Кэналлийская клетка для надорского вепря

Он второй раз нарушал приказ Первого маршала, хотя и не собирался, не после слов рэя Эчеверрии о дружбе и неоднократно спасенной жизни. Но всякий раз, принимая решение поверить, что-то противилось внутри и толкало поступать иначе. Алан не мог уверенно сказать, что это было за чувство, но глядя в хмурые лица своих людей: Ларса, Джона, Энтони и остальных, он, наконец, готов был себе в нем признаться. Страх предательства день за днем отравлял их дружбу с Рамиро. Обмануться в кэналлийце, поверив ему, казалось нестерпимым. Уж лучше не доверять и испытывать вину, чем принять, впустив в свое сердце, и жестоко ошибиться. Его копейщики все как один высокие, широкоплечие, с раскрасневшейся на солнце кожей стояли, не решаясь почему-то заговорить. Герцог Окделл переводил взгляд с одного на другого и не спешил задавать вопросы, нутром чувствуя, что ничего хорошего не услышит. - Простите, что мы так долго, господин, – прочистив горло, первым заговорил Ларс. – Если честно, мы до сих пор не уверены, правильно ли поступили. Ларсон был их командиром и имел право высказывать общее мнение. Не было случая, чтобы он ошибался, на него Алан всегда мог положиться. Сейчас же происходило что-то странное, будто Ларс не был готов довериться своему господину и молочному брату. Немыслимо! - Закатные твари! Я, наконец, узнаю, что происходит?! - Когда начались волнения, мы ждали вас, как и положено, тогда и объявились кэналлийцы с приказом не покидать казармы. Ну мы их и послали за казармы и дальше. – Ларс, не сдержавшись, зло усмехнулся. – Опасаясь за вашу жизнь, мы почти сцепились с кэналлийскими псами, мешавшими отправить вестового на ваши поиски. К тому моменту и подоспел герцог Эпинэ. Он поклялся, что с вами все в порядке и скоро вы будете здесь. Не верить вашему родичу не было причин, тем более, на нас никто не нападал, пытаясь убить, не призывал участвовать без вашего приказа. И мы поверили. А потом нас заперли и сторожили люди Эпинэ. Алан слушал внимательно, не перебивая, его серцебиение учащалось. Потрясенный складывающейся из слов картиной, он беспомощно молчал под множеством ожидающих глаз. Он мог сомневаться в ком угодно: в себе, в Рамиро, но не в Шарло. Шарль Эпинэ – честнейший из людей, просто неспособный на предательство. Алан отказывался это принимать. Видимо, таким образом родич защищал его людей, оказавшихся в непростой ситуации. Разрубленный Змей! Что же, в самом деле, случилось, и как теперь быть ему, герцогу Окделлу, невольному узнику и беглецу? Он с кристальной ясностью осознал, что не вернется в Обитель Скал, пока все не узнает. На этот раз его исчезновение не останется незамеченным. И какие бы последствия не ждали в будущем, он не поменяет своего решения. - Выкрутиться не получилось, – немного помолчав, Ларс продолжал, – подсобил Корнэ. Он же и рассказал, что город взят наемниками Бездомного Короля при помощи кэналлийцев. Маршал Придд убит Алвой лично, как и король. - Хватит. Замолчи. Алан не узнавал свой голос. Надломленный и хриплый рык вырывался из горла. Ну что же ты скулишь, нашептывал бестрастный голос, это случилось, ты оказался прав; радуйся, ты так старательно не доверял, а значит – тебе и не настолько больно. Но тело твердило обратное: его трясло, сердце бухало, пытаясь одновременно пробить и виски, и ребра. Перед глазами расплывались круги. Сильные руки обхватили за плечи, помогая выстоять. - Ты не знал… Прости, прости, что так долго, Ал. Ларс держал крепко. Уверенность и горечь пропитали каждое его слово. Он так обращался к герцогу Окделлу, только когда они были одни. Алан моргнул раз, другой и перевел вымученный взгляд за плечо молочного брата. Остальных воинов не было видно, они стояли в тени раскидистой ивы вдвоем. - Одно твое слово и мы перережем их, как бешеных собак, – голубые глаза командира копейщиков потемнели. Он был старше Алана на несколько лет и слыл лучшим воином Надора, не считая самого Повелителя Скал – его же первого ученика. Они через многое прошли вместе – и мальчишеское соперничество, и первые потери и поражения только сблизили их, укрепили. - Нет, – твердо произнес Алан, когда стало понятно, что предлагает Ларс. – Не сейчас. Сначала я поговорю с Эпинэ. - Этот разговор может стоить жизни. Даже если кэналлийцы тебя не тронут, в городе полно марагонских шлемов. Нужно уходить. - Нет. Я все решил. Если я не вернусь засветло – вы атакуете через задний двор и главные ворота. Любой ценой доставь моего сына и жену домой. - Это следует сделать сейчас! Мы все вернемся домой и там с полной силой ты возглавишь восстание! Восстание. Какое безумное слово. В обезглавленной и растерзанной стране. Эрнани, бедный Эрнани, неужели тебе суждено остаться последним Раканом Талигойи, преданным и проданным теми, кого ты считал своей опорой. А ведь ты ему верил. Побелевшие пальцы сжались в кулаки и тот же бесстрастный голос, что нашептывал мысли, прорвался наружу холодными, расчетливыми словами: - Я не начну войну, которую не выиграть. Следует узнать, кто еще выжил из верных Ракану, а кто присоединился к бастарду. Создатель видит как я хочу возмездия, но нужно ждать. Ларсон кивнул, признавая разумность доводов, и они вместе двинулись вдоль берега под каменный мост, где ждали лошади и остальные воины. Алан оглядел своих людей: здесь были не все. Весельчак Джон, у которого лучше всех получалось подражать зарянке, выступил вперед. - Нас пока не так много, эр Алан. Пришлось разделиться, чтобы не привлекать внимание, да и лошадей непросто раздобыть. Некоторые, наверняка, добираются пешком. - Что ж, Ларс вам все объяснит. Окделл снял родовой перстень и протянул командиру, подтверждая свою волю и наделяя полномочиями. Тот принял перстень, но не выпустил руки Повелителя Скал, сжимая почти до боли. - Одного и без кольчуги не отпущу. Герцог Окделл обрушил на командира свой тяжелый взгляд, непреклонный и не терпящий возражений. - Я поеду с эром. Тихий и молчаливый Корнэ был среди них. Он говорил куда-то в сторону, и у Алана создалось впечатление, что он прятал глаза. - Этого недостаточно. - Уймись, Ларс. Так будет лучше. Два необлаченных в доспехи путника не привлекут ненужного внимания. - Особенно, если отдеты как обычные горожане, – поддержал Корнэ, вытаскивая из седельной сумки плащ, похожий на свой, и протягивая Алану. Суровые черты лица Ларса немного смягчились. - Но мне все равно это не нравится, – тихо, чтобы не услышали остальные, сказал командир, склонившись к господину, и расправляя на нем плащ. - Решаешь не ты. Смирись. - Я знаю тебя с рождения. Умные речи меня не обманут. Когда ты становишься таким упрямым – жди беды. Ты хочешь наказать того, кто сейчас не за этими стенами. Ты идешь к нему. Я боюсь, что ты не вернешься. Что станет тогда со всеми нами? Алан не ответил, оседлав жеребца, лучшего из имеющихся сейчас. Корнэ направил свою лошадь, следуя за ним вниз по течению реки. Темная данарская вода неслась и бурлила, вторя его бушующим мыслям. Как много предательства пришлось познать за это время. Наемники, бунтовщики… теперь и кэналлийцы. Окделл пришпорил коня. Что бывает со всеми проигравшими? Смерть или подчинение. Третьего не дано. Ларс прав, если дела соответствуют слухам, Повелитель Скал не склонится. Но прежде чем умереть, он утащит парочку предателей к Леворукому, а если повезет – и узурпатора тоже. - Эр Алан… - Корнэ нагнал его коня и пустил свою лошадь голова в голову. – Простите дурака старого. - О чем ты? – но старик уже протягивал письмо с нетронутой печатью. Окделл вопросительно воззрился в ответ. - Не понял я, не разобрался… Думал знаете все, просто обычное ваше нетерпение взяло верх. А тут как лицо его увидел, когда он на письмо только взглянул – побелел весь и даже пальцем не притронулся… Тут-то я и смекнул, что обман этот за спиной вашей творят мракобесы. Алан смял письмо в кулаке и швырнул в сторону реки. Ветер подхватил смятый ком и играючи понес над водной бездной, чтобы, когда надоест шалить, утопить навсегда. Лошади вышли на дорогу, до дворца Эпинэ оставалось недолго. В этой части Цитадели также не велись бои. Повелитель Скал предполагал, что больше всех досталось Старому городу и королевской резиденции. На эти мысли внутри отозвалось болью. Пустующий двор, в который они въехали, вызывал схожие чувства со своим, вот только люди Эпинэ не заперты в казармах, а отданы во власть кэналлийского отродья и марагонского бастарда. Они остановили лошадей и спешились. Подоспевшие слуги, молча приняли поводья. Но, прежде чем Алан поднялся к хозяину, его удержал за предплечье Корнэ. - Вернемся, – настойчиво попросил старик. – Пошлите их всех к Чужому! Вернемся назад. - Ни для кого из нас нет пути назад, – излишне спокойно ответил Повелитель Скал. Он чувствовал напряжение каждой мышцы удерживающей его руки. Мольба и надежда старого слуги схлестнулись с господской волей. Алан, несмотря на все сомнения, оставался Повелителем, он умел принимать решения и не отступаться от сделанного выбора. Сдерживающая его рука сдалась. На всем пути до самого хозяйского кабинета он не был остановлен. Тишину помещений нарушал лишь звук его уверенных шагов. Он быстро миновал знакомые коридоры и лестницы, так быстро как позволяло его благородное происхождение в сложившихся условиях. Промедление позволило бы мыслям настигнуть его раньше времени. Он запретил себе думать. Слышать и только после – думать о том, что делать дальше. Герцог Эпинэ сидел за столом, уронив лицо в ладони. Алану вспомнилось сегодняшнее утро, как он вот также, один, обесиленный и растерянный сидел в своем кабинете, пока кэналлийцы располагались во дворе Обители Скал. Вот только он не напивался. Он писал письмо другу, в жизни которого не был уверен. Количество вина говорило само за себя. Празднование или поминание? В груди расползалась удушливая как гнев тяжесть. Он закрыл приветливо распахнутую и впустившую его дверь, заставляя себя не осматриваться и полностью сосредоточить внимание на единственном, кто имел значение в данный момент. Шарль отнял ладони от лица, и они встретились взглядами. - Вот и свиделись, друг мой. - Это правда? – все, чем ответил Алан, и после короткого утвердительного кивка: – Как вы могли? Нет. Как мог ты? - Могли что? Не сказать тебе? Сберечь тебя? - Сберечь меня, – эхом повторил Алан. – Так теперь называют предательство? - Что ты хочешь услышать? – устало уточнил Шарло, не пытаясь притронуться к наполненному вином кубку. - Все. Но суть заключалась в том, что он не хотел слышать. Не эти слова, ни сейчас и никогда. А родич все говорил и говорил, безостановочно, безжалостно откровенно, обнажая правду случившегося и заполняя ею все вокруг, вытесняя даже воздух. Алану через раз удавалось дышать. Он прошел к окну и взглянул в потемневшее небо. Надвигалась гроза. От предвкушения свежести стало легче. - Так что бы ты выбрал: нарушить клятву или предать доверие? Слова ранили, оставляя шрамы, которые никто не увидит, но они будут кровоточить очень долго. - Я не поклялся бы, пока мой друг не стал бы рядом со мной. Я молил бы об этом столько, сколько потребовалось. И никому не позволил бы убить короля, пока мое сердце бьется. - Он сам хотел умереть! – выкрикнул Иноходец. – И нас тянул за собой! Рамиро же придумал, как всех спасти! Не только жен и детей, но и тебя, меня и других… - А кого же он убивал в Старом городе, в королевском дворце, у Мясных ворот? Когда подло, ночью впустил марагонских наемников! Когда шел вместе с войском бастарда, в темноте, как приспешники Леворукого, вырезая измученных недосыпом и голодом солдат! Картины одна за другой сменялись перед глазами, ужасные в своей жестокой истине. Он помнил, каким расчетливо-хладнокровным был Алва во время боя. Он дрался рядом с ним. Горло свело судорогой. - Тех, кто отказывался сдаваться, – надломленно отозвался герцог Эпинэ за спиной Повелителя Скал. – Он помог вывезти Эркюля и Бланш из города. И даже Эрнани он… - Достаточно. Алан не вздрогнул лишь потому, что не поверил своим ушам. За громкими выкриками они не слышали, как открылась дверь, как тихими шагами сюда вошел тот, кому подчинялись теперь воины обеих сторон, тот, кто сотворил немыслимое и невозможное. - Оставь нас, Эпинэ. Мягкий и властный, как ласково поигрывающая плеть, голос не оставлял сомнений – Рамиро Алва был здесь. Алан не обернулся, даже уловив момент, когда они остались одни. Оказался не готов увидеться с ним лицом к лицу, заглянуть в черную бездну глаз. - Думаешь, я предал тебя? Обманул? Алан не слышал шагов, но по голосу понимал – Рамиро идет к нему. Каждый волосок на коже поднимался дыбом, каждая жила в теле натягивалась подобно струне. Он продолжал стоять спиной к хищному зверю, который мог напасть в любой момент, но пока только играл. Кинжал оказался в руке быстрее, чем Окделл успел о нем подумать. Не приближайся, говорил этот жест. Отойди. - Пусть так, – тихо согласился Рамиро. – Я способен на все, спасая то, что мне дорого. Слова легли на загривок вместе с теплой волной чужого дыхания. Алан крепче сжал рукоять в кулаке и обернулся. Алва стоял настолько близко к нему, что северянин задел его своим маневром, но кэналлийский герцог не сдвинулся ни на шаг, лишь едва покачнулся. Он выглядел измотанным и изнуренным. Выразительные глаза болезненно блестели на осунувшемся лице. Под ними залегли глубокие тени, лоб же и левую руку украшали повязки. Не сознавая, что делает, Окделл потянулся свободной рукой к лицу кэналлийца, приподнимая темную вьющуюся прядь, под которой прятались алые разводы. Сердце пропустило удар, а затем и второй, когда Рамиро, перехватив за запястье, прижался щекой к его раскрытой ладони. Кинжал выпал из ослабевших пальцев, стоило чувственному рту коснуться трепещущей жилки на запястье. - Алан, – сказал Рамиро, лаская его имя губами и оставляя горячий след на коже. Они смотрели друг другу в глаза долгие несколько секунд, прежде чем Алан обнаружил руки Рамиро на своем поясе, голову Рамиро, опущенную на свое плечо, и собственные ладони, мягко касающиеся гибкой жилистой спины. Горячий и уставший, пахнущий пылью и кровью, Повелитель Ветра безмолвно сжимал в отчаянных объятиях Повелителя Скал.