, сейчас пришелся как никогда кстати, подчиняясь своему обладателю легко и охотно. — Их всего четверо, не считая Малфоев, — шепнул он спутникам. — Главное, не задеть твоих, но они, скорее всего, дальше всех находятся от двери. Если бы я держал заложников и не ожидал нападения, полагаясь на щиты, я бы запихнул их в самый угол, чтобы под ногами не путались. — Логично, — криво усмехнулся Антонин. — И что же, просто вламываемся? — Лучше дверь бомбардой разломить и огнем полыхнуть, — решил Том, — пару секунд выиграем. А потом ты, Абраксас, прорываешься вперед к своим. А мы тебя прикрываем. — Я этому ублюдку его силенцио в пасть затолкаю, — нехорошо улыбнулся Малфой, — он перед смертью его вместе с кишками выхаркивать будет. — Всей четверке затолкаешь, — согласился Реддл. — Начинаем. Пусть нам повезет. — Пусть повезет.***
Последователи Гриндевальда и правда совершенно не были готовы к нападению, целиком и полностью полагались на щиты и на то, что Малфой-старший не станет рисковать семьей, именно это выиграло парням несколько драгоценных секунд. Прежде чем их противники успели собраться и дать отпор, один из них был выведен из строя. Бомбарда, направленная на дверь, задела его, хоть и по касательной, огненный шквал же, вырвавшийся из проема, добил. Но оставшиеся трое не собирались отдавать свои жизни так дешево. Вскочив на ноги и выхватив палочки, они начали поливать невидимого пока противника целыми связками темномагических проклятий. Как бы ни были хороши среди своих трое четверокурсников, против тройки боевых магов Гриндевальда у них было совсем мало шансов. Парни укрылись за стеной, ожидая хоть малейшей паузы. И они дождались. Когда, уверенные в своей победе, маги опустили палочки, чтобы посмотреть на результат атаки, слизеринцы бросились внутрь, пытаясь вывести противника из строя. Антонин прикрывал всех троих щитом — сильнейшим из тех, что знал, он не мог держать его долго, от силы секунд двадцать, но и этого должно было хватить. Такие бои редко длятся дольше. Самый главный бонус этой защиты был в том, что укрытый ею маг при этом не терял возможность атаковать. Малфой, всегда спокойный, предпочитающий решать дела дипломатией, а не боем, как оказалось, знал великое множество отменных темных атак, веками собираемых его родом и передаваемых из поколение в поколение. А Реддл с самого первого курса был уверен, что изучать Защиту от Темных Искусств, не изучив как следует сами Темные Искусства, — занятие глупое и нелогичное. Как ты сможешь понять, от какого заклятия тебе нужно защищаться, если не узнаешь его? К этому вопросу Том подошел со всей ответственностью, и несмотря на то, что до защиты в своих изысканиях он еще не добрался, количество и качество проклятий и атакующих заклинаний, которыми он владел в совершенстве, потрясало. Всполохи заклинаний, выкрики атак, грохот, крик напуганной женщины — все это моментально заполнило комнату. И где-то на долю секунды, на краткий миг, ведомые феликсом, слизеринцы были быстрее, проворнее и точнее. Десять секунд: и еще один маг упал, стремительно раздуваясь на глазах, пораженный заковыристым, похожим на бранную ругань садовых гномов, заклятием, что пустил в него Долохов. Пятнадцать: и щит, окружающий школьников, спал, а вместе с ним сполз по стене и сам Антонин, чуть не потеряв сознание от истощения. Семнадцать: и Малфой длинным взмахом сбил врага с ног и, закружив в воздухе, со всей дури швырнул об стену, и в то же мгновение, прямо за спиной Абраксаса, последний противник вскинул палочку отрывистым движением режущего заклинания. Реддл знал это движение, знал слишком хорошо: сколько раз он сам так вскидывал палочку, одним движением и короткой формулой срубая огромные деревья в запретном лесу. Мало заклинаний, что по скорости и силе могли поравняться с этим, мало какие могли успеть перебить, почти никакие. Том знал лишь одно: — Авада Кедавра! — ярко-зеленая вспышка на миг ослепила всех в комнате, и уже мертвый маг упал прямо к ногам удивленно обернувшегося Малфоя. Том опустил палочку. Звенящая тишина повисла в воздухе, которую, впрочем, тут же нарушил хриплый смех Долохова: — А ты неплохой парень, Реддл.