Кэналлийская клетка для надорского вепря

Возвращаясь назад тем же путем, Окделл приглушенно пофыркивал от смеха, представляя картину сгорающего от страсти к герцогине Окделл кэналлийского соберано. Уморительней только реакция Женевьев на воображаемые чувства Рамиро. Пожалуй, Алан бы с удовольствием поприсутствовал при обстоятельствах любовного объяснения Алвы. Южанин казался нахальным даже рядом со своей женой, умудряясь при этом не переходить грань непочтительности. Он поражал, восхищал и пугал одновременно. Слишком много чувств, вдобавок противоречивых, южанин вызывал в северянине. Стоило только расслабиться, как Алва говорил или делал что-то невообразимое, загоняя собеседника в тупик и вынуждая чувствовать себя дураком. Такое мало кому могло быть по душе. И если задуматься, Алан совсем не понимал, чем ему так приглянулось общество Рамиро, и почему острый на язык кэналлиец, не терпящий чужой недальновидности, так осторожен в словах, предназначенных северянину. Утратившие надежду, безнадежные дураки – так мог бы сказать Рамиро и был бы прав в отношении всех Людей Чести. Должен был сказать, но не сказал, проведя тонкую, но все же грань, записав в болваны Придда, а не Окделла, готового признать себя таковым. «… я назвал Придда безнадежным дураком…» не преминул уточнить Алва, блестя глазами, благодушно разрешая передать свои слова лично маршалу Талигойи. Кэналлиец уходил от прямых ответов, надорец же бесстрашно задавал новые вопросы. Происходящее походило на дружеский поединок: оба знали, что уйдут невредимыми, при этом получая истинное наслаждение от разворачивающегося действа. Алан не понимал ни себя, ни Рамиро. Неведомые ранее чувства пробуждались в присутствии Алвы, заставляя откликаться на взгляды и жесты, значение которых распознать не удавалось. Свернув в боковой коридор, Окделл на секунду остановился и потряс головой, желая избавиться от выматывающе-мучительных мыслей. Стоило хотя бы немного порадоваться: родич в порядке, его люди тоже, а Алва… кошки с ним! Его и так слишком много в последние дни. За время осады герцог Окделл с женой виделся меньше, чем с Повелителем Ветров. Их разговоры становились все длинней, а встречи – чаще. Из кэналлийца выходил прекрасный рассказчик, он с неподдельной любовью и страстью описывал родной край, заражая северянина своей пылкостью и весельем. Алан уже и забыл, когда так много смеялся, а обычно сдержанный и задумчивый герцог Алва на глазах превращался в безбашенного мальчишку, по-детски гордого совершенными проделками. Неприкрытое восхищение и одобрение со стороны Повелителя Скал льстило кэналлийскому соберано. Алан видел каким радостным светом загорались черные, подобно южным ночам, глаза Рамиро, когда он хохотал от души; как пристально изучал его расслабленное лицо Алва, с затаенной нежностью окликая по имени. Окделл помнил каждый такой раз, словно он произошел мгновение назад. Слух бережно хранил в памяти бархатные интонации с неповторимым произношением собственного имени. Северянин поспешил отбросить эти мысли и потянул на себя тяжелое металлическое кольцо. Часть стены с глухим завыванием выдвинулась и герцог, как следует уперевшись ладонями, толкнул ее наружу. Собственный кабинет оказался слишком ярким, в глазах зарябило. Алан смахнул рукой капли пота со лба и прислушался к довольно громкому спору за дверью. Угрозы на кэналлийском имеют обыкновение становиться привычными в Обители Скал. Сосредоточившись на голосах, герцог Окделл тихо прошел к двери, отпирая ее и с показательной небрежностью принимаясь рассматривать своего оруженосца и седовласого знакомца – надо понимать главного, среди обосновавшейся в доме южной братии. Собравшиеся под дверью хозяйского кабинета спорщики развернулись герцогу навстречу, стоило ему приблизиться. Раскрасневшееся от гнева лицо оруженосца приняло еще более скорбное выражение, а в глазах застыл испуг. Окделл перевел взгляд на южанина, смотревшего в ответ со смесью облегчения и неверия. - Вы здесь… Волнуется? И правильно делает. Позволив легкой насмешке промелькнуть на лице, Алан послал ободряющий взгляд расстроенному Неду и невозмутимо произнес: - Передай эрэа Женевьев, что я скоро навещу ее. – Отослав оруженосца, он произнес уже в сторону кэналлийца: – Что вам угодно? - Простите, герцог Окделл, – поклонился южанин и вновь принялся ощупывать Повелителя Скал глазами. – Хотел убедиться, что вы… ни в чем не нуждаетесь. - Я нуждаюсь в ответах, которые мне отказываются предоставить, в свободе передвижения, которой лишен благодаря приказу Первого маршала. – Алан подметил заминку, легко угадывая истинный смысл, кроющийся за ней, и это лишь всколыхнуло улегшийся было гнев. – Но больше всего я нуждаюсь в том, чтобы меня не преследовали в собственном доме! - Я отвечаю за вас головой перед соберано. - Неужели? – наиграно удивился Окделл, борясь с желанием повысить голос. – Не вижу причин для подобной чести. - Вы – единственный здесь, с кем он может быть самим собой. С кем хочет быть. Подобная откровенность ошеломляла, рождая внезапную уязвимость и неясную тревогу. Сбитый с толку, герцог Окделл не находил слов для ответа. Они говорили на одном языке, но легче от этого не становилось. Происходящее было возмутительно и неуместно. Молчание затягивалось, не оставляя времени собраться с мыслями и взять себя в руки. Кэналлиец смотрел пристально, как будто читал все, что чувствовал Алан, на его лице. - Если сам соберано, не задумываясь, спасал вашу жизнь, рискуя своей – любой из нас сделает то же самое. Возможно вам трудно поверить в искренность моих слов, но… – Алан из всех сил старался казаться безразличным, но ему не хватало сил обуздать эмоции. Смущенный, потрясенный услышанным, он путался в мыслях и чувствах. – Мы все благодарны вам за то, что вы не отказали тогда соберано и приняли подношение, признавая господина равным. У нас особое отношение к вину, и большинство обычаев тесно с ним связаны. - Подношение? Обычай? Вино? Окделл не помнил, чтобы участвовал в чем то подобном. Что еще за признание? Какая глупость! Алва был чужим, непонятным и далеким, недостойным титула Повелителя в понимании Людей Чести. И расположение герцога Окделла ничего не меняло. Рамиро навсегда останется полукровкой, но этот факт нисколько не умаляет достоинств кэналлийского герцога. Он нравился самому королю, Алану Окделлу не в чем было себя упрекнуть. Справедливые судят по делам. И то, что Алва теперь Первый маршал тому доказательство. - После штурма западной стены, – подсказал кэналлиец, уверившись в раздумьях хозяина дома. Алан задумчиво свел брови, вспоминая давнишние события. Блистательный поединок и победа, в которую мало кто верил. И предсказание, что сбылось в точности, вопреки запальчивым заверениям Эктора Придда. Северян, подоспевших на помощь кэналлийцам, сразу смело со всех сторон набросившимися, как изголодавшиеся стервятники, наемниками бастарда. Поначалу Алва и Окделл бились рядом, но Придд слишком долго подтягивал резервы, и их разделили волны противников, разбросав по разным сторонам. Алан ощущал себя мельницей, осажденной беснующимися ветрами. Он дрался и не мог ни вздохнуть, ни остановиться, а когда почувствовал, что выдыхается, кэналлийцы неожиданно снова оказались рядом, помогая окруженному противниками герцогу со спины. Штурм кончился, и рыцарь устало стянул шлем. Все случилось так быстро: Окделл прикрыл уставшие глаза, а когда обернулся в поисках своих людей – Алва стоял рядом, протягивая кувшин с вином. Попутно удивившись тому, что кэналлиец захватил его с собой, Алан без раздумий принял кувшин и с наслаждением сделал несколько внушительных глотков. Ослепительная улыбка кэналлийского герцога соперничала с солнцем. У северянина едва хватило сил на благодарный кивок. Так вот оно что! - Один из обычаев в Кэналлоа: поднести вино после боя как предложение дружбы. Отказ означал бы большое унижение для предлагавшего. Алва рисковал и на этот раз не собственной жизнью, а гордостью. Она для мужчины дороже всего остального. Окделл бы не отважился на подобное при собственных людях, да еще и с чужеземцем, сказавшим едва ли больше пары приветственных фраз. Создатель, помоги понять кэналлийцев! - Наш соберано очень умный, – с достоинством проговорил южанин. – Он прекрасно разбирается в людях. - Не знаю, есть ли хоть что-то, в чем не разбирается герцог Алва, – по-доброму усмехнулся Окделл, поспособствовав широченной улыбке на смуглом лице. – Но зачем вы все это говорите? - Чтобы вы не сердились на него и поняли – соберано желает вам только добра. - Я постараюсь, – честно пообещал герцог Окделл, думая о том, как сильно подданные любят своего правителя.