Кэналлийская клетка для надорского вепря

Когда Алан вышел во двор, время давно перешагнуло полдень, но от палящего солнца спасало не это, а облака плотным саваном застилающие небо. Легкий ветерок ласкал кожу и пушил волосы, прогулка с сыном обещала быть приятной. Повелитель Скал огляделся: северян не было видно в отличие от южан, малыми группами облюбовавших все уголки двора. Никто из них не подал вида, но его появление не осталось незамеченным. Напряжение как по команде передавалось от одной группы к другой. Прошлая встреча здесь же окончилась молчаливым протестом с его стороны, так что предугадать поступки герцога Окделла нежданные защитники не решались. Удивленный заминкой исполнения своего приказа, Алан решил уже направиться в конюшни, когда оттуда раздалось жуткое ржание, ругань и следом звуки падающих предметов. Под этот громкий аккомпанемент свирепой вспышкой грозовой молнии по двору пронесся Лудиран с горделиво поднятой головой и игриво задранным хвостом, на котором мотылялся запутавшийся гребень. Алан чудом сдержал громкий смех, призывая коня вскинутой рукой. Тот тут же подчинился, переставая красоваться перед чужаками и срываясь с места коротким парящим прыжком под восхищенные возгласы кэналлийцев. Благодаря Рамиро, Алан знал как прозвали Задиру люди Алвы – Aладо*. За его умение рассекать воздух, отрываясь от земли, за необычную масть. Помесь линарца и дикой горной лошади, он удивительным образом сочетал в себе лучшие признаки двух пород: длинные прыгучие ноги и мускулистое жилистое тело. Живая сталь, блеском затмевающая лучший морисский клинок. Так выразился в одной из личных бесед Рамиро и крайне огорчился, узнав, что дикие лошади севера не живут в неволе – слишком упрямы, чтобы подчиниться. По мнению кэналлийского герцога, от этого они еще более желанны. Слова Алвы тогда легли на Повелителя Скал вместе с его темным мерцающим взглядом, проникая под кожу и горяча кровь. Раз за разом Окделл прокручивал их в голове, пытаясь распознать намек, почудившийся в тот раз, но не смог, привычно бросая неудачную затею. Теперь же, касаясь горячей лошадиной шкуры, он был обречен возвращаться мыслями в тот давний разговор за очередным кубком лучшего южного вина – Рамиро приносил его с собой каждый вечер, желая влюбить Алана в кровавый напиток своей страны. - Господин наш, – забубнил рядом Фрэнки, а герцог Окделл покачал головой, не отвлекаясь от расчесывания густой непослушной гривы, изъятым из нее же гребнем. Опять эти причитания. – Неужто вы этого зверя нечистого до эра Ричарда допустите? Сердце кровью обливается всякий раз... - А ты пойди да делом займись. Чай не нянька сыну моему. - Молиться Четверым пойду, – насупился слуга, принимая гребень и с неприязнью поглядывая на послушного под хозяйскими руками коня. - Иди-иди, – поторопил его Алан, – а за сыном своим я и сам приглядеть могу. Ричард показался у входа, раскрасневшийся, с растрепанными волосами, явно бежавший всю дорогу, а теперь пытающийся незаметно отдышаться, вновь собранный и сосредоточенный, как и следует выглядеть старшему сыну и наследнику Великого Дома. Когда Дикон был намного меньше, то бросался к нему в объятия, подобно маленькому урагану, налетая и радостно смеясь. Алан скучал по этой легкости и отсутствию правил, что наваливались на них вместе с годами, сдерживая и отчуждая друг от друга. Повинуясь порыву, он раскинул руки в стороны, и сын, не задумываясь, побежал навстречу, забывая обо всем, чтобы оказаться в надежных и сильных руках отца. Они улыбались друг другу свободно и искренне, так, словно были одни. - Мой старший сын еще не забыл, как держаться на лошади без седла? – с напускным сомнением поинтересовался герцог Окделл. - Отец! - Дикон тут же негодующе взвился. - Посмотрим, – по-доброму усмехнулся Алан, – но сначала, избавься от части припасов, что топорщат твои карманы. Смущенный, Ричард неловко достал разрезанные половинки яблок, за которыми так торопился на кухню. Лудиран тут же повернул наглую морду и потянулся к детской ладошке мягкими губами. Дик поглаживал его челку, пока тот смачно хрустел угощением. - Обжора, – пожурил хозяин, на что конь лишь фыркнул, принимая вес тонкого мальчишеского тела и затрусил в любимом пассаже. Кэналлийцы, неотрывно следившие за северянами, несдержанно загомонили наперебой. Алан начал уставать от их пристального внимания и поспешил скрыться на заднем дворе, призывая Лудирана за собой. Он надеялся, что там они с сыном смогут побыть наедине. Первое время так и было, Повелитель Скал позволил себе расслабиться. Ричард также быстро освоился, о чем говорили чуть расслабленные плечи и кисти рук, сжимающие длинную гриву вместо повода. - Готов? – уточнил он у проезжающего мимо сына. - Да. Тонкий, необычно певучий свист, полетевший вслед Лудирану, послужил сигналом к переходу на иноходь. По каменной кладке отчетливо послышались два удара копыт о землю. - Великолепное создание, – неожиданно раздалось за левым плечом. Проклятые кэналлийцы, как кошки бесшумно подкрадываются на мягких лапах. – Вы сами его учили, герцог? - Не совсем так, – Окделл помедлил с ответом, не оборачиваясь. Он и так знал того, кто снова пришел вызвать его на разговор. – Мне все еще неизвестно имя главного надсмотрщика в своем доме. - Рэй Эчеверрия к вашим услугам, герцог Окделл, – представился седовласый южанин, не обращая внимания на холодный прием. - Это нельзя назвать обучением. Он делает то, что хочет сам. Я не учил его иноходи или прыжкам, рэй Эчеверрия. Это его естественный аллюр. - Тогда, вы отчаянный человек, герцог. И ваш слуга прав насчет опасности для вашего сына. - Нет. Конь не причинит вреда Ричарду. - Почему? Из-за любви к вам? - Нет. Потому, что Ричард любит его. Животные не люди, они не причиняют боли тем, кто их любит. Он ощутил на себе пристальный взгляд кэналлийца, долгий и цепкий, неприятный в своем жадном любопытстве. Алан терпеть не мог эту их черту. С Рамиро было не так, он не пытал Окделла взглядом, разве что очень осторожно. Его глаза обжигали лаской, от них делалось душно. - И все же, вы преуменьшаете свои заслуги, – вновь заговорил рэй, когда он подумал, что разговор окончен. – Лошади нелегко перейти с иноходи на другой аллюр и обратно так естественно. - Это его особенность, – отмахнулся Алан, наблюдая за счастливой улыбкой увлеченного ездой сына. - Как и его полное вам послушание? – дотошность рэя не нравилась Повелителю Скал, она дергала что-то внутри до нервного звона и какого-то смутного беспокойства. Окделл настойчиво сбрасывал его, но тщетно. Чувство тревоги возвращалось с новой силой. От Эчеверрии следовало избавиться. - Он вырос у меня на руках, – неожиданно для себя северянин разговорился. – Его мать мне пришлось отпустить в дикий табун, жеребец увел ее в горы, где его дом. - Соберано говорил, что эти удивительные лошади не живут в неволе. - Да, – подтвердил Окделл. – Перестают есть, двигаться и медленно умирают. Никто в Надоре не ловит их уже очень давно. Можно обзавестись потомством, приманив дикого жеребца кобылой, но потом ее придется отпустить. Он продолжает ее звать, пока не получит. - Любовь, – усмехнулся кэналлиец. – Очень жаль. Они бы покорили Кэналлоа и Багряные земли. Возможно, вы разрешите соберано свести его мориску и вашего жеребца. Интересно было бы посмотреть на их потомство. Впервые за все время разговора Алан посмотрел на назойливо-дружелюбного рэя, с благоговением следящего за Лудираном. Повелитель Скал свистнул снова, и конь поменял иноходь на галоп – расслабленно державшийся Ричард тут же подобрался. Рамиро никогда не поднимал эту тему во время их бесед, но не верить кэналлийцу не было повода. О каких еще планах и желаниях своего господина известно рэю Эчеверрия? Герцогу Окделлу показалось жизненно необходимым задать этот вопрос. - Простите мое любопытство, герцог, но почему без седла? – вдруг поинтересовался южанин. – Не думал, что на севере так принято. - Не принято. Только в детстве, чтобы прочувствовать лошадь, научиться взаимодействовать без амуниции. - На юге мы делаем так, когда захочется. Возможно, вам стоит посетить Алвасете и вспомнить каково это. Рэй Эчеверрия выжидательно уставился герцогу Окделлу в глаза. Не такие черные как у его соберано, но не менее говорящие о чем-то большем, стоящим за обычными на первый взгляд словами. Алана порядком нервировали столь безраздельное внимание и словестные шарады. Привыкший изъясняться открыто, Окделл чувствовал себя неуютно. - Прошу простить, что отнял ваше время, герцог Окделл. Теперь я понимаю соберано намного лучше, – и широко улыбнувшись, рэй Эчеверрия покинул задний двор, оставляя Повелителя Скал в полном недоумении. Звонкое птичье пение огласило двор и окресности, Алан встрепенулся, не веря собственным ушам. Зарянка, которой не могло быть в Кабитэле, звала своего повелителя. Как много это значило в сложившейся ситуации! Окделл вскинул руку, призывая Задиру. Уставший, но счастливый Дикон послушно слез с коня, поддерживаемый руками отца. - Я горжусь тобою, сын. Ты молодец, – Алан положил ладонь, на голову Ричарду, приглаживая встрепанные пряди таких же пепельно-русых, как у него волос. – А теперь отведи Лудирана в конюшни и поведай герцогине Окделл о своих успехах. Дик беспрекословно подчинился, спрятав под длинными ресницами нежелание расставаться с отцом. Вновь запела зарянка, отчаянно, с надрывом. Алан поспешил к неприметной калитке, спрятанной в дальнем углу двора, пока кэналлийцы не сунули сюда свои любопытные носы. А то, что они так и поступят, оставалось вопросом времени. Живая изгородь легко поддавалась его рукам, Окделл как можно тише постарался отпереть засов. Все получилось, но он не мог сбросить нервное напряжение, даже когда, оказавшись за стеной Обители, никем незамеченный, спустился вниз к берегу реки, надежно укрытому от посторонних глаз раскидистыми ивами. Там его уже ждали.