Я буду рядом

Утро началось для Ирины с дикой головной боли. Те пару часов, что были отведены ей на сон, она ворочилась. Воображение рисовало ужасные картины: Лепс говорит, что все кончено, и возвращается к жене. А вдруг у он писал не Ане, а другой женщине? Нет, такого не может быть, на троих его просто не хватило бы, с его-то здоровьем. От головной боли не помогли ни таблетки, ни крепкий кофе, ни крепкий чай, ни настой на травах, которые заботливо сделал для нее Саша. В конце концов, Ира так все это намешала, что ей снова стало дурно. Она не хотела терять Григория. И не хотела бегать за ним, как собачонка. Ситуация со счетами только подливала масла в огонь: деньги утекали, а Лепс откуда-то нашел огромную сумму на покупку кондитерской. Кроме того, Ирина помнила еще, об одной проблеме: этот несчастный корпоратив для чиновников, — и к ней начала закрадываться мысль, что это все — дело рук Григория. В итоге она отогнала эти мысли, но подсознание продолжало рисовать всякие картины. Взяв телефон, Ирина долго смотрела на его номер в списке контактов. Позвонить или нет? Она несколько раз швыряла телефон на кровать с намерением ни за что не звонить первой и столько же раз брала обратно с намерением позвонить, как ни в чем не бывало. Всю дорогу в аэропорт Лепс размышлял. С одной стороны, ему хотелось остаться и пойти до конца в выяснении своих отношений с этими женщинами. С другой стороны, он был рад, что вынужден уехать, — это поможет ему привести мысли в порядок. Все усложнилось, и Лепс это знал. Его трясло при мысли, что Лала может рассказать матери правду об их отношениях — ведь если Аллегрова узнает, все полетит к чертям и Лепсу придется распрощаться со всем, что ему так нелегко далось. У здания аэропорта он вышел из машины и, пока водитель возился с багажом, посмотрел на свой мобильный. Смс от Иры, она желала ему счастливого полета. От мыслей его отвлекли руки, которые неожиданно обвили его шею. Гриша от неожиданности даже собирался отскочить, но потом увидел, что это была Лала, и остался на месте. — Лала? Что ты здесь делаешь? — он пытался снять ее руки с себя, но она была похожа на паучиху. — Я пришла тебя проводить, мой любимый! — Может, ты отпустишь меня? — спросил Лепс. — Вдруг кто-то увидит! — Какая разница? — Ты хочешь, чтобы завтра твоя мать прочитала это во всех газетах? — Да, ты прав, — вздохнула Лала и, отпустив его, осталась с ним на расстоянии в полтора шага. — Я же волнуюсь за маму, тем более, в ее положении… — В каком положении? — не понял Лепс. — В ее ситуации с бесконечным давлением. — Зачем ты вчера строчила эти смс? Ты хочешь, чтобы она увидела?! — А она увидела? — в ужасе спросила Лала. — Надеюсь, что нет, — Лепс снова вспомнил, как Ирина садилась в такси. — Гриш, прости, но мне было так плохо без тебя, так тоскливо… — Лала… — Я люблю тебя… и я не знаю, что делать с этой любовью… Эта ночь… это лучшее, что было в моей жизни! — Лала, та ночь… — Я знаю, что ты запутался… между мной и мамой… Я понимаю, что тебе нелегко… — Это ты верно подметила: мне очень нелегко… — Григорий качнул головой. — И я понимаю, — продолжала Лала, — что ты не можешь ничего ко мне не чувствовать, если оказался со мной… Лепс засуетился, не зная, куда себя деть. Он не был сейчас готов к такому откровенному разговору. — Лал… я на самолет опоздаю… — Ты помни, что я буду тебя ждать, Гриша! Я надеюсь, ты примешь правильное решение! — она обернулась и, убедившись, что никто не обращает на них внимания, чмокнула его в губы. Лепс улыбнулся и направился в здание аэропорта. После отъезда Лепса прошла неделя. Он периодически звонил Ирине и все время спрашивал про состояние здоровья и как идет ремонт в кафе, определилась ли она с меню, нравится ли ей интерьер. Но за все это время он ни разу не сказал, что любит, и вообще все его вопросы и ответы были какие-то односложные и сухие, что не могло не раздражать. После одного из таких звонков Лепса у Ирины случился приступ ярости. Она как раз приехала в кафе, для того чтобы посмотреть, как идет установка оборудования на кухне, когда раздался звонок: — Ну, как ты? — Отлично, сейчас заехала в кафе, тут оборудование устанавливают. Гриш, но оно такое дорогое! А ты так и не сказал, откуда деньги. — Ир, когда есть друзья, то вопросов по поводу стоимости не должен иметь значения. Самое главное, что тебе оно нравится. Он снова уходил от ответа, и тут Ирина не выдержала: — Гриш, я тебя сейчас спрашиваю: откуда деньги? Если это связанно с тем, что мне нужно выступать на корпоративе у чиновников, про который мне Вова напомнил уже раз двести, то можешь позвонить своим дружкам и сказать, что я отказываюсь! Если ты решил, что меня можно продать за помещение, то ты ошибся. Я тебе не твои профурсетки. — Ты рехнулась, что ли? Или краски надышалась? Я вроде все экологическое брал, но по ходу тебя зацепило. — Ты опять уходишь от ответа! — На что? Какие чиновники, какой концерт? Ты перед кем там выступать собралась? И уточни, где именно и в каком виде. — Судя по цене и оборудованию, в трусах и в сауне, буду про младшего лейтенанта петь, я так поняла. Там же генералы будут. — Какая на хрен сауна? Ты с каких пор на корпоративы начала ездить? — С тех пор, как ты меня в это ввязал! — Да никуда я тебя не ввязывал, тем более, в сауны. Хочешь побегать в сауне в трусах, приезжай ко мне — я обеспечу тебе такую радость. Или уж дождись моего возращения в Москву, и я сам у тебя в трусах побегаю, а будешь хорошо себя вести, то и без. Все, я на репетицию. И прекрати даже думать про это выступление. Я еще поговорю с Владимиром, с какого хрена у тебя этот корпоратив нарисовался. — Гриш, ты правда тут не при чем? — Милая, если мне захочется заняться сутенёрством, то, поверь мне, я найду девок помоложе, у меня в продюсерском центре их навалом, — Лепс почему-то решил, что этой фразой он успокоит ее и она перестанет на него наезжать, тем более, он так и не понял с чего. Но не рассчитал. Ирина действительно почти поверила, что он не виноват, но фраза про девок помоложе настолько задела ее, что она начала орать с новой силой: — Что значит «помоложе»?! То есть тебе меня стыдно дружкам показать? Конечно, ты же себе группу поющие трусы взял, к чему тебе престарелая императрица. Слышишь, сутенер хренов, иди ты на хрен! Сама решу свои проблемы! — она отрубила звонок и попыталась выскочить из здания, но прораб, который, видимо, сейчас решил поиграть в смертника, рискнул к ней подойти и, получив четкий посыл, куда ему уйти, отступил — видимо, в том направлении, куда его послали. А Ирина все-таки же летящей походкой фурии покинула помещение и уже в машине дала волю слезам. Следующие две недели она не звонила ему и не подходила к телефону, когда звонил он. И хотя ей ужасно хотелось поговорить с ним, она все еще была так зла и обижена, что не решалась разговаривать. Это было выше ее сил. К тому же, ее очень беспокоила Лала: последнее время дочь словно ушла в себя, стала молчалива и задумчива, без конца плохо себя чувствовала и, как подросток, запиралась в комнате, прося ее не беспокоить. Лепс, конечно, предпринимал попытки дозвониться Ирине, но все было тщетно, поэтому вскоре ему это надоело. К тому же, приходилось отбиваться от навязчивых звонков и смс Лалы, которая умоляла его возвращаться скорее. Мысль о том, что она может рассказать Ирине об их связи, все еще не оставляла его, и он не знал, как повернуть дело так, чтобы разрулить ситуацию. Лепс был на взводе постоянно, но отработал концерты на ура. И когда спустя время он вернулся в Москву, он понял, что не готов встречаться ни с одной из Аллегровых, поэтому поехал к жене.