Я буду рядом

После того как Ирина пришла в себя, ей предстоял еще долгий процесс реабилитации. Ни о каких концертах речь идти не могла. Поклонники терпеливо ждали и присылали письма со словами поддержки, пресса писала статьи о ее состоянии, которые были далеки от правды. Ей жутко стали надоедать эти стены. Хотя она никогда не оставалась одна — рядом постоянно были дочь и внук, приходили друзья, да и медперсонал не упускал лишний раз возможность пообщаться с императрицей. Ирина часто вспоминала слова Григория в ту ночь, ведь, можно сказать, она очнулась именно благодаря ему. Но с тех пор они не виделись. Аллегрова буквально в приказном тоне запретила Лепсу приходить, а он очень за нее волновался, и сделал так, как она хотела, чтобы избежать очередного приступа. Все эти недели Григорий вел гастрольную деятельность и периодически кидался на журналистов после прочтения очередной клеветы в сторону Ирины. Крутой и Николаев, как и обещали, заваливали императрицу цветами. Она их с радостью принимала, только вот цветы от Григория тут же отправлялись либо в мусорное ведро, либо в регистратуру, если медсестры успевали их перехватить. Дни шли медленно, но, наконец, настал тот самый день, когда Бокерия дал выписку. Ирина на радостях, забыв про все рекомендации врачей, буквально выбежала из кабинета в палату где ее уже ждал внук. Ее удивило, что Лала не приехала с ним, но Саша сказал, что состояние Лалы сегодня не позволило ей приехать. Попрощавшись со всем персоналом, Ирина отправилась в сторону выхода, а Александр поблагодарил Бокерию и очень попросил приехать в Ватутинки сегодня вечером. Получив положительный ответ, Саша покинул территорию центра. Машина Аллегровых двигалась в плотном потоке машин. Ирина наблюдала за мелькающими вывесками Москвы, а Александр был сосредоточен на дороге. Уже подъезжая к дому, Ира заметила дым, и это ее не на шутку испугало: — Саш, а Лала точно дома? — Ну да, а почему спрашиваешь? — Саш… там дом горит… — в ужасе проговорила Ирина. Александр присмотрелся: и действительно, дым. Но он был похож на то, что кто-то жарит шашлык. Кроме того, оттуда доносилась музыка. Ирина снова схватилась за сердце, а Саша как можно быстрее заехал во двор. Каково же было удивление Ирины, когда вместо пожара она увидела неимоверную суматоху. Двор был полон гостей. Одни танцевали на специально выстроенной площадке, увитой плющом и украшенной разными декоративными вещицами, другие сидели вдоль столов, ломившихся от закусок и бутылок самых дорогих алкогольных напитков. На деревьях мерцали разноцветные лампочки, освещая покрытые белыми скатертями столы; маленькая площадка, похожая на сцену, освещенная со всех сторон, была заполнена музыкантами, которые играли самую разнообразную музыку — от рок-н-ролла до джаза и блюза. Николаев и Крутой пытались развести костер — собственно, именно их попытки и привели к такому результату, ведь, как утверждал один из Игорей, в Сочи некий шашлычник Ашот научил его: чтобы все быстрее горело, нужно добавить горючую смесь. Если бы этот Ашот знал, что композитору нужно уточнить, что горючая смесь — это средство для розжига, а не полканистры бензина! Каким чудом оба Игоря остались живы, загадка до сих пор. Тем временем жена Николаева Юля и Лала бегали по усадьбе в поисках листьев для маринада мяса, так как им очень хотелось порадовать Ирину барбекю. Остальной персонал готовил салаты и прочий атрибут. Хуже всего было Милявской: она, как женщина деревенская, решила, что дичь на столе должна быть свежеубиенная и поэтому уже битый час носилась со своим мужем за несчастной индейкой, чтобы прибить ее в конечном итоге. Один из столов ломился от банок с вареньем и соленьями, и Ирина сразу поняла, что это дары от Лолиты. Рядом лежала шаурма — значит, где-то неподалеку был Басков. — Саш, скажи мне: как называется то, что тут происходит? Он не успел договорить, как гости, увидев Ирину, замерли в исходом положении, и даже бедная индейка, которую Дмитрий всё-таки поймал, застыла от испуга и громкого крика: «СЮРПРИЗ!!!» — Ну, ребята, вы даете! — в восхищении проговорила Ирина. — Ир, мы так рады! — сказал Николаев, и все дружно подтвердили. — Так, давайте, за стол! — послышался голос Баскова. Все расселись по местам, праздник объявили открытым. Тосты с пожеланием здоровья лились рекой. Наконец, настало время новой песни, которую так хотел показать Крутой, но, видимо, эта песня так и останется на полке. Ему было снова не суждено показать ее, потому что произошло непредвиденное. В самый разгар праздника внезапный звук чего-то матерящегося, падающего в кустах роз, заставил всех содрогнуться. Первым отреагировал Басков: — Все надо прятать, это журналисты. Точно журналисты! Еду надо прятать. От них все нужно прятать, но еду — особенно. — Коля, с чего ты взял? — спросила Лолита. — Это обычные собаки, просто играют. — Собаки матеряться? — удивился Басков, заставив Лолиту задуматься. — Я думаю, тебе послышалось, — ответила она, наконец. На несколько секунд Николай затих и продолжил жевать свой кусок мяса, но чуть не подавился, когда раздался громовой голос: — ВАШУ МАТЬ, ПОЧЕМУ ИМЕННО В КУСТЫ С РОЗАМИ?!!??! Александр, кажется, первым догадался, кто там был, так как такой характерный вопль или, как в музыкальных кругах говорят, тембр голоса был присущ только одному человеку. Оставив всех прибывать в состоянии шока, Саша отправился вызволять Лепса из плена роз. — Григорий Викторович, вы зачем через забор-то прыгали? Но ладно, не говорите. Хотя нет, скажите. Как это получилось? Тут забор метров 5! — На крыльях любви, блин, — сказал Лепс. — Вы сюда зачем розы посадили? Не могли ромашками все засеять?! Александр уже откровенно ржал над происходящим. Букет, который Григорий намеревался подарить Ирине и так бережно охранял, стал похож на веник. А сам Лепс по уши был в тех самых розах из букета и еще в тех, что содрал с куста, не говоря уже про расцарапанную физиономию. — И вы в таком виде хотите показаться Ирине? — Нет, я сейчас смокинг достану! — с сарказмом ответил Григорий. — Не мучай меня, помоги встать и отведи к ней. Ирина стояла чуть поодаль, почти у входа в дом, и давала какие-то поручения домработнице. Каково же было ее удивление, когда перед ней предстал помятый поцарапанный Лепс. — Что ты здесь делаешь? Я же просила охрану не пускать тебя! — Охрана мне не помеха, — ответил он. — Что с тобой случилось? — Ирина посмотрела на разорванный пиджак. — Ты подрался с охраной? — Нет, я подрался с твоими кустами, когда перелез через забор, — ответил он. — Я хотел подарить тебе букет, но в ходе операции он был уничтожен. — Ты лез через забор? Через ЭТОТ забор? — Ирина оценила высоту забора. — Здесь есть еще какие-то? — Но он же высокий! — И почему все так хотят обсудить этот забор. Ты думаешь, я пришел поговорить о твоем заборе? — Знаешь, Лепс, с тобой может быть что угодно, — ответила она. Лепсу надоело спорить, он подошел чуть ближе: — Поговорим? Ирина секунду молчала, потом качнула головой. Увидев, что все наблюдают за ними, она громко сказала: — Ну, а что застыли-то? Улыбаемся и пляшем! В конце концов, мы празднуем мое возвращение с того света! Все сразу вернулись к своим занятиям: танцам, сплетням и еде. Ирина позвала Лепса в дом, в комнату, где никого не было. Когда они зашли и закрыли дверь, то первое время стояли молча. — Давно не виделись, — Лепс натянуто улыбнулся. Его радость от встречи омрачала большая печаль. — Да, давно, — Ира качнула головой, стараясь не смотреть ему в глаза. Она так любила его! Она так хотела прижаться к нему сейчас! Но она не могла. Не могла побороть свою гордость, не могла простить ему историю с Лалой. Хотя она и знала, что у него случилось какое-то помутнение, факт, что он стал любовником ее любимой дочери, не давал ей сил простить его. — Я знаю, ты не хотела видеть меня. И, наверно, не ждала… — Григорий с трудом подбирал слова. «Я ждала тебя, так ждала! Ты был мечтою моей хрустальною…» — мелькнули в голове у Ирины слова собственной песни. Она почему-то улыбнулась этой мысли. — Нет, Гриш, я рада, что ты пришел. — Да? — на этот раз он улыбнулся не натянуто. — Мы же с тобой не подростки. Мы не можем все так оставить, надо хотя бы поговорить… — Тогда, в больнице, я приходил к тебе ночью… Я… — Я знаю. Я слышала твои слова. И я верю тебе. Но пойми, насколько мне тяжело осознавать, что, пусть и в состоянии опьянения или что там с тобой случилось, ты все равно спал с моей Лалой. И того, что у вас будет ребенок, уже ничто не изменит. — Да нет же, Ира! — в сердцах сказала Лепс, но тут же замолк. Он не мог сказать правду, которую услышал тогда на лестнице. Во-первых, он опасался за состояние ее здоровья — неизвестно, что будет с Ирой, узнай она об ужасных поступках дочери по отношению к себе; во-вторых, он понимал, что правда настолько ужасающа, что в нее просто трудно поверить, и Ирина, скорее всего, не поверить Григорию — она решит, что он пытается обелить себя в ее глазах за счет того, что очерняет Лалу. — Нет? — Ирина насторожилась. — Понимаю… Теперь ты решил отказаться от ребенка. Ведь если Аня узнает… — При чем тут Аня… Нет, дело не в этом. И нет, я не отказываюсь от ребенка! — сказал Лепс и тут же понял, что еще больше запутывает ситуацию. — Гриш… мне действительно тяжело тебе говорить обо всем этом. Мне стоит неимоверных усилий обсуждать это. Но я понимаю, что этот разговор необходим. Она ожидала, что он сделает хоть что-то. Скажет, что любит! Или увезет ее с этого праздника куда-нибудь! Или прямо сейчас заключит в объятья и поцелует! Может, она бы тогда смогла простить и забыть… Но… — К сожалению, мне больше нечего сказать… — пробормотал Лепс. Во всей паутине лжи, что сплела Лала, ему ничего не оставалось делать, как самоустраниться. Он так хотел сказать Ире, что любит ее, так хотел заключить ее в объятья и поцеловать, а потом увезти ее с этого праздника! Но он не мог. Ирина почувствовала, как слезы подступают к глазам, но все-таки ей удалось сохранить самообладание. — Надеюсь, мы можем хотя бы остаться друзьями… — тихо проговорила она, протянув ему руку для пожатия. — Я тоже надеюсь, — он качнул головой и пожал ей руку. — Но любить тебя было волшебно. От его слов на Ирину нахлынули чувства, и она уже готова была кинуться ему на шею, но сдержалась. Они молча смотрели друг другу в глаза, не разжимая рук. Это могло бы продолжаться вечность, если бы в комнату на вошел Басков: — Ой, извините. Я думал, что это туалет. Ирина и Григорий разжали руки и посмотрели на Николая. — Басков… опять… — прорычал Лепс. — Григорий Викторович, не надо так реагировать, — сказал Николай. — Я каждую неделю по сто раз бываю у кого-нибудь в гостях, у меня в голове уже все дома перепутались. — Ну, я надеюсь, ты убедился, что это не туалет? — спросил Лепс. — Или ты думаешь, что тут есть выдвигающийся унитаз? — Ну, я… — Николай хотел объяснить, но неожиданно умолк. — А что, такие бывают? Несмотря на то что Николай пришел не вовремя и не дал им с Григорием договорить, несмотря на весь трагизм ее личной ситуации, Ирина не выдержала и начала смеяться. Григорий сам не ожидал, что его разозлит ее реакция, — он разговаривал о серьезных вещах, а она смеется! — Да ну вас, — раздраженный Лепс махнул рукой и, отпихнув от двери Баскова, ушел. — Я что-то не то сделал? — спросил Николай. Ирина уже перестала смеяться, но все еще улыбалась: — Не бери в голову, Коль. Это же Григорий Викторович, ты же его знаешь. Басков тут же забыл о произошедшем и подошел к Ирине: — Ирина Санна, ну так что насчет клипа? Вы помните о нем? — Ой, Коль… Ты же видишь, я только после больницы, пока не могу думать ни о чем… Да и свои дела надо решить: со студией, с кондитерской. Пока меня не было, много всего навалилось. — Тогда, может быть, вы хотя бы на моем концерте выступите? — Я обещаю подумать, — улыбнулась Ирина. Басков просиял и, подойдя к ней, поцеловал ей руку. Спустившись вниз с Колей под руку, она собиралась продолжить праздник, но, видимо, слишком резкий переход от больницы к насыщенной светской жизни дал о себе знать. Да еще и трудный разговор с Гришей… Ирина немного потерла виски и, сославшись на головную боль, покинула мероприятие. Гости с пониманием отнеслись к случившемуся и постепенно покинули резиденцию, передавая перед уходом через Лалу самые теплые пожелания для Ирины. После праздника Ирина сидела в кресле у себя в комнате и думала о Григории. Его внезапное появление и такой же внезапный уход заставили ее страдать. Она так хотела быть с ним, но обстоятельства были непреодолимы. Постучалась и вошла Лала. — Мама… — Да, Лал, — Ирина повернула голову. — Что-то случилось? — Мне нужно поговорить с тобой. — А до завтра это не подождет? Я немного устала, все-таки после болезни веселиться на празднике — рискованное предприятие. Но, признаюсь, давно я так чудесно не отдыхала. Спасибо тебе! Лала явно нервничала, и Ирина заметила это, но промолчала. — Я не могу так больше! — Лала кинулась к Ирине и начала жестикулировать. — Да что случилось? — удивилась Ирина. — Мамочка… — Лала села на пол и положила голову ей на колени. — Я так больше не могу… — Лала, — Ирина положила руку ей на голову и погладила по волосам. — Что происходит? Ты скажешь мне или нет? Или хочешь, чтобы я опять впала в кому? — Мне нужно рассказать тебе… рассказать всю правду. И я не знаю, как это сделать. Как объяснить так, чтобы ты поняла меня. Чтобы ты меня не возненавидела. — Слушай, — Ирина разозлилась. — Имей совесть, а! Говори прямо! От твоих причитаний у меня, кажется, опять повышается давление! — Ладно, ладно, — Лала вытерла слезы и выдохнула. — В общем, Гриша ни в чем не виноват. — Ну… — Ирина не нашлась, что сказать. — Нет, выслушай меня. Не перебивай, — Лала, наконец, собралась с духом. — Гриша не виноват. Деньги с твоих счетов воровал не он. Он, наоборот, узнав обо всем, приставил к тебе своего человека, и они вместе с Мариной смогли вычислить настоящего вора. — И? — Ирина ждала ответа. — Кто вор?! — Это были мы с Артемом. — Что?! — Ирина в ужасе посмотрела на дочь. — Нет, Лала… Что ты такое говоришь?! Этого не может быть! Зачем ты сейчас придумываешь всю эту ахинею? — Мама, я не придумываю! Это были мы. И я не знаю теперь, что мне делать. Как вымолить у тебя прощение… — Я не могу поверить… — Ирина покачала головой, будто желая очнуться. — Но… зачем? Почему? Я не понимаю! У тебя же было все! — Это из-за Артема. — Неужели ты так любишь его, что способна предать меня? Лала, я же… — у Ирины хлынули слезы. Она чувствовала, как боль сдавливает горло. — Нет же, нет! — У Лалы уже начиналась истерика. — При чем тут любовь. Ты же знаешь, я бы не могла поступить так из-за любви. — Но в чем тогда дело? — Артему нужна была огромная сумма. И он решил получить ее через меня. Я не знаю откуда, но он уже давно знал о твоем романе с Гришей и решил использовать это против тебя. Когда он рассказал мне, что у вас с Лепсом роман, я сначала не поверила, но потом увидела вас на вокзале… И все поняла. Артем все время следил за вами, ездил за тобой на машине, сказал, что у него есть какие-то ваши фото, которые он готов обнародовать перед прессой, сказал, что устроит пресс-конференцию. Понимаешь, мне неважно, что было бы с Лепсом, я не имею к нему никакого отношения. Но я не могла допустить, чтобы твоя репутация была запятнана. — Господи… какой ужас… — Ирина встала с кресла и начала ходить по комнате. — Но если он угрожал тебе, почему ты мне ничего не сказала? — Я боялась за твое здоровье. Видишь же, что произошло в итоге… Да и потом, я думала, что сама разберусь. Я думала, что небольшая сумма его вполне устроит, но ему хотелось все больше и больше… А потом он придумал, как заработать денег, отправив тебя петь в сауну. Мне ничего не оставалось делать, как согласиться, но я до последнего надеялась, что произойдет что-нибудь, что это идиотское мероприятие сорвется. — Значит, и это не Гришина идея? — Не его… — Но зачем же так… с Гришей? — Артему нужно было найти козла отпущения. Гриша годился для этого, как никто, новый человек в семье. Сначала я даже верила Артему, когда он говорил, что Лепс с тобой только ради денег, но потом я поняла, что Гриша любит тебя. Однако шаги были уже сделаны… и… — Что? — Чтобы отвлечь Гришу от ситуации со счетами, Артем решил, что я должна соблазнить Лепса. Я бы ни за что на это не пошла, да и Гриша любит тебя, он не стал бы этого делать. Поэтому я встретила Лепса в аэропорту, когда он вернулся из Сирии, и отвезла в отель. Он согласился пойти со мной, потому что я обманула его, сказав, что ты будешь там. Он согласился немного выпить, и я подсыпала ему галлюциногенный порошок. Эффект был сразу, Гриша поддался галлюцинациям. Я заплатила горничной, чтобы она раздела его и разбросала вещи в номере так, будто бы мы провели бурную ночь. Пришлось даже залезть под одеяло и поворочаться на матраце для большей убедительности. Но я клянусь, я понятия не имела, что это все снимается на камеру. Потом Артем показал мне смонтированные снимки, на которых мы с Гришей лежим в постели. — Я помню те снимки, — Ирина качнула головой. — Целых 40 штук… Господи, Лала, я не верю, что ты все это мне рассказываешь… Выходит, ты и Гриша не… — Между нами ничего не было. И никакого ребенка тоже не существует. — Но… зачем? Зачем нужна была вся эта ложь про ребенка? — Во-первых, чтобы вас разлучить. Потому что… что бы мы ни делали, ты все равно продолжала верить Грише. А во-вторых, Артем хотел заработать и на этом. — Даже не верится, что ты могла участвовать во всем этом! — Если бы он не обещал все рассказать журналистам, я бы никогда не пошла на это. Мама, ты же знаешь, как я люблю тебя… Но сейчас… Сейчас у меня больше нет сил… И больше всего я боюсь, что теперь Артем действительно созовет эту пресс-конференцию. — Возьми себя в руки, Лала, — решительно сказала Ирина. — Мы что-нибудь придумаем. — А… что насчет Гриши? Вы так и не помирились? — Мы… решили остаться друзьями… — грустно ответила Ирина. — А теперь я понимаю, что совершила самую большую ошибку в своей жизни. — И ты не хочешь поехать к нему, объясниться? — Я очень хочу! Но я не могу. Понимаешь… После всего этого… Когда я усомнилась в нем сто тысяч раз… Когда я верила всем, но только не ему… Я не знаю, как просить у него прощения. Наверное, в 20 лет это сделать не так сложно, как в моем возрасте. — Но он любит тебя, он должен понять! — Любит ли? Я не знаю теперь… Возможно, это испытание разрушило его любовь. К тому же, я не понимаю, почему он сразу не сказал мне всей правды, если знал! — Я думаю, что он решил, что ты не поверишь ему. Ведь эта правда выглядит не слишком правдоподобно — я обкрадываю тебя. — Да уж… — согласилась Ирина. — Я до сих пор не могу поверить и прийти в себя… — Прости меня, мама. Если бы я могла повернуть время вспять… — у Лалы выступили слезы. — Знаешь, — у Ирины тоже выступили слезы. — Давай без соплей. Давай выше нос. И будем думать, что теперь делать.