По привычке протянув руку за журналом, быстрым росчерком оставляешь подпись и, уже шагнув дальше по коридору, внезапно останавливаешься, сраженный неожиданной до дрожи мыслью:
«Показалось или нет?». Возвращаешься, так резко дергаешь к себе злосчастный журнал, что молоденькая администратор испуганно вздрагивает, глядя на тебя широко распахнутыми глазами. В любой другой раз ты бы обязательно извинился, улыбнулся, сказал пару приятных слов, но сейчас тебе не до этого: нужно удостовериться, что не показалось, что это она…
В журнале, на пару строчек выше твоей фамилии, ты, затаив дыхание, видишь такие до боли знакомые линии «Т. Белая», приправленные короткой, изящной росписью. Шумно выдыхаешь, не в силах отвести взгляд, а в голове набатом бьет лишь одна мысль:
«Она здесь!»
Ноги сами несут по коридору, глаза отчаянно-безумно ищут знакомый силуэт – он почему-то уверен, что за эти годы она ничуть не изменилась, как и ее фамилия – значит, не замужем, значит, не все потеряно… За лихорадочными поисками как-то теряются причины прошлого, не допускается и мысли, что это может быть не она, мало ли еще девушек с инициалами «Т. Белая» встречается в Москве… Нет, нет, это точно, непременно она, иначе и быть не может! Москва, ФЭС – где они еще могли бы встретиться вновь, как лучшие в своем деле, но одинокие в жизни и душе…
Перед буфетом, он отчего-то приостанавливается, словно этот короткий бег по коридору стоил ему всех сил, и физических, и душевных, однако, помедлив лишь мгновенье, осторожно заглядывает внутрь.
Она стоит спиной, очевидно, готовит чай, судя по тонкому аромату лесных ягод. Короткое черное платье выгодно подчеркивает достоинства ее тонкой фигуры, приятно оттеняя светлый тон кожи.
Легкие словно обжигает кипятком, не в силах вымолвить и слова, он лишь смотрит, по-прежнему не веря, не осознавая…
- Таня… - полувздох, полувсхлип все же вырывается из груди, ядерной смесью эмоций.
Она разворачивается, плавно, грациозно, смотри на него в молчании, словно Мадонна, сошедшая с полотен Леонардо да Винчи, и только эмоции, блеснувшие в глубине глаз, выдают ее чувства.
- Здравствуй, Степа…
И ты замираешь – столь знакомые, до боли знакомые нежные переливы голоса переплетаются с неожиданно чужими, стальными нотками, обжигающими холодом. Ты и не ты вовсе, что теряешься, не зная – шагнуть вперед, обнять, крепко прижать к груди, почувствовать биение сердца, или же ограничиться обыденными фразами, общими вопросами…
«Я так скучал по тебе…» - глаза могут сказать больше любых слов, неизбывной, глухой тоской заполняя тишину.
«Я тоже скучала…» - прохладная, тонкая ладонь мягко касается разгоряченной щеки, вырывая рваный вздох из груди вместе с болью и одиночеством, камнем лежащими на сердце.
"...Но мне нужно было прикоснуться еще раз,
Почувствовать ее вкус,
И я верю, что все будет так..."
Ты крепко, без слов, обнимаешь в ответ, касаясь носом шеи – вдыхаешь ее, словно саму жизнь, чувствуя ее живительный, исцеляющий бег по венам.
Она здесь, она вернулась, и это единственное, что имеет значение в этом безумной, прогнившем насквозь мире…
