Девушка из Берлина: Вдова военного преступника

Сегодня Генрих должен был наконец-то вернуться из Швейцарии. Его водитель Ганс забрал его машину день тому назад, и теперь мы вместе с двумя другими агентами внешней разведки ждали на военном аэродроме их с Максом прибытия. Принимая во внимание официальный состав нашей группы, я изначально старалась держать себя в руках, но когда увидела мужа, спускающегося по трапу и улыбающегося мне, я плюнула на этикет и бросилась его обнять. - Перестань, Аннализа. Люди смотрят, - Генрих смущённо пробормотал, но я всё равно чмокнула его в щёку перед тем, как он направился пожать руки ожидающим его офицерам. Следовавший за ним Макс, который все эти два месяца по сути был правой рукой моего мужа, поприветствовал меня тёплой улыбкой и кивком. Он и сам до сих пор не верил, что благодаря вмешательству Эрнста он избежал трибунала, и не уставал рассыпаться в благодарностях мне и самому шефу РСХА каждый раз, как докладывал нам об их успехах по телефону. Однако, далеко не всем заговорщикам и даже тем, кто знали о заговоре, но ничего о нём не заявили, повезло так, как Максу. День за днём я складывала Эрнсту на стол всё новые и новые приказы "об особом обращении," которые он подписывал с какой-то необъяснимой решительностью. - Зачем ты это делаешь? - наконец спросила его я. - Разве нельзя просто посадить их в тюрьму? Зачем же их всех казнить поголовно? Он вздохнул в очередной раз и несколько раз постучал пальцем по стопке бумаг перед ним - фактически смертным приговорам ещё двадцати несчастным офицерам. - Это нужно делать. - Он замолчал на какое-то время, а затем добавил, очень тихо, - Мне необходимо, чтобы фюрер мне доверял. Сейчас он не доверяет никому, потому как после покушения у него развилась параноидальная идея, что все вокруг него пытаются сговориться. Чем больше предателей я приговариваю, тем больше он проникается ко мне доверием, понимаешь? Он уже начинает соглашаться со мной во многих вопросах. Эти несколько сотен должны будут погибнуть, но зато тысячи смогут выжить. Я знаю, как гадко это звучит, но это единственный путь, как я могу воплотить в жизнь свой план. С аэродрома мы поехали прямиком в РСХА, потому как Эрнст ни секунды не хотел медлить, когда речь шла о детальном докладе, который вёз сейчас в своём кейсе Генрих. Расчёты шефа РСХА оказались как всегда верны, и с Генрихом и Максом, почти в открытую следящими за "гостящими" в Швейцарии американцами, Шелленберг не решился идти на риск, и переговоры так и не состоялись. Эрнст действительно всё как следует продумал, до самых ничтожных мелочей, этот хитрущий адвокат, обыгравший в собственной игре самого лучшего агента внешней разведки, Вальтера Шелленберга, которого никто никогда раньше не обыгрывал. Но самая главная партия только начиналась. Тщательно изучив доклад Генриха, время от времени помечая что-то для себя с загадочной полу-улыбкой, Эрнст аккуратно сложил все бумаги вместе с фотографиями, что для него добыл Отто, и направился к выходу, бросив у самой двери: - Я к Рейхсфюреру. Пожелайте мне удачи. - Чего он задумал? - Генрих прошептал свой вопрос, как только шеф РСХА закрыл за собой дверь. - Поверь мне, даже я не знаю. *** Мы с Генрихом выехали из здания РСХА как обычно в пять и направились домой. Я безумно страшилась этого момента, когда я наконец останусь с ним наедине. Ну и как мне было объявить своему мужу, что я жду чьего-то ещё ребёнка? У меня внутри всё переворачивалось, как только я представляла себе его возможную реакцию. - Что-то не так? - конечно же, он сразу же заметил моё нервозное состояние. Я сделала глубокий вдох. - Генрих... Я проигрывала этот разговор у себя в голове множество бессонных ночей. Я даже уже приготовила себя к тому полному презрения взгляду, что он наверняка на меня бросит, упакует чемодан и навсегда меня оставит. Я бы не стала его ни винить, ни уговаривать на этот раз; он и так был чересчур великодушен остаться с никуда не годной, неверной женой, но этого он мне никогда не простит. Ни один мужчина бы такого не простил. - Да? "Просто скажи, как есть. Чего тянуть время?" Я больно закусила губу, а затем едва слышно проговорила, набравшись-таки смелости: - Я беременна. Я не могла заставить себя поднять на него глаза. Он замолчал на какое-то время, затем сглотнул с трудом и наконец произнёс каким-то уставшим голосом: - Значит, у нас будет ребёнок. Ну что ж... Ладно. В тот момент я провалиться готова была со стыда и презрения к самой себе. Вот так, не долго думая, он принял решение вырастить чужого ребёнка. И что я такого хорошего сделала, чем заслужила такого ангела в мужья? И чего он сделал такого плохого, что заслужил меня в наказание? - Генрих, прости, пожалуйста... - Не надо. Я никогда больше не хочу об этом говорить. Всю следующую неделю я проходила за ним по пятам, изо всех сил стараясь быть самой примерной женой, какую только можно пожелать. Я сама приносила ему кофе с бисквитами, когда он работал у себя в кабинете, сама чистила его форму и даже сапоги, передавала ему свежие газеты за завтраком и вскакивала, чтобы убавить радио каждый раз, когда он говорил по телефону. Сначала Генрих игнорировал все мои попытки к примирению, даже не глядя в мою сторону, когда я была рядом. Я не настаивала и оставляла его в покое, тихонько пристраиваясь где-нибудь неподалёку на тот случай, если ему что-то потребуется. Но в один прекрасный день он вдруг не сдержался и рассмеялся. - Если бы мужчины только знали, насколько примерными станут их супруги, как наделают дел, они бы и вовсе перестали обращать внимание на их аферы, - сказал он в ответ на мой вопросительный взгляд, всё ещё смеясь. - Думаю, надо мне будет написать Эрнсту благодарственную записку. Я тоже улыбнулась, но уже по совсем другой причине: похоже, меня официально простили.