Девушка из Берлина: Вдова военного преступника

Когда тем утром я вошла в главный коридор, ведущий в приёмную Эрнста, я едва не столкнулась с весьма недовольным Рейхсфюрером Гиммлером и его верным протеже, Вальтером Шелленбергом. Похоже было, что оба только что покинули кабинет шефа РСХА, хотя я и удивилась мысленно самому факту, что Эрнст вообще находился на рабочем месте так рано. Обычно он заявлялся не раньше одиннадцати, всё ещё зевая и требуя кофе сию же секунду; а иногда и вовсе без всякого зазрения совести укладывался подремать после ланча прямо за столом, потом тянулся минут пять как ленивый кот и только потом возвращался к работе. Однажды мне пришлось его самой расталкивать, потому как свободных стульев для агентов, ожидающих приёма, уже не осталось. Он только потёр глаза тогда и одарил меня очаровательнейшей сонной улыбкой. - Что? Я вообще не хотел, чтобы меня на этот пост назначали. Так чего ты так удивляешься отсутствию у меня какого бы то ни было рвения к работе? Типичный Эрнст. - Heil Hitler, герр Рейхсфюрер! - я подняла руку в привычном салюте, в ответ на что Гиммлер только пробормотал что-то невнятное и проследовал к выходу. Шеф внешней разведки хотя бы выдавил из себя натянутую улыбку. "Странно," подумала я и направилась в приёмную. Как только я ступила через порог, Георг сообщил мне, что Эрнст ждал меня внутри, а как только я увидела хитро ухмыляющегося шефа РСХА, откупоривающего бутылку шампанского, я сразу сообразила, что его весёлость имела прямое отношение к не самому хорошему настроению Гиммлера. - Закрой дверь и иди сюда. Я сделала, как он мне велел и вопросительно на него взглянула. - Что празднуем? - Мы, моя дорогая, празднуем два замечательнейших события. Первое, как ты наверное уже знаешь, это то, что я скоро стану отцом. - Я бросила на него убийственный взгляд после этой его последней фразы, на что он изо всех сил постарался не расхохотаться. - И второе, которое заключается в том, что программа уничтожения была официально отменена сегодня после подписания особой директивы в этом самом кабинете. С этими словами Эрнст открыл бутылку и наполнил наши бокалы искрящимся вином, пока я старалась переварить неожиданные новости. - Ты это серьёзно? - Абсолютно серьёзно, ненаглядная моя. - Он протянул мне бокал и поднял свой в тосте. - За вашего верного слугу, загадочного человека, стоящего за таинственным планом, и нового лучшего друга твоего народа. Я сделала глоток, всё ещё пытаясь осмыслить, что же такого произошло в этом кабинете всего несколько минут назад. - Это ты заставил его это подписать, не так ли? Эрнст только ухмыльнулся в ответ. - Как тебе это удалось? Он по-прежнему ничего не отвечал, но я потихоньку начала складывать все кусочки мозаики в одну большую картину. - Это ведь он искал переговоров с американцами, да? Это его Шелленберг всё это время представлял, верно ведь? - я шёпотом озвучила свою догадку, в то время как улыбка Эрнста становилась всё шире, словно в подтверждение моих слов. - Ты же не вздумал в открытую его шантажировать? О Боже, ты именно это и сделал, не так ли? - Нет, ну что ты! В открытую шантажировать - я ещё не выжил из ума. Я просто-напросто вежливо намекнул, что моё тайное расследование выявило кое-какие весьма интересные результаты, которые могут скомпрометировать кое-каких людей...стоящих за Шелленбергом. Я не назвал ни одного имени, но он и так всё понял. А ещё я вручил ему фотографии его дражайшего протеже, исключено в залог доброй веры конечно же. Я сказал, что меньше всего мне хотелось бы, чтобы что-то случилось с его маленьким дружочком, ведь подумайте только о реакции фюрера, если эти фотографии вдруг окажутся на его столе... Гиммлер отчего-то очень сильно побледнел в тот момент. Эрнст пересказывал мне все детали с видимым удовольствием. - А затем я пояснил, что негативы хранятся в отдалённом и весьма надёжном месте, на крайний случай естественно, если вдруг со мной лично что-то случится. В этот момент Шелленберг вдруг занервничал; думаю, мы всё же были правы насчёт его вовлечения в тот случай в Протекторате. И наконец после всего этого я предложил Гиммлеру поддержать меня на конференции по еврейскому вопросу, которая скоро должна состояться у фюрера. В залог нашей новообретённой дружбы конечно же. Клянусь, я слышал как он зубами скрипел! Я ведь и раньше неустанно повторял фюреру, что ни одна держава не станет иметь с нами дела, если мы продолжим исполнять программу уничтожения. Фюрер уже начал понемногу склоняться на мою сторону; помнишь, я говорил тебе раньше, что чем больше докладов о заговорщиках я складывал ему на стол, тем больше он проникался ко мне доверием и стал прислушиваться к тому, что я предлагаю. Это Гиммлер постоянно втыкал мне палки в колёса, с пеной у рта настаивая на продолжении программы. Эрнст вдруг криво усмехнулся и покачал головой. - Мы войну проигрываем на обоих фронтах, а он видите ли озабочен сохранением "чистоты расы." Ну не смешно? Неужели он не понимает, что всё это не будет иметь никакого значения всего через несколько месяцев, и это если нам повезёт? - И всё же я до сих пор не могу поверить, что тебе это удалось, - снова повторила я. - Больше никаких газовых камер? Расстрелов? - Нет. Всё официально кончено. - Эрни! - я обошла стол, уселась к нему на колени и принялась покрывать его лицо поцелуями. - Я так горжусь тобой! Ты и понятия не имеешь, что ты сделал! Ты хоть осознаёшь, скольких людей ты спас? Он как всегда ничего не ответил и только улыбнулся смущённо.