Ярость

      Арес все гадал, когда это он успел потеряться в собственном сне? Когда пролетели переломные секунды? С чего вдруг чувства и ощущения маленького двойника стали также и его собственными? Почему сейчас ему, так же как и мальчику, страшно? До оцепенения страшно!.. В какой вообще неуловимый момент он начал думать об этом?!       Момент, когда неуверенная рука взяла священное оружие с постамента. Момент, когда эта же самая рука неспешно, оценивая каждое движение, нарисовала свой первый смертельный узор в накалившемся воздухе. Момент, когда оружие и обладатель поменялись ролями. Меч начал свой собственный танец, зазывая… маня… прося. Повелевая. Шаг. Еще один… Незамысловатый, но гордый поворот. Лезвие находит, указывает, рассекает. Воздух свистит, а огонь в глазах горит ярче. Шаг… Еще один… Поворот. Все быстрее и увереннее. С каждым разом резче, яростнее. Снова, и снова.       Клинок придает силы, питает дух и освобождает гнев. И нет нужды думать над тем, что правильно, а что нет; что хорошо, а что плохо. Перед этим оружием всё едино. Но дело даже не во власти. Скорее в странном, упоительном спокойствии, которое возникает при любом новом движении, будь то виртуозно выполненный прием или легкий поворот головы. Спокойствие сродни безразличию… Но разве можно назвать безразличием ту бешеную энергию, которая бушует в его крови, ту нестерпимую жажду?! Жажду борьбы.       Шаг. Еще один… Поворот. Медленнее… Уголки губ приподнимаются в покушении на улыбку, а меч замирает на уровне глаз, отражая их равнодушный блеск.       Сияние. Оно окутало клинок, заставляя мальчика на миг прикрыть глаза. Он почувствовал великую силу, которая, словно поток воды, медленно, но стремительно и неотвратимо перетекала от оружия к нему. Обманчиво уютной теплотой она разливалась где-то внутри него, заполняя собой все существо. Однако, любая сила ищет власть через тайные слабости. Боль — это слабость. Боль, подпитываемая силой — это гнев и жажда мщения. Боль, до содрогания желающая власти — это ярость. Его пальцы сжались вокруг витиеватой рукоятки, стараясь удержать… не позволить вырваться наружу всему тому, что было внутри меча… внутри него самого.       Рука предательски задрожала; Меч вдруг стал невыносимо тяжелым, а синие сияние пылало ярче, чем золотое солнце Гелиоса! Юный бог едва сдержал крик. Ощущение безграничной силы тот час же сменила дикая слабость, вынуждая Ареса упасть на одно колено. Дыхание стало частым, а пальцы, до сих пор крепко держащие проклятую рукоять, в миг разомкнулись, позволяя мечу с оглушительным грохотом удариться о пол и откатиться в сторону. Больше не было сил держать.       Самая страшная и тяжелая война — это война с самим собой. Ярость требует выхода. Жажда разрушений — ожесточенное чувство, желающее уничтожить все, чего коснется. Гнев против рассудка. Его сила стала смертельным врагом, и теперь вся эта невероятная мощь капля за каплей копится… ждет… готовится выплеснуть всю себя. В руках Бога она формируется в неудержимую энергию, в любой момент готовую сорваться с неопытных рук. Арес почувствовал, что сейчас он может запросто взорвать весь Олимпийский дворец, и тогда… Но нет. Он не должен. Контроль! Все, что ему нужно — это контроль. Просто остановить огненный шар, который вот-вот станет видимым в дрожащей от напряжения руке. Юный Бог прикрыл глаза, стараясь выровнять дыхание, но, чем сильнее он пытался убрать непослушный шар, тем яростнее тот рвался вперед. Миг за мигом, секунда за секундой… шар растет, а силы кончаются. Слабый стон беспомощности сорвался с его губ…

***

      Арес плохо помнил, как закричал. От страха или от облегчения… — не важно.       Тяжести больше не было. Как и силы, впрочем. Была только боль. Непривычная и мучительная. Она сковывала все его тело, не давая двигаться, запрещая даже поднять голову. Арес сжался, словно щенок, на холодном полу, стараясь задержать непослушный воздух в легких. Каждый новый вздох давался с трудом, а любая попытка пошевелиться неумолимо заканчивалась криком.       «Ты осушался меня.» — сдержанный голос Короля Богов показался Аресу каким-то по особенному теплым, почти уютным. Бог даже и не обратил внимания на слова. Зевс подошел ближе, а Арес сумел поднять глаза на отца.       Вспышка радости в шоколадных глазах, уголки губ дрогнули… Вот и улыбка. Смех, граничащий с рыданием. Боль не отступала.       Громовержец лишь презрительно изогнул бровь.       «Чтож. Я знал, что однажды это произойдет, поэтому слегка подготовился.»       Тяжелое понимание заставило мальчика опустить голову, сжимаясь еще сильнее. Боль усилилась, а Король Богов засмеялся от осознания собственной власти.       «Ты сам виноват, Арес.» — Зевс вздохнул. «Я ведь говорил тебе не лезть куда не следует.»       Юный Бог снова поднял взгляд, сопротивляясь… делая все, чтобы не опустить голову снова. Гнев и злость внутри него были почти осязаемыми, и Зевс невольно отшатнулся. Боль еще яростнее пригвоздила его к земле.       «Оставь его!» Этот звук. Он был тихим и мелодичным, но в тоже время жестким и непреклонным. Голос подчинял себе. Заставлял слушать и выполнять. Громовержец дернулся, отпуская Ареса, даря столь желанную возможность вздохнуть. Парень прикрыл глаза, пытаясь придти в себя.       «Кто ты в Тартар такая?!»       Девочка, так неосторожно прервавшая семейную разборку, только усмехнулась, окидывая Короля Богов взглядом человека, знающего что-то ключевое — «что-то», что несомненно важно — «что-то», чего не знает Зевс.       «Меня зовут Зена.» Ответ был спокоен и тверд, а тон, с которым была произнесена фраза, выражал запредельную скуку. Арес почти засмеялся, кожей чувствуя, как его папаша багровеет от злости.       «Вставай.» Теперь она обращалась прямо к нему. Юный Бог недоверчиво посмотрел ей в глаза, ища скрытый смысл, подлость, обман в бирюзовом океане. Глаза улыбались… и он тоже. Почему? Какая разница! Все было так… правильно. Так, как должно быть.       Он встал. Шатаясь, сжимая зубы и дрожа, но встал. Потому что — должен. Потому что — по другому нельзя. Потому что она так сказала?..       «Что ты вообще делаешь в моем дворце?!» — прорычал Зевс, надвигаясь на девочку.       «Выполняю твою работу, » — она мило улыбнулась.       «Да как ты смеешь?! Я — Зевс! Царь всех Богов! Повелитель…»       «Повелитель грома и молний!» — девочка снова усмехнулась, «Да-да. Я знаю.»       Зрачки Зевса расширились, а в его руке уже начал появляться огненный шар, уже готовый испепелить ту, что посмела дерзить ему.       «Не трать огонь.» — ее голос неожиданно приобрел торжественную иронию, а рот изогнулся в жестокой полуулыбке. «Ты ничего не сделаешь мне, ведь я, увы, не потомок Кроноса. Я дочь Нюкты и Хаоса. А у тебя, если я правильно помню, с моим отцом уговор…» Она загадочно подмигнула Зевсу, не скрывая издевки.       «В любом случае, ты не имеешь права встревать в мои дела!» — прошипел Громовержец.       «Имею. Когда ты нарушаешь правила игры, придуманной не тобой!» — девочка говорила надменно, и это выводило Короля Богов из себя, но нарочитая учтивость раздражала еще сильнее.       «Что ты имеешь ввиду?»       «Ты ведь все-еще не открыл сыну свой маленький секрет, так?»       Еще секунда, и фиолетовая вспышка стерла Зевса из интерьера комнаты.       Девочка гордо вздернула голову, удовлетворенно хмыкнув.       «Чего ты хочешь?» Арес должен был задать этот вопрос. К тому же… что еще оставалось?!       Она внимательно посмотрела на него. Изучая. Подмечая каждую деталь. Мальчик передернул плечами и повторил вопрос. Увереннее. Тверже: «Чего ты хочешь?»       «Спросить.» — легко ответила она.       Он удивленно склонил голову на бок, показывая, что слушает.       «Каково Богу обладать силой, но не иметь возможности ее использовать?»       Арес дернулся так, будто его только что ударили. Кровь застучала в висках, взгляд приобрел чистую ярость.       «Каково Богу…» — продолжала она, словно и вовсе не замечая перемены в нем, «изображать из себя простого смертного, зная при этом, что рожден для большего? Чувствовать внутри себя огонь, и не уметь им управлять?!»       Когда он сжал кулаки, она не дрогнула, нет… лишь подошла еще ближе. Ее руки легли на его плечи, заставляя на миг прикрыть глаза, почувствовать власть… власть над самим собой.       «Я могу помочь тебе, Арес — сын Зевса. Тебе нужно будет лишь произнести мое имя.»       Все, что происходило дальше было для него легкой тенью ощущаемого. Говоря банально: «Всё, как в тумане».       «Позови меня, и я приду…» — голос успокаивал. Почти нежный — он обволакивал, словно вересковый мед. Ему хотелось подчиняться.       «Арес…» О! Сколько раз он хотел, чтобы этот голос произносил его имя вот так. Трепетно, с легкой загадочностью. Он вслушивался в звук собственного имени.       «Арес…»       Глаза закрылись. Он не мог видеть больше ее лица, но чувствовал, ее руки.       «Очнись, Арес…» Нотки тревоги в голосе… Что-то не так. Он нахмурился.       «Давай, очнись! Да очнись же ты!» Ни намека на прежнюю легкость. Да откуда вообще было взяться легкости?! Он вовсе не ребенок! Он Бог! Бог Войны!       Ну же! Хоть раз в жизни поступи, как я прошу! Открой глаза!» Темнота сгустилась…        Сно­ва. Длин­ный… бес­ко­неч­но длин­ный тон­нель. Мил­ли­оны от­тенков тем­ных, мрач­ных цве­тов, вспы­шек, от­све­тов и кра­сок один за дру­гим мель­ка­ли пе­ред гла­зами. Арес точ­но знал, что это — ви­дение, гал­лю­цина­ция, да что угод­но… но не ре­аль­ность.       Яркий свет. Судорожный вдох и выдох. Еще, и еще. Чья-то рука легла ему на грудь, мягко, но настойчиво прижимая его к кровати, не позволяя подняться.       «Тише. Все закончилось.»       Арес наконец смог остановить взгляд на человеке перед собой.       «Зена?! Что ты здесь делаешь?»… ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…