Девушка из Берлина: Вдова военного преступника

Берлин, 1 Мая 1945 Я с ужасом обозревала обезумевших от радости русских, чуть ли не прыгавших друг на друга, разливавшим водку по стаканам почти без перерыва и кричащих так, что стены дрожали. Они, похоже, весьма чему-то радовались, но меня такое безумие, честно говоря, откровенно пугало. Даже Миша жал руки товарищам и хлопал их по плечам, поздравляя с чем-то. - Hitler kaput! - Объяснил он мне позже причину такого безудержного веселья, широко улыбаясь. - Гитлер мёртв? - переспросила я. - Da! Kaput! - И он снова вернулся к своим товарищам, оставив меня наедине с мужем. Генрих наконец-то открыл глаза к моему величайшему облегчению ранее тем утром, и первым делом спросил хриплым голосом, всё ли со мной и с малышом было в порядке, и не тронул ли меня кто. Я поспешила заверить его, что и со мной, и с ребёнком всё было хорошо и вкратце объяснила ему нашу ситуацию. - Ты всё правильно сделала, рассказав им про ОСС. - Он даже смог изобразить вымученную улыбку и едва сжал мои пальцы в своих. - Теперь нам только нужно дождаться прибытия союзников. Они нам помогут. Он сам хотел было поговорить с комиссаром, но я упросила его не утомлять себя и лучше отдохнуть и набраться сил, чтобы рана его зажила побыстрее. Он был ещё настолько слаб, что даже не стал спорить со мной и только снова закрыл глаза. На следующий день у русских появился новый повод праздновать: после ожесточённого сопротивления, оказанного нашими войсками на каждом этаже главного правительственного центра - символа самого Рейха - советским войскам удалось наконец установить красный флаг над Рейхстагом, объявляя этим окончательное падение Берлина. Ушла всего неделя на то, чтобы распался и весь бывший "Великий Рейх," в течение которой все оккупированные территории были освобождены союзными войсками, и когда у победителей встала новая проблема: куда девать всех военнопленных немцев? Восьмого мая фельдмаршал Йодль подписал безоговорочную капитуляцию в присутствии представителей всех союзных держав, и стрельба на улицах Берлина, которую устроили победители за неимением праздничного салюта, не смолкала всю ночь. Мы с Генрихом лежали на полу и молча смотрели в потолок. Война наконец-то закончилась, только вот мы почему-то чувствовали себя осиротевшими детьми, которым не к кому пойти за помощью, и перед которыми лежало тёмное, неизвестное будущее. Всё, что мы могли сделать, так это сплести пальцы рук вместе в знак молчаливой поддержки; хотя бы мы были друг у друга, а вдвоём это неведомое будущее казалось не таким страшным.