Девушка из Берлина: Вдова военного преступника

9 Мая 1945 Американские войска вошли в Берлин; американские войска, которых мы так ждали и чьё появление в дверях квартиры, где нас держали всё это время, мы встретили с широкими улыбками и новообретённой надеждой. - Миссис Фридманн? - командир группы из четырёх человек выступил вперёд и помог мне подняться. - Да, - я расправила измятое платье, выжидательно его разглядывая. - Я - сержант МакМахон, ОСС. - Рада встрече, господин сержант. Я протянула ему руку, но он едва взглянул на неё и демонстративно заложил руки за спину. - Миссис Фридманн, вы арестованы с целью допроса. - Что? - я сначала подумала было, что ослышалась. - Что это значит, арестована? - Генрих попытался приподняться на локте, но тут же поморщился от боли в раненом плече. - Мистер Фридманн, я всего лишь следую протоколу. Ваша жена имеет нужную нам информацию, и как только мы эту информацию получим, мы сразу же её отпустим. - Сержант МакМахон уже подал знак одному из своих солдат взять меня под арест и повернулся к моему протестующему мужу. - Что касается вас, то не волнуйтесь: мои люди сейчас же перевезут вас в американскую оккупационную зону, где наши врачи позаботятся о ваших ранениях. - Куда вы забираете мою жену? - Не переживайте, вы в весьма скором времени её снова увидите. Если, конечно, она не станет упрямиться и согласится с нами сотрудничать. Я проследовала за людьми из ОСС в их открытую машину и весь путь провела в молчании, отчасти потому, что никак не могла взять в толк их весьма странное поведение, а отчасти оттого, что впервые увидела, что осталось от моего любимого города. Всё ещё дымящиеся руины, каркасы разрушенных зданий, останки баррикад, наспех сдвинутые к разбитым тротуарам, чтобы не мешать проезду военного транспорта... Вот и всё, что осталось от моего Берлина. - Что вам от меня нужно? - наконец попыталась спросить я. Ответ был весьма скупым: - Подождите, пока не доедем до штаба. Там разговаривать будем. Я устало потёрла глаза рукой, думая о том, что конца этому всему не будет. Сначала наше Гестапо, потом русские, теперь американцы... Они никогда не оставят меня в покое. Нервы у меня и так уже слишком давно были на пределе, и я уже начала испытывать первые признаки приближающейся истерики, которая у меня их силами точно в ближайшем времени случится. Я не знала, сколько ещё смогу спокойно выдерживать все эти нескончаемые допросы. Меня всё больше одолевало желание плакать и кричать, обвиняя арестовавших меня людей в такой вопиющей несправедливости. "Мы же рисковали ради вас своими жизнями на протяжении последних нескольких лет! Вы обещали, что как только закончится война, весь этот кошмар закончится вместе с ней! Вы обещали, что поможете нам! Вы обещали о нас позаботиться! Так какого чёрта вы делаете?! Почему продолжаете обращаться с нами, как с преступниками?! Вы же обещали!!!" Я закрыла лицо руками и сделала глубокий вдох, изо всех сил сил стискивая зубы и делая над собой ещё одно невероятное усилие, чтобы остаться спокойной. Увидев, что свой временный штаб ОСС организовало в бывшем здании нашей Криминальной полиции, я чуть было не расхохоталась, особенно когда они привели меня в одну из камер, которую они превратили в допросную со столом и тремя стульями. "Зачем тут третий стул?" Невольно нахмурилась я, но затем вспоминала, что это же был штаб американского ОСС, а допрашивали они нас, немцев, так что третий стул был скорее всего для переводчика. - Что ж, миссис Фридманн, - начал сержант МакМахон, занимая место следователя напротив меня. - Не будем тратить драгоценного времени? - Как вам будет угодно, - слегка пожала плечом я, вопросительно на него глядя. Я до сих пор не могла понять, какой такой информацией я могла владеть, о которой не было известно даже Генриху. - Вы работали секретарём в бывшем РСХА, не так ли? - Я полагаю вы знакомы с содержимым моего личного дела и прекрасно осведомлены о моей должности и обязанностях, а также всех моих докладах, что я передавала через Рудольфа и Ингрид. - Да, с официальной частью я прекрасно осведомлён. Давайте, в таком случае, перейдём прямо к делу: где ваш бывший начальник, Эрнст Кальтенбруннер? Я несколько раз моргнула, только теперь понимая, зачем он меня сюда притащил. Они не могли найти Эрнста и хотели, чтобы я им в этом помогла. Только вот мне было известно о его местонахождении ровно столько же, сколько и им. - Откуда мне знать? - честно ответила я. - Думаю, что вам-то как раз такое известно. - Американец пристально впился в меня своими пронизывающими голубыми глазами, почему-то напомнившими мне Гейдриха. Я невольно содрогнулась. - Насколько я помню, вы были не только его личным секретарём, но и любовницей, не так ли? - При чём здесь это? - пробормотала я, отводя взгляд. - Ну как же? У меня есть все причины полагать, что он вам первой сообщил бы, где его искать, как только вы выберетесь из Берлина. Так где он? - Я не собиралась выбираться из Берлина, чтобы присоединиться к нему. Я собиралась остаться со своим мужем. - Только вот согласно одному из наших источников, фальшивомонетчику, которого мы только что перевезли сюда, в Берлин, из одного из освобождённых лагерей, Генерал Кальтенбруннер получил от него два поддельных паспорта с его и вашей фотографиями, в которых утверждалось, что вы двое являетесь мужем и женой. Тот фальшивомонетчик опознал вас по фото. Вы всё ещё придерживаетесь версии, что не собирались бежать вместе с Генералом Кальтенбруннером? Зачем ему тогда доставать эти паспорта? - тон сержанта МакМахона стал заметно более раздражённым. - Он действительно хотел, чтобы я бежала с ним, но я отказалась, - я невольно опустила глаза при воспоминании о нашей последней встрече. - Он сжёг оба паспорта в камине. - Что ж. Я сделаю вид, что верю в вашу историю. Так куда он поехал после этого? - Не знаю. В Австрию, я полагаю. - Австрия - большая страна. Куда именно в Австрию? - Говорю же, не знаю. Он мне не сказал. - Вы мне лжёте. - Да нет же! - Лжёте, я же вижу. Где он? - американец поднялся со стула, угрожающе уперевшись обоими кулаками в стол. Я невольно сглотнула. - Я правда не знаю. - Ещё раз вы мне скажите "не знаю," и я вас в тюрьму брошу за помощь в сокрытии одного из главных военных преступников. Где он?! - заорал он, ударяя кулаком по столу. От неожиданности я подпрыгнула на своём стуле и инстинктивно подалась назад, подальше от него. - Клянусь вам, он мне ничего не сказал... Он может быть где угодно, может даже, в Южной Америке уже... - Он не покидал территории Австрии; это нам известно наверняка. Где он? - Может... - Я замолчала на секунду, судорожно обдумывая свою незавидную ситуацию. Я почему-то была более чем уверена, что угроза сержанта бросить меня в тюрьму с остальными военными преступниками была отнюдь не пустой, но в то же время не хотела выдавать ему возможного местонахождения Эрнста. - Может в Вене? - Нет, там его нет. Попробуйте ещё раз. "Да он прямо как наше Гестапо!" Подумала я. Тяжёлое дыхание агента ОСС и его поджатые губы мне совсем не помогали сосредоточиться, только хотелось сильнее втянуть голову в плечи. - Может, он решил остаться со своей семьёй? - нерешительно предположила я, уже заранее ожидая очередного окрика. - Где его семья? - В Линце. Я нарочно ничего не сказала о недавно наспех сооружённом австрийском бункере фюрера, которым никто так и не воспользовался, но куда, вполне возможно, и поехал Эрнст сразу после того, как покинул мой дом в тот день. Его задачей было поддерживать связь между двумя странами, командовать из этой новой ставки оставшимися южными армиями и, в случае если союзные армии приблизятся к Альпам, уничтожить всю бесценную коллекцию для будущего музея фюрера. Всю эту информацию я нарочно решила держать при себе, чтобы дать Эрнсту один последний шанс избежать охоты, учинённой ОСС. Я слишком хорошо знала, что добром это всё для него явно не кончится. - В Линце, - повторил за мной американец с задумчивым видом. - Это вполне возможно; в этом регионе его в последний раз и видели, так что может вы и правы. - Вы всё равно только напрасно теряете время. Он никогда не сдастся вам живым, - бросила я чисто из вредности. Он решил мне угрожать, вот и я хоть чем-то, но должна была ему отплатить. Сержант МакМахон взглянул на меня с интересом, впервые за всё время. - Никогда не сдастся живым, говорите? - Всё верно. Он скорее убьёт себя, чем добровольно сдастся вам в руки. Его честь офицера для него важнее жизни, - добавила я, надеясь ещё больше его зацепить. - Признаюсь, я об этом не подумал, - промурлыкал американец, и губы его дрогнули в подобии улыбки, которая совсем мне не понравилась. - И как же мне уговорить его сдаться живым? - Никак. Он этого не сделает, - я высокомерно дёрнула плечом. - А вот это мы ещё увидим, - сказал он, заходя мне за спину и неожиданно хватая меня за косу. - Вы чего делаете?! - закричала я в ужасе, чувствуя, как он режет мне волосы у самой шеи своим огромным армейским ножом. - Собираю доказательства в подтверждение своих намерений. - Он осмотрел мою отрезанную косу с явным самодовольством, в то время как я, всё ещё не веря в происходящее, трогала неровные концы обкромсанных волос дрожащей рукой. - Я привезу эту прекрасную вещицу с собой на переговоры с вашим драгоценным Генералом Кальтенбруннером и вежливо намекну, что если он решит со мной в игры играть, я задушу его подружку - под подружкой подразумеваетесь вы, как вы должно быть уже догадались - вместе с его нерождённым ублюдком - это ведь его ублюдок как я понимаю? - этой самой косой. Я молча смотрела на него какое-то время, не в силах подобрать слова из-за шока. И это было их благодарностью за моё сотрудничество и за то, что рисковала ради их разведданных жизнью в течение последних нескольких лет. - Я никогда раньше не видела такого бездушного чудовища, как вы, - наконец прошептала я, глотая слёзы, со всей ненавистью, что я сейчас к нему испытывала. - А я с нацистами всю жизнь дело имела. - Я просто выполняю свою работу, миссис Фридманн. - Да, у них это тоже было любимой отговоркой. - Я не собираюсь вступать с вами в политические полемики, если вы не против. Мне ещё кое-какого военного преступника надо поймать. Так что, если вы меня извините, я, пожалуй, сейчас же отправлюсь в путь. И спасибо за...помощь, - презрительно фыркнул он, наматывая мою отрезанную косу себе на кулак. - Мои люди сопроводят вас к вашему новому месту проживания. Он вышел из камеры, и только тогда я закрыла глаза, горько усмехаясь от мысли, что я всё же ошибалась. Он был куда хуже нашего Гестапо.