Ирёку (Сила воли)

Постепенно старые тревоги забылись и жизнь вошла в столь привычное и обыденное для нее, русло. Нельзя было не заметить, что Кеншин стал гораздо более открыт: нет, как и прежде предпочитал молчать о своем прошлом, но его настоящее было преисполнено событий. Может именно потому улыбка прочно закрепилась на его лице: наблюдал ли он за очередным спором Яхико и Каору, или за тем, как Мэгуми хитро перемигивается с Сагарой, при этом сохраняя полностью невозмутимое лицо... он и за собой замечал непреодолимое желание быть рядом с ними. То, что Кеншин продолжает ставить самому себе условия, было очевидно. Яхико, как самый младший в этой разношерстной семье, меньше всего придавал значение подобным преградам и общался с самураем без предварительных церемоний. Ему отчасти льстило, что Химура держит себя с ним, как с равным, в то время как другие вечно называют ребенком. Знал бы мальчик, что рыжик попросту не имел дела с детьми и понятия не имеет, что с ними делать, энтузиазма бы наверняка у него поубавилось. Впрочем, теперь это уже мало бы что изменило, ибо Яхико окончательно прописал Кеншина своим старшим братом. Как то Каору ревниво заметила, что "братец" гораздо больше слушает рыжего, нежели ее - так почему бы не называть его в таком случае наставником? Однако Яхико невозмутимо пожал плечами и заявил, что наставник у него может быть только один и место его занято. Пусть даже такой бестолковой женщиной, как Каору - вероятно, не разглагольствуй он периодически на эту тему, не получал бы тумаков. Однако молодость во все времена граничила с беспечностью. *** Санацуки тоже не отличался особым тактом. Вспыльчивый по своей натуре, он считал, что любую дурь и проблему можно выбить (или решить) с помощью хорошей трепки. Адреналин в его крови не давал этому парню усидеть на месте: и по его мнению, другим отдыхать в такие моменты тоже не полагалось. - Эй! Хватит спать! - Саноцуки бесцеремонно растолкал друга, прикорнувшего после стирки, - Давай, встряхнись! Похож на панду! - К твоему сведению, я работал и устал, - это еще нельзя было назвать полноценным отпором, но Кеншину нравилось это чувство: можно огрызнуться, но друг знает, что это не со зла. - Кто же тебя заставлял? - хохоча, Сагара не желал угомониться. крутился рядом, как излишне назойливый овод. - Хочешь, я просто постою? - обреченно вздохнул собеседник, понимая, что отмазаться у него не выходит. - Сдурел? Давай, ну один разочек!!! - Ладно. - Это по-твоему удар?! Ты издеваешься?! В особняке Канрю ты не церемонился! - В особняке Канрю я не боялся никого поломать, - пояснил рыжий, - И вообще, я изначально был против. Я же сказал, что не хочу с тобой сражаться. - Скучный ты, - буркнул Саноцуки, наконец усаживаясь и притихая, - Ну что хорошего в ежедневной рутине? Это же помереть можно. - Отстань ты от человека, - Яхико покачал головой, строя из себя "повидавшего жизнь" грамотея. впрочем, говорил он верно, - Кеншин всю жизнь наемником мотался, у него эти сражения уже в печенках. Он может только и мечтал, чтобы стирать по утрам и в саду копошиться! Проницательности мальчику было не занимать, но именно такие замечания охлаждали пыл бойца: он фыркал, но желания сражаться отпадало само собой. Дня на два, но это того стоило. *** Мэгуми достаточно было взгляда. В ее присутствии Сагара вел себя сдержаннее, хотя и недолго. Женщину явно забавляла вспыльчивость ее друга и она шутливо ставила Кеншина ему в пример: вот, посмотри на это "само спокойствие". Рыжик пропускал эти замечания мимо ушей, понимая, что это нечто среднее между дружеской шуткой и желанием подразнить Сано. Мэгуми, старшая женщина в доме, да еще и образованный врач, имела немалый авторитет в глазах бывшего наемника. История с самопожертвованием нисколечко его не убавила: наоборот, самурай видел в ней эталон некий верности. Пусть немного подпорченный лисьей хитростью - ему это не мешало, а уж Сагара пусть сам разбирается! С Каору ему было гораздо проще. Может оттого, что их интересы частично совпадали, да и в силу возраста девушка еще не успела разменять наивную непосредственность на жизненный опыт. Она совершенно не замечала, как влияет на рыжего - впрочем, как вообще она влияет на мужчин. Ее фигура еще сохранила остатки подростковой угловатости, что делало девушку еще привлекательнее. Склоняясь над колодцем, она пила воду неторопливо и капельки скользили по ее подбородку, пока она не вытирала их ладонью - акцентируя внимание на нежно-розовых, по-детски пухлых, губах. Вспотевшая после тренировки, она могла запросто снять верхнюю рубашку - и при этом возмущаться, какого это екая все пялятся на нее, вместо того, чтобы отрабатывать удары. Это были ее небольшие слабости, незначительные, и все же достаточно яркие, чтобы сохранить их для себя. Мысленно вспоминая Томое, Кеншин только сейчас осознавал, как много их разделяло. Она была женщиной от кончиков пальцев до кончиков волос, и никогда бы не позволила себе забыть об этом. Он же до последнего остался для нее мальчишкой, неразумным, требующим контроля, не имеющим право голоса. она до конца осталось верна этому. "Беги! Слышишь, Шинта? Я приказываю тебе!" Каору приказов отдавать не умела. Раздать указания, деловито похлопывая по ладони бамбуковым прутиком, или же просить искренне и с чувством, но не более того. Ее воспитание не подразумевало даже видеть в ком-то слугу, тем более принижать кого-то. Даже в самом убогом и злом она искала надежду. *** Но что было гораздо важнее - Каору видела свет в беспробудной тьме. То, что его прошлое не стало для нее преградой, было немыслимо и все еще не укладывалось в его голове. Для нее не существовало предрассудков, капли той предосторожности, что свойственна человеку - назвав человека другом раз, она не отказывалась от своих слов не при каких условиях. Ненавидела она также искренне, но на свете было не так много тех, к кому она испытывала ненависть. Кеншин сомневался вообще, что таковые были. С ней он не чувствовал себя обязанным, и в тоже время осознавал, что готов отдать ей все, включая собственную жизнь. Это уже не было благодарностью за заботу, гораздо большее было сокрыто в его взгляде, в каждом его движении - тайное желание, пока еще не обретшее ни формы, ни даже очертаний. В то же время, достаточно заметное для внимательных глаз. Находясь рядом, он ненавязчиво вытеснил из ее круга тех, кто хоть как-то мог заявить на девушку хоть какие-то претензии: он первым подавал ей руку, это он ждал ее у двери, пока она переодевалась, и это Кеншин приносил ей чай в додзе. Только ему было дозволено нарушать ту четкую черту, что обычно проведена между женщиной и мужчиной - и это еще раз подтверждало то факт, но на подсознательном уровне, они испытывали друг к другу гораздо более древнее чувство, нежели обычная привязанность. Впрочем, пока они этого точно не осознавали. *** Кеншин заметил его на рыночной площади и остановился так резко, что Каору едва не впечаталась в его спину. Это отвлекло рыжика - когда он поднял голову, человек уже растворился в толпе. "Показалось", решил для себя бывший наемник, но всю дорогу до дома продолжал всматриваться в лица прохожих. Дня через два он снова увидел знакомое лицо в толпе, и миражом оно точно не было: глумливо скривилось в ненавистной ухмылке, отворачиваясь. Самурай бросился сквозь толпу, но нагнать его не смог - Аоши Шиномори недаром считался одним из лучших шиноби Киото. Кеншин так торопился, что Саноцуки пришлось гнаться за ним через всю улицу. - Что случилось? Ты куда так рванул? - Сагара даже запыхался, - Как будто привидение увидел! - В призраков не верю, - машинально отозвался рыжий, - От живых проблем гораздо больше. - Да что с тобой такое?! - Все в порядке. Сано даже обиделся немного. Беспокойство Кеншина никуда не делось. любопытство Сагары тоже. К вечеру, проводив женщин в храм, Сагара не выдержал и на этот раз решил узнать правду. Пусть даже неприятную. - Говори, - он скрестил руки на груди, всем видом показывая, что отмолчаться не выйдет. Химура обреченно вздохнул. - В городе появился один человек, Аоши Шиномори. И он узнал меня, - вышло не совсем понятно и пришлось пояснять, - Когда я еще был наемником, мой хозяин часто посылал нас на задания в Айою. У этого города есть защитники, шиноби Онивабан-сю. - Я думал, они не больше, чем легенда, - недоверчиво хмыкнул Сагара, - Но похоже, с твоим появлением и легенды скоро станут явью. - В прошлом мы часто сталкивались, - продолжал собеседник, - И у него достаточно причин, чтобы желать мне смерти. - Чем ты так насолил ему? - Я убил очень дорогого ему человека, - он заметно нервничал, - И теперь, если он здесь... я должен его найти раньше, чем он сам захочет встречи. - Ты уверен, что не ошибся? - теперь волнение передалось и Сагаре: он развернул друга и они поспешили к храму, ведь вечерняя молитва подходила к концу. - Не ошибся, - Кеншин вглядывался в выходящих из храма, облегченно выдохнув, когда Каору и Мэгуми обозначились в толпе и направились к ним, - Проведи их домой. Я пока останусь здесь. - Ты с ума сошел? Я не оставлю тебя одного! - Выбора нет, - он подтолкнул Сано к идущим на встречу женщинам, - Не подведи меня. С этими словами он юркнул в поток людей, исчезая среди них. Каору удивленно проводила его взглядом, вскоре упуская из вида. - Что-то случилось? Куда Кеншин пошел? - Сказал, что у него дела, - Сано не стал вдаваться в подробности, - Просил не ждать, сказал, что сразу вернется домой. - Какие еще дела? - недоуменно переспросила девушка, впрочем, направляясь вслед за провожатым. Сагара лишь плечами пожал, не желая тревожить дам: а что, если рыжий все же ошибся? Но даже если нет... надо поскорее отвести девчонок домой и бежать к нему на подмогу. *** Не прошло и получаса, когда Аоши надоело играть в прятки. Они встретились у одного из каналов - лепестки вишни закрывали воду, и ветер выплетал причудливый узор, играя с ними. - Значит, это действительно ты, - Аоши остановился, внимательно рассматривая своего противника, - Я думал, тебя давно нет в живых. Практика показывает, что собаки невероятно живучие твари. - Я знаю, зачем ты пришел, - Кеншин не мог поднять голову, но все же решился и встретился взглядом с собеседником, - Месть ничего не изменит. Она не вернет тех, кого забрали небеса. - Это кто научил тебя так красиво трепать языком? - в голосе его была издевка, - Надеешься выкроить себе прощение, пес? Не выйдет! Сегодня я пришел за тобой. - Я не буду сражаться с тобой, Аоши. - Что? - Я не буду сражаться с тобой, - пришлось повторить. И замереть: Шиномори медленно, словно любуясь, пропустил меж пальцев синюю ленту: ее Кеншин узнал бы из тысячи других. - Я разве говорил, что у тебя есть выбор? Выбора действительно не было. (продолжение следует)